Опершись руками о прилавок, она с любопытством высматривала оставшегося на улице Хельтайна. Только вот, по виду хозяйка годилась Хелю в матери, если не в бабушки… Но как известно, любви все возрасты покорны.

— Он сам раздобылся, — усмехнулась я и опустила на стол перед ней мешок с зельями от Бальбы.

Эльга в ответ улыбнулась и теперь присмотрелась ко мне.

— Да, и вас я вижу впервые. Молодая совсем, — проговорила она, вглядываясь в мое лицо. — Он тот, кого вы выбрали для зачатия?

Покачав головой, я села на стул.

— А вы, как я вижу, хорошо знакомы с нашими обычаями?

— Да, как не знать. Уж почитай несколько веков бок о бок живем, — хмыкнула она и, вытерев мокрые руки о передник, подхватила мешок и заглянула внутрь.

Переданные Бальбой зелья полностью поглотили внимание хозяйки харчевни, а я снова мысленно вернулась к женщинам на пристани. Так странно… Умер кто-то на острове, или нет — меня это совершенно не касалось. Но почему-то я не могла увести мыслей от их скорбного образа и белоснежных лепестков, которые они бросали в воду. Почему-то у меня сжималось сердце, каждый раз, когда я вспоминала о них.

Я бросила задумчивый взгляд на Эльгу. Кому, как не хозяйке харчевни знать ответ на этот вопрос?

— Тогда… — начала я как бы невзначай. — И тех, кого плакальщицы провожают к Хозяйке туманов, знаете?

Эльга поджала губы и бросила на меня короткий взгляд. Со вздохом она вернула мешок на стол и села за прилавок.

— Горе ступило в Туманные острова, ведьма, — проговорила она, понизив голос. — Намедни пришли вести, что жена и дочь ярла сгорели в пожаре.

По телу пробежал холодок, а кожа покрылась мурашками.

Что? Я ослышалась? Она сказала, что я и Лейла сгорели?! Но кто так решил? Откуда она взяла это? Это Келленвайн?! Решил объявить нас с Лейлой мертвыми, что бы самому беспрепятственно жениться на Катарине?!

В груди заклокотала злость. Правильно я сделала, что ушла, и каждое мое сказанное ему слово было верным. Он изначально только этого и хотел! Только и хотел, что бы я и Лейла оказались мертвы!

Грязный ублюдок!

Сжав зубы, я отвернулась, отчаянно жалея, что под рукой нет чего-нибудь, что бы можно было швырнуть, и оно прилетело бы прямо в голову Келленвайна!

— И что, вести о свадьбе уже есть? — процедила я, не в силах скрыть раздражения.

— Свадьбе? — охнула Эльга. — Какая же тут свадьба, ведьма! Туманные острова в скорби! Все оплакивают любимую жену и дочь ярла Келленвайна! Теперь еще полгода нельзя будет свадеб справлять!

Любимую жену и дочь?! Вот, уж пошутили, так пошутили. Любимых раньше срока мертвыми не объявляют!

Я мрачно усмехнулась и встретила взгляд Эльги.

— С чего вы решили, что госпожа Абигайль любимая… — начала я было развенчивать представления хозяйке о нашем с Келленвайном «счастливом» супружестве, но тут снаружи послышались крики.

— Окружай его! Держи! Смерть тритону!

Я похолодела.

Хельтайн!

Тут же забыв о ярле и навешанной им на уши народу лжи, я вскочила со стула и бросилась к выходу из харчевни.

Застыв в проходе с колотящимся сердцем, я в ужасе наблюдала за тем, как за каких-то несколько жалких мгновений узкая улица заполнилась десятками вооруженных до зубов мужчин. Их хмурые взгляды и недвусмысленно обнаженные мечи не предвещали ничего хорошего.

А главный виновник этого столпотворения расслабленно облокотился на стену харчевни и с ленивой улыбкой на губах скользил взглядом по нацеленным на него остриям.

— Хваленое островное гостеприимство в который раз поражает меня радушием, — усмехнулся он.

— Нет тритонам никакого радушия! — крикнул кто-то из толпы, и вперед вышел уже знакомый мне Бровастый. — Я сразу понял, кто ты! Сколько лет уже бью тварей подобных тебе на северных островах. Не думал только, что ведьмы теперь с вами дружбу водят!

И вот уже злые и хмурые взгляды скрестились мечами на мне.

Дело плохо. Дело очень-очень плохо.

Я оглянулась было на Эльгу, надеясь на ее помощь, но и она, стоя за прилавком, уже держала в руках кинжал, глядя на меня исподлобья.

— Не зыркай на меня, ведьма. Тритоны стащили мою сестру. Нет им никакой пощады.

Мы оказались в западне. Сзади — Эльга с кинжалом, которым она явно неплохо владела, спереди — разгневанные воины, мечтающие отомстить за веками похищаемых женщин. Мое тело было настолько напряжено, что мышцы едва ли не сводило судорогой. А в голове не было ни единого варианта, как нам отсюда выбраться.

— На колени тритон! — рявкнул Бровастый, стискивая меч.

— Я не преклоняю коленей перед сбродом, — с улыбкой бросил в ответ Хельтайн. — Но мне нравится смотреть, как встает на колени сброд.

И вдруг Бровастый выронил меч и бухнулся на землю, глядя на Хеля, как на сошедшего с небес Бога.

— Эльма… — пробормотал он. — Но как… Ты ведь… Тебя же забрали…

По толпе прошлись шепотки, люди стали переглядываться, и от них повеяло резким и удушающим запахом — запахом самого страха.

Поджав губы и вцепившись в дверной косяк, я бросила короткий взгляд на ухмыляющегося тритона. Он применил какую-то магию, это было очевидно, только вот сейчас она скорее навредила, чем помогла.

Страх — опасная эмоция, а тем более у вооруженной толпы.

— Ну, и? — вдруг бросил мне Хельтайн, ни капли не напрягаясь. Словно он каждый день оказывался в таких вот заварушках. — Что будешь делать?

— Я что буду делать?! — процедила я, настороженно посматривая на мужчин. — Разве это не ты должен был меня защищать?!

Тритон коротко рассмеялся и повернулся ко мне. И хотя каждая мышца его лица была расслаблена, в глазах притаилось нечто такое, от чего у меня мурашки по коже побежали, а внутри все завопило: «БЕГИ!».

— Если разбираться буду я, то эти люди будут мертвы, — произнес он с блуждающей на губах легкой улыбкой.

И я почему-то нисколько не сомневалась, что его слова не были простым бахвальством. Не знаю, что за силой обладал Хельтайн, но с ней явно не могли совладать обычные воины.

— Давай же, матушка, разве ты хочешь, что бы пролилась кровь невинных? — тихо проговорил Хель, склонив голову набок и разглядывая меня под другим углом.

Он смотрел так, будто я и правда могла что-то предпринять, будто я была в силах утихомирить разгневанную и напуганную толпу и дать нам шанс унести от сюда ноги без лишних жертв. И эта непоколебимая уверенность в его взгляде пролилась теплом мне на грудь, успокаивая тревогу и снимая напряжение.

Я медленно выдохнула и напомнила себе, кто я есть. Забывать об этом и не следовало. Отпустив дверной косяк, я расправила плечи, сбрасывая с тела остатки скованности, и, развернувшись к людям, сделала шаг вперед.

Мне тут же достались настороженные и хмурые взгляды. Толпа была доведена до предела, как взведенный курок, как подожженный фитиль взрывчатки, как натянутая тетива лука — один неверный жест, и они нападут.

Но провоцировать я их не собиралась. Несмотря на желания ярла рано мне было умирать, в Пустоши меня ждала Лейла. Поэтому я закрыла глаза и призвала к той единственной силе, что могла нас спасти.

«Приди».

И она откликнулась. Внутри меня все приятно задрожало, затянуло, опалило теплом, а тело наполнилось такой мощью, что казалось, одно лишь движение моего пальца могло сбить с ног десяток воинов.

По толпе прошлись пораженные выдохи и восклицания, и я распахнула глаза, окутанная клубьями Тумана.

— Вы не ведаете, на кого подняли оружие, — проговорила я звенящим от переполняющей меня силы голосом и прошлась взглядом по удивленным и испуганным лицам. — Я благословлена водами Иильги, ветрами Друрги и землями Йойли. Туман подвластен мне, а Хозяйка туманов — мне названная мать. Я не просто ведьма, я Дочь Туманов, и если хоть один из вас навредит мне или моему тритону, ваш остров навеки будет лишен защиты.

Мои слова встретило потрясенное молчание, а в глазах людей благоговение мешалось со священным ужасом.