Успеваю заметить, как какой-то незнакомый мужчина с фотоаппаратом, видимо, прятавшийся за машиной, бежит к кустам. Показываю Марату:

– Там! Видел? Кажется, нас снимали!

– Не удивлён, – усмехается Марат и, скривившись от боли, трогает разбитые губы. – А удар у старика ещё неплох.

– Марат, ты же болен! – тяну его к дому. – Босиком, полуголый… Умереть хочешь?

– Нет, – вдруг выдыхает он и сжимает меня в объятиях. – Я хочу жить. С тобой! Очень сильно хочу, моя Тыковка. Но сейчас мне нужно уйти. Прости.

Разжимает руки и подходит к отцу. Тот утешает маму, которая при взгляде на мужа прижимает ладони к лицу. Выглядит Дамир действительно ужасно. На скуле кровоподтёк, глаз заплыл.

– Отвезёшь меня в клуб? – спрашивает Марат.

– Сейчас?

– Да, это срочно.

– Оденься! Таня, – отчим смотрит на меня, и я вздрагиваю. – Позаботься о маме, пожалуйста.

– Да… Но…

Меня не слушают. Один из мужчин идёт к автомобилю, второй вбегает в дом. На земле передо мной лежат тапки, валяется покрывало. Мама, обхватив себя руками, тихо плачет. И я иду к ней, прижимаюсь.

– Прости. Я не думала, что всё так обернётся.

– Ты вообще не думала, – зажмуриваясь, шепчет она, и по щекам снова текут слёзы.

Проглатываю боль обиды и осторожно веду маму к дому. Она маленькая, хрупкая, похожа на девочку, а я большая и полная. В этот момент ощущаю себя взрослее её и направляю к кухне. Стараюсь не думать о Марате и его отце, не беспокоиться о том, что случилось в клубе, и зачем приехал тренер. А тем более не собираюсь переживать о жестоких словах.

Мужчины сами разберутся.

А сейчас мне предстоит утешить маму, которая в ужасе от всего происходящего. Следуя совету отчима, завариваю чай и ставлю на стол. Мама продолжает тихо плакать, и я придвигаю чашку ближе.

– Вот. Дамир просил напоить тебя чаем.

Услышав имя мужа, она поднимает глаза, и на миг лицо её светлеет. Я рада, что у них всё так серьёзно, поэтому надеюсь, что мама поймёт меня. Когда она осторожно отпивает, собираюсь с мыслями, а потом тихо сообщаю:

– Утром я съеду. Буду жить отдельно.

Мама со стуком ставит чашку и смотрит на меня с негодованием:

– С ним?!

– Возможно, – мягко улыбаюсь и тянусь к её руке, чтобы ласково пожать, но мама отодвигается. Вздыхаю: – Я уже не ребёнок, мама.

– По поступкам так ещё совсем дитя! – резко отзывается она и отворачивается, будто не хочет на меня смотреть.

Это больно. Но я не собираюсь отступать. Не знаю, что меня подвигло на решительный разговор с мамой. Может, поведение Марата, который живёт так, будто никогда не покидает ринг. Или компьютерные игры научили меня двигаться к цели, невзирая на поражения?

Я всегда добивалась поставленных задач. Для других. Теперь же мне хочется бороться за себя. За свою жизнь. И свою любовь.

– Это ты хочешь так думать, – говорю тихо, но твёрдо. – Потому что боишься за меня. Не желаешь, чтобы мне сделали больно.

Мама шумно вдыхает и быстро моргает, будто не желает поддаваться эмоциям. Её задели явно мои слова, но всё равно смотрит в сторону. Я придвигаюсь и всё же ловлю её ладонь в свои, мягко сжимаю.

– Мам, я уже взрослая. Позволь мне совершать свои ошибки.

Упрямо поджимает губы, но и я не сдаюсь. Захожу с другой стороны.

– Ты была на сто процентов уверена, что Дамир тот самый, когда вы только начали встречаться? Точно знала, что он не причинит тебе боли?

Мама резко поворачивается и выпаливает, глядя с торжеством:

– Да! Он особенный человек, Таня. Я всё знаю про него… И про его сына тоже. Потому и просила тебя не влюбляться в этого несерьёзного человека. Всё, что его заботит – только спорт. Девушек он меняет, как перчатки. И такая, как ты, конечно, стала для него лёгкой добычей!

Блин. Почему так больно?

– Лёгкой добычей? – Губы кривятся, голос звучит сдавленно. – Мам, ты не считаешь меня красивой?

– Что ты? – Мама теряется, смотрит виновато. Пытается исправить ситуацию. – Конечно, ты милая. Нужно лишь немного скорректировать твоё питание и больше заниматься спортом…

– А вот я считаю себя красавицей, – холодно перебиваю её. Добавляю тише: – Но только тогда, когда на меня смотрит Марат. Я люблю его, мам. И моя любовь ничуть не хуже, чем твоя. Или я не имею право это чувствовать?

Наступает молчание. Мама снова отворачивается, но в её позе нет того напряжения, как раньше. Чувствую, что выиграла этот бой.

Нокаут.

Глава 35. Любовь побеждает

Смотрю на улыбающуюся женщину и не понимаю, как такое возможно. Царёва всегда покровительствовала парням, закрывала глаза на прогулы, ставила пятёрки за одну лишь улыбку или комплимент. Как она могла подстроить всё так, чтобы Марат выглядел подонком?

– Это её сын, – поясняет Даша. – Моложе Марата на год, его все называют восходящей звездой кикбоксинга. Он тоже заявлен в том соревновании, с которого Ахматгариева едва не сняли.

– Бред какой-то, – мотаю головой. – Это всего лишь статья. Как это может повредить? Там правды с гулькин нос! Я ведь не сестра Марату!

– Репутация, – вздыхает Даша. – А правда… её можно вывернуть в нужную сторону. Ты не единокровная сестра, но всё же сводная. Марат учился заочно, но фактически он зачислен на очный курс. Понимаешь?

– Гадство, – выдыхаю с чувством и снова просматриваю фото. – Неужели Царёва делала все эти фото, чтобы ударить соперника сына в спину? А эти… Как она могла достать наше фото в спальне?

– Онлайн-лекция, – напоминает Даша, и я хлопаю себя по лбу.

– Вот же дрянь!

– Это ещё не всё, – тихо продолжает подруга и странно посматривает на меня. – Клуб потребовал от Ахматгариева опровержения связи между вами или самоотвода.

Сердце пропускает удар.

– И?

– Он отказался давать опровержение.

Всхлипываю, и глаза мгновенно наполняются слезами, которые жгут щёки. Даже если бы Марат окружил дом свечами, запустил в небо тысячу шариков и принёс мне тысячу роз, признаваясь в любви, я бы не была тронута так, как сейчас.

Выдохнув, сжала кулаки.

– Едем!

– Куда? – всполошилась Лола.

– В клуб, разумеется, – хмыкает Даша и хлопает её по плечу: – Ей нужно спасать принца… Доча!

Они смеются, и я тоже улыбаюсь. Теперь, когда Марат практически на всю страну заявил, что любит меня (не опроверг, значит, согласился?), я готова свернуть горы! Лола подрывается за мной, но Даша её останавливает.

– А нам нужно в общагу.

– Зачем?

– В игру, которую затеяла Царёва, можно играть в две стороны, – таинственно ухмыльнулась наша тихая, но опасная подруга. И начинает загибать пальцы: – Разглашение личной информации студентов, сексуальные домогательства, оценивание не знаний, а гендерной принадлежности. Как думаете, сколько девушек затаили на Царёву обиду?

– Все! – хором отвечаем мы с Лолой.

Подруга обнимает Дашу:

– Ты очаровательна, когда жаждешь крови!

Они собираются и уезжают в общежитие, я же одеваюсь и заглядываю к маме. Она спит, обняв фотографию, где они с Дамиром. Вздохнув, наклоняюсь и целую мамочку, а потом пишу записку. Оставив на столе, замечаю, что в раскрытой сумке мамы что-то блеснуло.

Беру в руки тест на беременность, и брови лезут на лоб.

У меня будет брат или сестра?!

Радостно оборачиваюсь на спящую маму, а потом дёргаю уголком губ и убираю тест в карман. Вызываю такси и еду в клуб Марата, не сомневаясь, что Ахматгариев всё ещё там. Врываюсь в кабинет начальника, где несколько мужчин обсуждали что-то так эмоционально, что даже не сразу заметили гостью. Среди собравшихся вижу и отца Марата, и его тренера.

– Я не сестра, – говорю с порога. – Наш роман начался ещё до того, как наши родители поженились. Вот.

Кидаю на стол тест, и у Дамира глаза лезут на лоб, а у Марата отвисает челюсть. Я же кую железо, пока горячо.

– В той статье всё ложь! И скоро вся страна узнает, кто собрал липовые доказательства. Это Царёва Николь Романовна, преподаватель в нашем университете!