Перес оперативно и старательно выполнял все просьбы и отвечал на вопросы.

— Вскрытие не выявило ничего необычного. За ужином Гарридо пил вино, наркотиков не употреблял. Смерть наступила, как вам известно, в результате выстрела в голову. Имелись как входное, так и выходное отверстия. По косвенным признакам мы заключили, что калибр пули — девять миллиметров.

— Кто нашел труп?

— Горничная, убиравшаяся на этаже. На ручке двери висела табличка «Не беспокоить», так что этот номер она открыла одним из последних. Было уже почти три часа дня, когда она зашла. А умер он между полуночью и часом ночи.

— В гостинице есть камеры видеонаблюдения?

— Нет, ни одной не установлено. И на соседних улицах тоже, как назло.

— Вы сказали, что опрашивали постояльцев. А с этой женщиной не общались, не помните?

Элена показала фотографию Чески на экране своего телефона. Сарате стиснул зубы — инспектор ничего не упускала.

— Да. Я с ней говорил. Она сказала, что вернулась к себе поздно вечером, ничего странного не видела и не слышала. Я дал ей свою визитку на случай, если она что-нибудь вспомнит.

— Кто в ту ночь работал на ресепшен?

Полицейский сверился со своими записями:

— Себастьян Орильос. Вскоре после этого его уволили.

— За что?

— Не знаю, это вам к управляющему.

Луис Диас, управляющий отелем «Гваделупе», в тот день был на больничном, — ему удалили грыжу.

— Представляете, в Сафре самая горячая неделя в году, животноводческая ярмарка, а меня срочно кладут на операцию. Да вдобавок еще это убийство… Катастрофа. Хорошо хоть не уволили. Я уже готовился к худшему.

— Мне сказали, что вы уволили Себастьяна Орильоса.

— Себастьян был славным парнем, пока от него не ушла жена. Это было как в старых фильмах, когда женщина сбегает с приезжим. Она ушла к какому-то фермеру… С тех пор Себастьян покатился по наклонной: пьянство, наркотики… Я пытался ему помочь, но последнему эпизоду уже не было никаких оправданий: он шантажировал клиента видеозаписью, на которой тот изменял жене. Пришлось уволить Себастьяна.

— Видеозаписью?

— Он установил в номере скрытую камеру. Ему еще повезло, что клиент не стал писать заявление в полицию: испугался, что станет только хуже. Но у нас Себастьян больше работать не мог.

— В каком номере была установлена камера? — спросила Элена.

Управляющего как громом ударило. Он напрягся, потом глубоко вздохнул, его руки стали нервно подергиваться.

— Понимаете, у нас скромный бизнес. После такого скандала восстановить репутацию очень трудно.

— Камера была в той комнате, где произошло убийство?

Руки Диаса перестали дергаться, на лице появилось выражение обреченности. Он кивнул.

Как она ни пыталась ослабить веревки, это было невозможно — дергая изо всех сил, она только до крови натерла запястья. Неизвестно, выполнит ли Малютка обещание, принесет ли ей бумагу, а если и принесет, еще вопрос, дойдет ли сообщение хоть до кого-нибудь. Неизвестно, развяжет ли Хулио ее снова и хватит ли ей сил, чтобы парой ударов вырубить его. Она напряженно искала решение, но никак не могла придумать, как отсюда выбраться.

Дверь над лестницей открылась. Раздалось шумное пыхтение и хрюканье. Серафин и Касимиро надвигались на нее, как два бизона. На этот раз они пришли не обнюхивать добычу, Ческа не строила иллюзий. Только закрыла глаза, пытаясь укрыться в воспоминаниях.

Она вызвала в памяти сентябрьскую ночь 1998 года, ночь, которая все еще пахла летом. Вспомнила, как весело им было с подругой Сандрой на автодроме с бамперными машинами, как они хохотали, несмотря на тошноту, на гигантском осьминоге, еще одном ярмарочном аттракционе. Как она расстроилась, когда Сандра сказала, что ей надо бежать домой, чтобы не поссориться с родителями. Как решила остаться, чтобы посмотреть концерт и проникнуться весельем окружающих.

Между ног как будто били ломом. Ческе казалось, что ее вот-вот разорвут надвое, что сейчас она умрет от болевого шока. Трудно было сосредоточиться на воспоминаниях о той ночи, когда Серафин царапал ей спину, руки и шею грязными ногтями, больше похожими на когти.

До дома ей было всего десять минут пешком — пройти мимо ярмарки и припаркованных грузовиков, оставив позади музыку, шум и смех, потом подняться по шоссе, свернуть на улицу Фуэнте и дойти до киоска. Откуда они выскочили? Ждали ее в засаде или встретили случайно?

Первого она узнала сразу, но так и не выдала. И очень долго думала, что молчала от чувства вины и стыда. Но с годами поняла, что дело не в этом: она не хотела, чтобы его посадили в тюрьму, потому что собиралась убить собственными руками. Фернандо Гарридо, жениха ее сестры, человека, обедавшего по воскресеньям у них дома, вместе с ее родителями. Однажды он подошел к ней и попросил прощения, сказал, что был пьян и очень зол, что он сожалеет, но Ческа прощать не собиралась. Теперь он мертв. Когда она вошла в гостиничный номер в Сафре и направила на него пистолет, он не просил о пощаде, просто улыбался и ждал, как будто знал, что рано или поздно она придет отомстить. Он сказал, что в глубине души испытывал облегчение, что только так мог избавиться от угрызений совести. Даже заявил, что прощает ее, перед тем как она выстрелила.

Долгие годы память о пережитом в ту ночь дремала в глубине ее сознания. Она пыталась просто жить, отложив месть на потом. Что подтолкнуло ее к действию? Это она знала наверняка: похищение Лукаса «Пурпурной Сетью». Глядя, как Элена борется, чтобы вернуть сына, Ческа не могла не думать о собственной дочери, с которой даже не познакомилась.

Вот тогда, используя служебное положение, она и нашла Ребеку — и с новой силой ощутила, как жаждет отомстить своим насильникам.

Пыхтение Серафина стало оглушительным: прижав рот к ее уху, он содрогался в оргазме. И вдруг пронзительно завизжал. Ческа почти обрадовалась, когда Касимиро спихнул с нее брата, хоть это и означало новый этап кошмара. И вот Касимиро уже был на ней.

Ческа думала о Сарате, вспоминала, как он раздражал ее, когда только пришел в отдел, как было весело высмеивать и дразнить его. Когда он начал ей по-настоящему нравиться? Как она могла допустить это, ослабить оборону, — она, так гордившаяся своей независимостью, верившая, что ей никто не нужен?

Касимиро кусал ей соски. Ческа отгоняла все мысли, кроме воспоминаний о Сарате, о его улыбке по утрам, о том, как он легко просыпался и мгновенно переходил от сна к бодрствованию — так умеют животные. Когда она в него влюбилась? Касимиро захрюкал, закричал, судорожно задергал головой, разбив Ческе нос. И кончил.

Сверху братьев окликнул Хулио. Оба со всех ног кинулись к лестнице. Ческе хотелось, не открывая глаз, еще чуть-чуть подумать о Сарате, спрятаться в этих воспоминаниях от звуков разгорающегося скандала, от доносящихся из дома воплей. Высунув язык, она ощутила металлический привкус крови, которая текла из носа. Когда она все-таки открыла глаза, на полу сидела Малютка и улыбалась.

— Они тебя обидели?

Ческа кивнула.

— Мне в это время нельзя сюда спускаться, — сказала Малютка, — но я хочу заплатить штраф.

— Принесла листочек?

Малютка вытащила из кармана обрывок плотной бумаги.

— Давай скорее, завтра они поедут за лекарствами. Я слышала, как они это обсуждали.

Ческа была совершенно измучена, но инстинкт самосохранения заставлял действовать.

— Мне нужна твоя помощь, я же не могу писать.

— Фломастеров тут нет.

— Кровью, — сказала Ческа. — Возьми крови у меня из-под носа и намажь мне палец.

Малютка посмотрела на нее с интересом. Видимо, решила, что это такая игра — окунуть пальчик в кровь и использовать его как кисточку, чтобы покрасить указательный палец Чески.

— Теперь приложи листок к моему пальцу.

— В каком месте?

Ческа объяснила. На бумаге остались два соединенных ромбика.