— Заклятие против нежити. Простейшее.

Андре хмыкнул, выкинул бычок на улицу, выдохнул последний оставшийся в легких дым и вернулся в комнату, распростряняя запах табака.

— Значит, та тварь в прошлом была ведьмой.

— Это имеет значение?

— Имеет. Она сумела правильно определить противника, разглядев за пологом истину. Сам знаешь, ни в какой Академии этой чуткости не научат.

— И?

Циаран раздраженно дернул губой.

— И у меня есть основания полагать, что в этот раз у нее тоже получится, — спокойно закончил свою мысль Андре. — Где тут поесть можно?

У Циарана дернулось веко.

— Внизу, — процедил он.

Андре, якобы не заметив признаки бешенства начальника, прошел к двери. Остановился у нее и обернулся:

— Ты не идешь?

— Ты издеваешься, — прорычал Циаран, теряя контроль.

— Ты мешаешь ей, — холодно парировал Андре. — Своим беспокойством, волнением и магией, стоя тут над ней и распространяя свои убийственные эманации. Если хочешь ей помочь, начни с того, чтобы перестать мешать.

Андре вышел. Циаран, выругавшись, пошел за ним, старательно не оглядываясь. Бледная Мелани с едва заметным дыханием и испариной на лбу осталась лежать неподвижно на кровати.

***

Этелина закончила приготовления. Иронично, что к этому виду магии не нужно было особенно готовиться — не требовались ни дорогие материалы, ни сложные руны, ни долгие предварительные ритуалы.

Требовались лишь застарелое, горькое отчание и безнадежность, полностью пропитавшие душу — а этого у Этелины было в достатке.

Она прикрыла глаза, вспоминая. Теплые воспоминания о детстве, проведенном с младшим братом, который звал ее Эт, сменились изнурительными уроками этикета, истории и колдовства.

Брат вырос, стал звать ее Этелина и кривить губы в ухмылке при ее виде. Отец и мать не скрывали разочарования, как и учителя. Вынужденный политический брак, свекровь, запершая ее в комфортабельной тюрьме, и муж, которому она не нужна.

Она улыбнулась и разрезала запястья, позволив крови свободно струиться по ладоням на землю. Подняв взгляд и прищурившись, она смотрела на рассвет очередного беспросветного дня, занимавшийся над городом и окрашивающий крыши в бледно-золотой.

— Я отдаю свою жизнь, чтобы мое отчаяние познали, — сказала она. — Я хочу, чтобы они лишились того, что ценят больше всего. Своей смертью я проклинаю королевский род Д`Обинье.

Ей показалось, что солнце сверкнуло особенно ярко — и Этелина упала на пол мертвой. Всеобщий отец принял ее жизнь и душу.

***

Аннабель Д`Обинье ощутила резкую боль в груди. Многолетняя выучка позволила ей даже не сбиться с шага, и ни один мускул не дрогнул на ее лице с легкой светской полуулыбкой, пока ощущение чего-то непоправимого нарастало.

Сердце билось тяжело, и Аннабель узнала это ощущение — ее магия и защиты только что проиграли вторжению чего-то враждебного, и на ее ауре скоро проступят следы. «Что бы это ни было, нельзя никому дать увидеть», — подумала она, просчитывая варианты.

Аннабель переступила порог своего кабинета и осмотрела лордов из союзнической фракции.

— Приветствую лордов, — благосклонно кивнула она в ответ на полупоклоны. — Ко мне только что поступила новая информация, а потому я прошу отложить нашу встречу на час.

Они скрыли недовольство, заверили королеву в собственных наилучших пожеланиях и покинули кабинет. С облегчением Аннабель закрыла дверь и сотворила фантом.

Пока ее аура выглядела нормально, но ощущение чего-то неправильного в ней уже присутствовало, хотя Аннабель не смогла бы четко сформулировать, что не так.

— Ваше Величество! — она удивленно обернулась на дверь.

— Ты… — начала она, увидев бледную и испуганную служанку.

— Его величество Этелина мертва, — выпалила та. — Самоубийство.

Аннабель лишь прикрыла веки.

— Вон, — сказала она.

Служанка послушно вымелась, и Аннабель отстраненно услышала хлопок закрывшейся двери. В груди родился нервный, горький смех.

— А истории действительно любят повторяться, верно? — почему-то вслух сказала она, подойдя к бару и наливая себе бокал вина.

Только что она сама рассказывала этой молодой и наглой ведьме о судьбе Виндзор, попавших под проклятье, искренне не заметив, что создала своими собственными руками полную копию той ситуации.

— Хорошо сыграно, Этелина, — вновь вслух сказала Аннабель, чуть приподняв бокал. — Покойся с миром.

Джейкоб появился в ее кабинете спустя несколько минут. Непривычно серьезный, он молча уставился на ее лицо в ожидании ответа.

— Моя невестка мертва, — обронила та, добив бокал одним глотком. — Готовься к войне. И к трону.

Джейкоб приподнял бровь.

— Она прокляла наш род своей смертью, — спокойно пояснила Аннабель. — Никаких шансов, что мы удержимся у власти. Я предпочту отдать корону тебе.

— Не передать словами мою благодарность, — с нескрываемым отвращением сказал Джейкоб. — И чем же я заслужил такой геморрой?

— Разве не ты говорил, что лучшие работники получают в награду больше работы? Дослужился. Поздравляю.

Аннабель коротко и сухо рассмеялась.

— Ты не в порядке.

— Естественно, я не в порядке. Я даже ни на кого ответственность скинуть не могу — сама просчиталась. И как просчиталась…

Джейкоб пожал плечами.

— Ты всегда была уверена в себе. Иногда это решающий плюс, а иногда — решающий минус.

— Спасибо за поддержку.

— Я не пытался тебя поддержать. Придержи новости о моем назначении и свое отречение, мне еще воевать. И сейчас менять правителя — гарантированно проиграть.

Аннабель кивнула, прикрыв ладонью глаза.

— Я понимаю.

— Вот и славно.

Джейкоб вышел из кабинета, и Аннабель была благодарна ему, что он не стал озвучивать вслух сакраментальное «Видишь, я был прав». То, в чем они с братом капитально не сходились, так это в вопросе Этелины.

И время показало, что был прав именно он.

***

Дар упорно не слушался. Мелани едва удержала инстинктивный порыв прижаться спиной к стене — во сне эта ненадежная опора могла превратиться в ловушку. Продолжая внимательно осматриваться, она выравнивала дыхание силой воли и ждала.

Ничего не происходило. От этого становилось только хуже, и ей пришлось сжать кулаки, чтобы удержаться от импульсивных и опрометчивых действий и вернуться к сбившемуся от злости и страха дыханию.

«Если это испытание, то испытание бездействием», — зло подумала она. — «И ведь правда сложное».

Время во сне всегда было предметом споров и дискуссий, но сейчас оно тянулось невыносимо медленно. Ни звуков, ни запахов, и даже само пространство казалось застывшим, что вгоняло в еще больший ужас.

Во снах так не бывало раньше. Все всегда менялось, находилось в движении, перестраивалось. Мелани прикрыла веки. Успокоиться не выходило. Дыхание на счет не помогало, погрузиться в медитацию прямо тут она бы ни рискнула. Значит, стоило начать двигаться самой.

Без магии она чувствовала себя ослепшей и оглохшей. Энергетическое зрение хоть как-то оставалось доступным, но даже простейшие знаки оставались просто выведенными в воздухе линиями, пока даже сами линии не пропали.

Мелани упрямо сжала губы и осторожно сделала шаг. В какой-то момент ей показалось, что по комнате расплылись едва заметные круги, как по воде от упавшего камня, но настолько мимолетно, что она осталась в неуверенности. Сделав еще несколько шагов, Мелани снова застыла, осматриваясь.

Ментальные паразиты так себя не вели. Духи тоже. Мелани не могла припомнить ни одного существа, чей паттерн охоты соответствовал бы увиденному.

Воздух казался плотным, и она чувствовала, как тяжелеют ноги с каждой проведенной в комнате секундой. Решившись, Мелани дошагала до двери и дернула за ручку — во снах двери могли вести куда угодно, но на этот раз в дверном проеме висела густая чернильная тьма, поглощающая любой свет.

Мелани сглотнула, чувствуя, что конечности продолжали тяжелеть, как будто она исчерпала временной лимит нахождения в этой комнате. Она обернулась в неуверенности. Комната все еще выглядела такой же, вновь ничего не изменилось.