Это случилось темной ночью. В ту ночь младенец истошно кричал. Из его челюсти полезли большие зубы, которыми он скрежетал, вызывая у Ады невыносимое чувство ненависти.

– Да заткнись, ты, исчадье! – в сердцах воскликнула Ада.

В дверь забарабанили кулаками. Ада схватила подушечку, которую ей подарил священник, и накрыла ей зубастое лицо ребеночка. Через минуту все было кончено.

Утром Ада принесла мертвого зубастика в церковь.

Отец Флабий завернул младенца в простынку и положил в корзину.

– Я отнесу его к себе. Я живу в избушке в лесу и держу козочек. Они дают молоко, но его некому разносить деткам. Пойдем со мной, и ты станешь молочницей. А в благодарность я сделаю тебе еще одного малыша. Там, в избушке, он может надрываться сколько угодно – никто посторонний его не услышит.

Ада согласилась и ушла с Флабием в его избушку в лесу.

– Смотри, Ада, это мои козочки, – Флабий открыл дверь сарая, который примыкал к стене дома, и поставил на землю корзинку с младенцем Ады.

Черные большие козы с красными глазами смотрели на Аду и блеяли в исступлении. «Ме-бе, бе-ме».

– Какие красивые козы, – сказала Ада.

Она протянула руку, чтобы погладить козу, но та укусила ее до крови.

– Они не любят, когда их трогают, – сказал Флабий.

Флабий достал из корзинки младенца, развернул простынку и кинул дитя в загон к козам. Животные в исступлении заблеяли и кинулись рвать зубастика своими большими похожими на человечьи зубами.

Ада смотрела завороженная и улыбалась:

– Ты же сделаешь мне еще одно дитя?

Священник повел Аду за руку в избушку. Внутри она казалась больше, чем снаружи. Дверь на пружине открылась, и глаза Ады обжог яркий свет сотен лампадок, которые ярко освещали комнату с печкой и большой деревянной кроватью, устланной клетчатым покрывалом.

Священник подвел Аду к кровати, положил ее животом на одеяло и раздвинул слоновьи ноги.

– Только не смотри на меня Ада, только не смотри.

И Ада не смотрела. Но Кесо посмотрел, как и Гаррет.

Ада стала молочницей. И носила деткам козье молоко. А еще каждому младенцу Ада дарила искусные подушечки, которые делал священник Флабий из невероятно мягкой ткани.

Умерших уродцев с большими зубами хоронили на кладбище за городом у леса. По ночам Флабий выкапывал трупики из могил и скармливал козам.

У Ады родился второй малыш. Женщина заботилась о своем чаде. В это время младенцы вокруг умирали и жители в спешке покидали город Задар.

Когда у второго ребенка Ады начали резаться зубы, и Ада захотела его убить, Флабий отнес малыша к козам. Но они не съели его. Козы заботились о малыше, кормили его своим молоком, и постепенно тот перенял их привычки. Малыш с большими зубами стал обрастать черной шерстью, челюсть вытянулась, ушки оттопырились, и он стал похож на маленькую козочку.

Ада ждала третьего малыша. Он бил маленькими ножками в ее большой живот. По ночам Ада плакала, прося господа о пощаде.

Когда она шла по городу с корзинкой молока, Флабий был не властен над ней. И в эти минуты она вспоминала первого ребенка и слезы текли по ее щекам. Несколько раз она приходила к Леру, просила оживить ее ребенка, но лекарь только разводил руками и говорил, что ей надо идти в церковь и там просить помощи.

Вот что Василиса показала Кесо.

Гаррет ворвался в дом к Хеку. Кесо спал лежа головой и грудью на столе. Кех и его жена стояли над люлькой. Гаррет приблизился и с ужасом увидел, что муж и жена накрыли подушкой лицо ребенка и в исступлении давят сверху руками. Ребенок хрипел и дергал ручками и ножками.

Гаррет оттолкнул Хека и жену, малыш глотнул воздух и душераздирающе заблеял, как блеют козы. В люльке лежал черный козленочек с красными глазами и большими человечьими зубами, которые выпирали изо рта.

Воин вонзил меч из сплава серебра в шею козленка. Животное издало последний писк и умерло.

Родители очнулись от транса. Кесо проснулся и посмотрел на Гаррета.

– Я знаю как убить паука. Мне Василиса подсказала. Надо спешить, – в волнении сказал Кесо.

Охотники выскочили из дома Хека и побежали к восточным воротам. Горбатый Юрий проводил путников взглядом.

– Ходят тут всякие, – проговорил себе под нос стражник.

Он лег на мешок с сеном и наблюдал, как слуги короля бегут в сторону черного леса по полю, освещенному звездами.

– Ты убей всех коз. А я убью паука, – сказал Кесо, когда услышал блеянье проклятых коз. Избушка была рядом. Окошко ярко светило, а за занавеской виднелась большая черная тень.

Кесо разделся до гола, вытащил из кармана куртки волчий клык и вставил его в рот. В ту же секунду охотник превратился в огромное чудище с большой похожей на волчью головой, зелеными глазами и длинными клыками.

Оборотень ворвался в комнату. На большой кровати на клетчатом одеяле сидел огромный желтый паук. Его длинные лапы, которые заканчивались саблей-когтем, были раскинуты по всей комнате. На Кесо смотрели шесть больших красных глаз. Из живота паук тянул передними лапами нити и плел из них подушечку.

Кесо кинулся на паука и начала сжимать челюсти на его голове. Паук ударил саблями в грудь оборотня, но не смог пробить. Кожа была как будто каменная. Кесо прогрыз в голове паука дыру. Черная жидкость пропитала клетчатое одеяло. Через минуту на нем лежал не паук, а голый священник Флабий с обезображенным лицом.

Кесо вынул клык.

С чердака спустилась толстая Ада. Она увидела мертвого Флабия и заплакала.

– Кто же теперь мне сделает ребеночка? – проговорила женщина. Ее душили слезы, и она захлебывалась в рыдании.

Кесо прислушался. Козы больше не блеяли. Гаррет их убил.

– Гаррет, а помнишь, какую вкусную телятину мы ели? Что-то меня наводит на мысль, что это не телятина была, а козлятина… – произнес Кесо, когда путники отъехали на сто шагов от восточных ворот Задара.

Гаррета затошнило. Он посмотрел назад. В восточных воротах ходил взад и вперед горбатый Юрий.

– Лучше уж коз, чем пауков. Я их боюсь до невозможности. Именно поэтому я сбежал из избушки, когда увидел это чудище, – сказал Гаррет и замолчал.

Впереди путников ждали новые приключения.

Лошади шли неспеша, наслаждаясь прохладой приходящего вечера. Песчаные поля с растущими на них колючками переходили в болота. Будто из ниоткуда появлялись небольшие озерца, покрытые ряской. Тут и там одиноко скучали низкие недоношенные природой деревца. На болотах кричал ухал, в водах булькало.

Кусал комар и овод, кружила мошка.

– Будь же проклята это ведьма, – сказал Гаррет, Хлопнув себя по шее.

Убитый комар успел напиться крови, и на руке осталось красное пятно. Гаррет недовольно хмыкнул, глянул на убитое насекомое, и затем растер комара по штанине.

– Юрий сказал, что недалеко от Задара есть деревенька. Но мы едем уже целый день – а ее нет как нет. Может мы не туда свернули? – проговорил Кесо.

Он начал ерзать в седле. Зад болел. Надо было отдохнуть.

– Да куда тут свернешь. Чертова дорога одна. А это что там? – Гаррет показал неожиданно появившиеся вдалеке огни.

По всей видимости кто-то разжигал костры. Пламя разгоралось. Послышались голоса людей.

Путники ударили каблуками под ребра коней и поскакали галопом к огням.

– Сжечь, ее, чертовку. Будь ты проклята, ведьма. Она сама созналась, – кричали голоса мужчин и женщин.

– Не иначе как ведьму поймали и сейчас жечь будут, – заволновался Кесо, когда они были в трехстах шагах от огней, – плакали наши десять тысяч золотых флоринов!

Путники увидели поляну, на которой собрались мужчины, женщины и дети, человек сто. За поляной виднелось три десятка домов с соломенными крышами. Видимо, это и была та деревенька, о которой их предупредил стражник Юрий.

В центре поляны стоял деревянный столб, обложенный ветками и соломой. К столбу была привязана полуголая старуха в лохмотья. Было похоже, что ее пытали каки-то страшным способом, и она смирилась с участью и покорно ждала, пока ее сожгут. Вокруг разложенных для казни костровища горели пять дежурных небольших костров, которые служили освещением.