Когда прозвучал последний аккорд, в студии повисла гробовая тишина. Которую, спустя несколько секунд, нарушило не совсем уместное в государственном учреждении но очень хорошо характеризующее только что прозвучавшую песню, ёмкое слово.

— А-ху-еть! — Восторженным и, оттого хорошо различимым и услышанным абсолютно всеми, находящимися в помещении шёпотом, выразил общее мнение техник. И, дабы никто не сомневался в силе произведённого на, казалось бы, вполне окрепший и полностью сформировавшийся ум тридцатилетнего, на вид, детины, мнения, припечатал. — Это просто пиздец какой-той!

— Савельев, не выражайся! — Тут же поставила на место матерщинника, приведшая Юлю тётка. И, тут же забыв о хулигане, с лёгким упрёком, попеняла скромно отложившему гитару юноше. — Коль, мы это не репетировали…

«Не, ну как этак пожилая корова ухитрилась влезть к нему в группу»⁈ — С негодованием вспыхнула Юля. — «Она ж, — блядь! — совсем старая»!

— Только сегодня ночью сочинил, Вик. — Извиняющимся тоном пробормотал мальчишка. — Думал, на следующей репетиции обкатаем. А тут… — Он небрежно, словно перед ним было пустое место, кивнул на замершую как истукан Юлю. — Столичная барышня…

Услышав в свой адрес это нелепое и, как показалось, оскорбительное прозвище, Юля вспыхнула. И, с трудом сдержавшись от того, чтобы не дать хаму пощёчину, взяла себя в руки.

Мальчишка, конечно, несносный и быдловатый маргинал. Но — сволочь эдакая! — какие замечательные он пишет песни!

— Ладно, давайте закругляться. — Предложила оказавшаяся «Викой» тётка. И, найдя взглядом крепенького, как упитанный боровичёк, мужичка, спросили. — Надеюсь, у партийных органов нет возражений?

— Э-э-э… Надо бы посоветоваться с вышестоящими товарищами. — Ловко ушёл от ответа тот.

Но, начавшая на глазах превращаться в фурию баба, ударила с «тяжёлой артиллерии». — Думаю, Коле следует показать новую вещь Борису Николаевичу.

Кто такой этот самый «Борис Николаевич» Юля не знала. Но, судя по враз сдувшемуся колобку, шишкой он был не малой.

В местном болоте, разумеется.

И тут, сама не ожидавшая от себя подобного, вставила «пять копеек» Юля.

— Я тоже покажу песню дедушке. — Заявила она. — И, направляя мысли партаппаратчика в нужное русло, охарактеризовала. — Думаю, дух революционной борьбы и явный отсыл к поверженным народом силам самодержавия, никого не оставят равнодушным. — И, дабы окончательно расставить обе точки над «Ё», припечатала. — К тому же, к празднованию предстоящей пятьдесят пятой годовщине Октябрьской Революции, нашей советской молодёжи очень нужна именно вот такая, энергичная и зовущая на борьбу музыка.

«Должен будешь, поганец мелкий». — Получая явное удовольствие от того, как прогнулся парторг при упоминании её дедушки, злорадно подумала московская гостья. — «И, будь уверен, спрошу я с тебя по полной».

«Спасибо». — Одними губами прошептал только что облагодетельствованный ею юноша.

А Юля, пощёлкав пальцами, привлекла внимание распоряжавшейся здесь старой тётки. Которая, ко всему прочему, играла с автором песен в одном ансамбле.

«У»? — Вопросительно глянула на неё та.

— Думаю, стоит проанонсирвать ваше первое выступление в прямом эфире. — Нисколько не сомневаясь, что сила дедовой фамилии успешно пробьёт все барьеры, нахально предложила Юля. — И, заодно, полностью снять весь концерт. — Тут она на секунду задумалась, подняв глаза вверх и, выдала, как ей показалось, устраивающий всех вариант. — Ежели остальной материал так же хорош, показ обеих программ в эфире будет очень кстати!

— Согласна! — Подтвердила «тётка Вика». И, обращаясь к техническом персоналу, скомандовала. — Мальчики, свет и камеры!

Расслабившийся было парень снова принял сосредоточенный вид. А Юля, словно и не было перерыва, задала следующий вопрос.

— Когда мы услышим полную программу?

— Наше дебютное выступление состоится двенадцатого апреля одна тысяча девятьсот семьдесят второго года в большом зале Свердловского Дома Офицеров. — Громко и внятно сделал объявление парень. И, улыбнувшись так, что у Юли задрожали коленки, пригласил. — Приходите! Будет интересно и весело!

Улыбка мальчишки водила с ума. И, испытывая одновременно радость и негодование, Юля сама себе пообещала.

«Обязательно»!

После чего режиссёр дал отмашку закругляться.

Что, собственно, столичная тележурналистика и сделала. Причём, вполне профессионально и «на уровне».

Сказанные в камеру доброжелательные слова и приветливое выражение лица стали завершающим и, главное, позитивным окончанием передачи.

Героем которой был простой младший лейтенант свердловской милиции. Который, несмотря на свой юный вид, уже успел совершить подвиг. И, что немаловажно, был в свойственной ей, слегка хулиганистой и фрондёрской манере, охарактеризован как «чертовски» талантлив.

— Спасибо. — Вежливо поблагодарил Петров, когда погасли софиты, а технари начали сматывать провода. И, немного смущённо признался. — Это мой первый опыт.

«Надо же»! — Про себя хмыкнула Юля. — «А держался очень уверенно. Я бы даже сказала, с эдакой нагловатой ленцой»!

Впрочем, спокойное поведение парня вполне можно было объяснить его участием в музыкальном коллективе. Видно было, что он не стесняется выступать на публике. Отсюда и практически полное отсутствие страха перед камерами.

Однако, её сомнения и ёрничанье было не то, что приличные и воспитанные люди говорят собеседнику для того, чтобы произвести хорошее впечатление. И, весьма и весьма заинтересованная в продолжении знакомства девушка решила поиграть «в искренность».

— Мой тоже. — Наклонившись к собеседнику так, что локон её волос коснулся лба парня, «призналась» она. И, не спеша отстраниться, прочти прошептала. — Этот эфир для меня очень важен.

— Понимаю. — Кивнул Петров. — Для вчерашней выпускницы хороший старт — половина дела!

— Во сколько вы начинаете? — Деловито поинтересовалась Юля. И, давая понять, что любопытство не совсем праздное, пояснила. — Нам ведь нужно привезти аппаратуру, подключиться и установить свет…

— Так-то в семь вечера. — Сказал Петров. — Но, как вы понимаете, мы придём на пару часов раньше. — Тут он растянул губы в улыбке и, как показалось Юле, спародировал. — Нам ведь тоже надо… всё настроить и подготовиться…

«Значит, к Дому Офицеров нужно подъехать к трём». — Тут же принялась составлять рабочий график Юля. — «Пока разгрузимся, пока рабочие всё поднимут… А, к прибытию группы мы как раз будем у дверей зала».

Однако, «всю малину» чуть не испортил вездесущий парторг. Бывший, как выяснилось «в любом месте затычкой» и имевший довольно-таки острый слух.

— Вам не кажется, молодые люди, что подобное мероприятие, я имею в виду, запись несанкционированного концерта, нужно, как минимум, согласовать с партийной организацией? — Вкрадчиво поинтересовался он. И, грозно сдвинув брови, всем своим видом показывал что намерен «держать и не пущать». — А, спешка и торопливость здесь неуместны и преждевременны!

«О, Господи»! — Подняла очи к потолку Юля. (Будучи не только комсомолкой но и современной и, если можно так выразиться, «продвинутой» девушкой, Юля не отрицала наличия где-то, на небесах, могучей и всезнающей сущности). — «Откуда ты взялся на мою голову»?

А ведь ещё предстояло позвонить в Москву. Чтобы согласовать продление творческой командировки и заручиться, хотя бы устной, поддержкой непосредственного начальства.

Что, в общем-то, тоже было вероятно в соотношении «пятьдесят на пятьдесят». И согласие местной партийной организации и, ежели повезёт, даже просьба этого несносного Мячикова, оставить её в славном городе Свердловске на эти несколько дней, были бы очень и очень кстати.

Но тут, неожиданно в беседу вступила играющая на клавишах тётка.

— Степан Васильевич! — Вклинилась в разговор она. — Товарищ Мячиков! — Виктория Ивановна приблизилась к беседующей троице и высказала свои аргументы. — Записи всех исполняемых нами песен имеются. И, за оставшиеся два дня вы можете ознакомиться и вынести свой, я в этом уверена, положительный вердикт!