Чутье подсказывало Элене, что развязка близка. Деваться преступникам некуда. Дорога, начинающаяся в квартале Рио, петляла среди сельскохозяйственных угодий, но выезд с нее был один — на областное шоссе 2102. С воздуха территорию прочесывал вертолет. Скоро по рации сообщат, что Антона и Хулио нашли. А потом? Этот вопрос вызывал у Элены страх. Как сказал Сарате, сегодня ночью они потеряли кусок души, и Анхеля эта потеря совершенно изменила. В нем появилось что-то странное, что-то такое, чего она раньше в нем не замечала. Элене было сложно дать этому определение, но, кажется, ближе всего к истине было слово «ярость».

— Есть! — тишину нарушил голос Ордуньо. — Он только что выехал на областное шоссе на пятнадцатом километре. Увидел нас и свернул прямо на поле.

— Мы близко. — Элене не пришлось отдавать Сарате распоряжений, он уже срезал путь к шоссе.

Ордуньо догонял «ибицу». Он знал, что эта машина не приспособлена для гонок по пересеченной местности. Вскоре ее переднее колесо попало в выбоину, зад подскочил и рухнул на землю. Шины лопнули. Ордуньо с Рейес приблизились к «ибице» с оружием в руках.

— Руки за голову! — донесся до Элены крик Рейес.

Они с Сарате уже выходили из машины, когда водительская дверь распахнулась и из «ибицы» с руками за головой вылез Антон.

— Все, все из машины! — приказал Ордуньо.

Вертолет завис у них над головами.

— Я один! Он меня бросил! — жалобно ответил Антон, как будто это он был жертвой.

Ордуньо подошел к «ибице» слева, Рейес — справа. Оба заглянули в окна.

— Где Хулио? — Легким толчком Ордуньо заставил Антона опуститься на колени.

— Он бросил меня одного! Ублюдок. Паршивый ублюдок. Весь в мать!

Антон стоял в полусотне метров от Элены. На коленях посреди поля, в одежде, испачканной грязью и кровью — кровью Чески, Валентины, Касимиро, свиней и еще двух десятков женщин, побывавших на ферме. Жалкий человек, сокрушавшийся, что его бросили. Или это все спектакль? Вдруг он упал ничком и зарыдал, уткнувшись в землю, колотя по ней кулаками, как ребенок в злобной истерике.

— Я один!

Элена заметила мелькнувшую справа тень. В следующее мгновение Сарате прошел мимо нее. Он направлялся к Антону с пистолетом в руке. Подняв оружие, прицелился ему в голову. Он не собирался ни прощать, ни выслушивать нытье этого сукина сына. Но его возмездие станет приговором и ему самому. Элена среагировала мгновенно: она схватила Сарате за плечо прежде, чем он успел спустить курок.

— Анхель, не надо.

Пистолет дрожал в руке Сарате, но было ясно, что он не промахнется. Подойдя к нему вплотную, Элена увидела, что Анхель плачет. Боль вышла из берегов. Она положила левую руку ему на запястье и заставила опустить оружие.

— В машине пусто! — доложила Рейес.

Подъехали внедорожники жандармов. Ордуньо поднял Антона на ноги, чтобы застегнуть на нем наручники. Элена обняла Сарате. Крепко прижала его к себе, чтобы он не упал, чтобы не сорвался в бездну, которая, как она и предвидела, разверзлась перед ним, как только они поймали Антона.

Малютка никогда не покидала ферму и не видела ничего, кроме окружавших ее полей, — или не помнила этого, — поэтому горы, вздымавшиеся вдоль ведущей к Мадриду трассы, пугали ее. А еще она никогда не ездила с такой скоростью. Ее пристегнули ремнем безопасности, проходившим наискосок по груди, но она все равно вцепилась в подлокотники заднего сиденья. Хулио иногда катал ее вокруг дома на красном фургоне. Так ее жизнь и шла — по кругу. Антон, Хулио, Касимиро, Серафин и она. Свиньи. Кошка. Иногда еще женщины в подвале. Гостьи. Их смерть и превращение в еду, чтобы круг начался заново. А теперь он разорвался, и жизнь напоминала болтающийся кабель под высоким напряжением. Малютке было непросто осмыслить то новое, что окружало ее в этой жизни.

Люди.

Скорость машины.

Здания, возвышавшиеся, как фантастические замки, на окраине города.

Слова. Столько новых слов, что запутаться можно.

Взгляды. В семье на нее никогда так не смотрели. Конечно, на ферме они были семьей. А что ей хотели сказать сейчас, опуская глаза и странно кривя рты?

Еда. Мясо.

Когда она говорила об этом, они отводили взгляд. Она и сама так делала, когда Антон сердился. Когда кричал и становился сумасшедшим, как Серафин и Касимиро. Она смотрела в другую сторону, потому что боялась его.

Они что, боялись ее?

Кошка в машине нервничала не меньше хозяйки. Ее шерсть вставала дыбом от городского шума. От миллионов автомобилей, огней и людей.

Малютка видела города по телевизору, и море тоже видела. А еще детей, самолеты, школы и больницы. Но в ее прежней жизни всему этому не было места.

Прежде чем наступила ночь, на девочку обрушилось множество впечатлений. Люди в белых халатах вымыли ее и укололи шприцем в руку, чтобы взять кровь. Ее окружал бескрайний город, как раньше окружали поля. В здании, похожем на школу, ей постоянно улыбалась какая-то женщина. В соседних помещениях были дети. Мальчики и девочки то играли, то кричали, то смеялись, то плакали. Как будто с ума сошли. В белой комнате были кровать и стол. На такой мягкой и чистой постели Малютка никогда не сидела.

Ей вымыли голову, подстригли ногти, подарили новую одежду — штаны и футболку. Они пахли цветами, но она скучала по своему ситцевому платью. Оно было красивее.

Как только они пришли в белую комнату, кошка, уставшая не меньше Малютки, свернулась клубочком на подушке и уснула.

Вопросы. Сотни вопросов, на которые она не знала, как отвечать. Куда мог поехать Хулио? С тобой делали что-то плохое? Антон твой папа? Кто твоя мама? Почему ты помогала Ческе сбежать? А другим женщинам ты помогала?

То, что раньше было хорошим, теперь вдруг стало плохим.

«Они просто шлюхи», — сказала она женщине, писавшей что-то на бумажках, и та возмущенно вытаращила глаза. А вот Антон бы ее похвалил. «Свиньи чистоплотнее, чем они», — заметила она по поводу Касимиро с Серафином и объяснила, что Хулио сейчас добавил бы: «Касимиро и Серафин даже срать в унитаз не умеют». А они бы рассердились, но не из-за слов Малютки и Хулио, а из-за того, что над ними смеялись. Они бы почувствовали это и стали гоняться за ней, пытаясь ударить, но быстро запыхались. Они были такими толстыми, с трудом могли бегать. Сидевшая рядом с ней женщина спросила, били ли их самих. «Один раз Антон разрешил мне ударить их ремнем. Они съели корм Кошки».

И снова записи на листочках. Она устала. Ей хотелось спать. В комнате, вдали от городского шума, ей не было страшно. Но вопросы не прекращались.

— Я говорила Ческе, что не хочу знать, как ее зовут. Мне не нравятся вещи, у которых есть имя.

— Но с ней получилось по-другому. Почему?

Опять пришла та женщина, которая на ферме угрожала Кошке. Малютка тогда так испугалась, что показала им, где Ческа. Женщина говорила, что они были подругами. Она что, сердится на нее за то, что Ческа умерла?

— То, что происходит в доме, остается в доме, — повторила Малютка свою мантру.

— Дома уже нет. Понимаешь? Ты больше не вернешься туда, больше не увидишь ни Антона, ни остальных.

Малютка представила себе, что они мертвы, как свиньи в дни забоя. Или как женщины после того, как Антон спускался в подвал, чтобы с ними побыть.

— Что Антон делал в подвале?

— Он не разрешал мне смотреть. Вот Касимиро и Серафину было все равно. Они разрешали.

— И ты ни разу не подглядела?

Малютка виновато отвела глаза. Женщина снова повторила, что девочку никто не накажет.

— Один раз, с той, которая была перед Ческой. Она все время плакала.

Элена, не удержавшись, опустила взгляд на включенный диктофон. На дисплее сменялись секунды, равнодушные к содержанию записи, которую вело устройство. В своей детской манере, иногда используя нецензурные выражения, явно услышанные от Антона или Хулио, Малютка рассказывала, что именно Антон делал с той женщиной. Элена знала, как ее звали — Иоланда Самбрано. Как, по всей видимости, и Ческа, Иоланда несколько дней провела в подвале. Ее насиловал Хулио, а потом Серафин с Касимиро. Об этих постоянных изнасилованиях Малютка упомянула вскользь, как о чем-то обыденном. Наконец наступила очередь Антона. Хулио занимался свиньями, а Касимиро и Серафин спали. Как поняла Элена, у слабоумных братьев периоды эйфории чередовались с состоянием апатии — возможно, так действовал азаперонил, которым их пичкали. Играя с кошкой, Малютка заметила, что дверь в подвал приоткрыта. Она услышала крики женщины и подумала, что там Хулио. Она подкралась к лестнице. Внизу стоял Антон, голый.