– В четыре часа ночи?!

– В четыре часа утра, – он смеётся. – Ты же учишься в университете спорта, а выглядишь, как тыква.

В груди ёкает, и я невольно тяну вниз футболку, чтобы скрыть гусеничные бугры, образовавшиеся на животе. Но мягкая ткань обрисовывает их снова, и я начинаю злиться.

– Не нравится, не смотри. Меня всё устраивает!

– Пора это исправлять! – Марат словно не слышит. – Я помогу тебе за то, что ты помогла мне. С этого дня буду тренировать тебя.

Приехали.

– Спасибо, не надо, – пытаюсь захлопнуть дверь перед его носом.

– Да идём же! – вставляет ногу, не давая мне закрыться, и тянет меня из комнаты. – Тебе понравится.

– Это вряд ли.

– Одевайся, или я тебе помогу.

Это срабатывает, и я в сердцах выпаливаю:

– Хорошо!

– Что хорошо? – ухмыляется Марат и выгибает бровь. – Помочь?

– Уйти, – выталкиваю его и запираюсь.

Одеваюсь быстро, поражаясь тому, что новый спортивный костюм по размеру и росту сел на меня идеально. Осторожно поглядываю в зеркало, потому что в любых спортивках смотрюсь, как колбаса-вязанка. Но мне внезапно нравится то, что вижу в отражении.

Брюки не широкие, не узкие, идеально сели, и я даже кажусь чуточку стройнее. А толстовка не добавляет объёма, как ни удивительно. Не говоря о том, что одежда не стесняет движений.

– Дорого, наверное, – смотрю на вшитый кусочек белой ткани с названием бренда и размером. – Неужели, сам выбирал?

– Сам, – раздаётся из-за двери насмешливый голос Марата.

– С размером угадал идеально, – выхожу из комнаты.

– Я не угадывал, – он внимательно осматривает меня и одобрительно кивает. – Попросил отца узнать. Сказал, что хочу сделать сестричке подарок.

Почему-то в груди всё обрывается. Ещё не понимая, что это за чувство, шепчу:

– Вот спасибо-то.

– А теперь идём, – Марат нетерпеливо подталкивает меня.

Обувшись, мы выходим из дома, и я замираю на пороге, не веря глазам. Вокруг всё белым-бело! В воздухе кружатся снежинки, они искрятся в свете фонарей, а вокруг так тихо и безветренно, что похоже на сказку.

– Невероятно… – Замираю на месте. – Первый снег?

Ещё вчера была плюсовая температура, и мы готовились к Хэллоуину, раскладывая по университету тыквы и букеты из ярких кленовых листьев, а сегодня внезапно наступила зима. Вдыхаю полный кристальной свежести воздух и тянусь за снежинкой, а Марат перехватывает мою руку и увлекает за собой.

– Бежим!

Пытаюсь поспевать за ним, но быстро выдыхаюсь и перехожу на шаг. Снег лишь выглядит красиво, но на асфальте он превращается в серую кашу, бежать по которой не только неприятно, но и опасно.

– Здесь очень скользко, – жалуюсь Марату.

Он, не останавливаясь и на миг, бегает вокруг меня, поджидая, когда я отдышусь и продолжу.

– Держись за меня, Тыковка.

– Да хватит уже меня так называть, – возмущаюсь я, но руку принимаю, и мы бежим дальше.

Мне очень любопытно узнать, правду ли он сказал о тыкве, и я осторожно уточняю:

– Тебе нравятся блюда из тыквы?

Марат на миг оглядывается на бегу, а потом снова смотрит вперёд. Качает головой:

– Не очень. Тыквенный сок, если его смешать с морковным, я ещё пью, а вот кашу с тыквой ненавижу. Но хуже всего тыквенные конфеты!

– Тогда почему сказал, что обожаешь тыкву? – почему-то обижаюсь я и тут же поскальзываюсь: – А-а-а!

Ноги разъезжаются, и я машинально тяну на себя Марата, в надежде удержаться от падения в грязь, но мужчина, не ожидая резкого рывка с моей стороны, покачнувшись, вдруг заваливается на меня, и мы оба летим на землю.

Я снизу.

– Ох!

Марат придавливает меня своим мускулистым телом, выбивая дыхание, и наши губы на миг соприкасаются. Сердце пропускает удар, но мужчина уже приподнимается и пристально смотрит на меня:

– Нарочно это сделала?

– Что? – возмущённо сиплю я. – Поскользнулась и уцепилась за тебя? Нет! Я думала, ты меня удержишь. Ты же чемпион!

– Э… – Кажется, он смущается. – Я не ожидал такой подлянки… В смысле, это было неожиданно. Ты же помнишь, что я нёс тебя на руках? Удержал бы и сейчас. Или ты поправилась?

– Тогда бы костюм не налез! – выпаливаю ему в лицо, а потом ёжусь. – Кстати… Я ощущаю, как медленно намокаю.

Марат растерянно моргает, а потом глаза его темнеют, а губ касается коварная усмешка.

– Уже? Я так сильно тебе нравлюсь?

– Псих? – ощущаю, как лицо заливается краской. – Я в луже лежу! Может, слезешь с меня? Не хочу заболеть.

– А, да, конечно, – суетится он.

Быстро поднимается и подаёт мне руку, за которую я хватаюсь, и… Поскользнувшись, Марат снова падает на меня. И опять, как назло, наши губы на миг соприкасаются.

– Издеваешься? – страдальчески уточняю я, и мужчина снова поднимается. – Или тебе понравилось?

– Кажется, это тебе понравилось!

– Чушь!

– Тогда почему покраснела?

Протягивает раскрытую ладонь, и я надеюсь, что на этот раз Марат устоит. Но он снова падает на меня, но в этот раз что-то меняется. Мужчина держится на руках, чуть нависая надо мной, при этом не отрывает взгляда от моего лица и медленно наклоняется, прижимаясь к моим губам своими твёрдыми и требовательными.

Хочу оттолкнуть Марата, обвинить в насмешке над пухлой девушкой или ехидно спросить, не поспорил ли он на меня, но не могу. Мужчина прижаривает мою голову, углубляя поцелуй, а я таю в его руках, обвиваю своими его сильную шею, позволяя себе утопать в невероятном удовольствии.

По венам прокатывается обжигающая лава, и мне совсем мне холодно, а сердце так сильно бьётся, что кажется набатом. И каждый удар будто выбивает имя, навеки запечатанное в нём.

Марат. Марат. Марат.

Глава 25. Плохой хороший человек

Мы так долго целовались, и в то же время так мало!

– Ты простудишься, – прервавшись, вдруг говорит мне в губы Марат. – Поднимайся.

– Только вспомнил? – осторожно сажусь и лишь потом осторожно встаю на ноги. Ёжусь от ветерка. – Холодно…

– Вот, – Ахматгариев снимает с себя флисовую олимпийку и накидывает на меня. – Надень.

Она мне почти как раз, только остаётся немного подогнуть рукава и стянуть края олимпийки на груди. Молния не застёгивается, я слишком большая, но всё равно становится теплее, и я улыбаюсь Марату.

– Спасибо…

Он вздрагивает, отводит взгляд, а потом вдруг хватает меня за руку и зло выпаливает:

– Быстрее!

На бегу скольжу кроссовками по снежной каше и балансирую, с трудом удерживаясь на ногах.

– Помедленнее! Марат! Я упаду…

Но он не слушает. Не снижая темпа, тащит меня до самого дома и отпускает лишь у ворот. Едва дыша, я приваливаюсь к забору и проклинаю этот день. Да, ещё недавно мы целовались, но сейчас я наверняка выгляжу, как варёный гоблин! Пот льёт ручьями, вся красная и в грязи. Хочется провалиться под землю… Нет. Сначала убить Ахматгариева, а потом провалиться под землю!

– Ты… – с угрозой начинаю я.

– Таня?

Осекаюсь, услышав слабый голосок, верчу головой и замираю, не веря глазам. У соседнего дома вижу мальчика в инвалидной коляске. На моём подопечном лишь тонкая футболочка и шорты.

– Толя?! – Подбегаю, по дороге стаскивая с себя флиску Марата. – Что ты здесь делаешь? Один! Раздетый!

Накидываю кофту на его дрожащие плечи.

– Бабушка, – подбородок его дрожит, глаза наливаются слезами. – Её увезли на скорой.

– Как так? – теряюсь и хватаю Толю за руку. – А ты?

– Я ключи дома оставил, – дрожа, бормочет он. – Случайно… А дверь захлопнулась.

– Врачи, что, не видели тебя? – не понимаю, как можно оставить на улице ребёнка-инвалида. – Неужели никто так не выходил из подъезда?

Он качает головой.

– Так, – Марат вступает в наш разговор. Решительно отодвигает меня. – Тебе не кажется, что приятнее общаться в тепле? Открывай дверь!