— Да так и было!

— Рейес, наручники у тебя? Похоже, наш приятель решил, что его сыну лучше расти без папы. Правду говори!

— Хорош, я же правда ничего не сделал. Увидел, как парочка на мотоцикле приехала, мужик и баба, она вела. Как остановились, начали сосаться, казалось, сейчас прямо там и трахнутся, не слезая с мотоцикла.

— Как она выглядела?

— Высокая, брюнетка, в джинсах, куртка кожаная, коричневая.

Рейес посмотрела на Ордуньо и по его лицу поняла, что это могла быть Ческа.

— А он?

— Обычный, тоже высокий, в куртке такой, знаете, снаружи зеленая, внутри рыжая. Я таких сто лет не видал, прям как «веспино». Но лица не разглядел, темно было.

— Ладно, давай дальше.

— Ну они пообжимались и пошли в подъезд, а я заметил, что на мотоцикл ничего не повесили.

— В какой подъезд они зашли?

— Который сбоку, номер я не смотрел. Я подождал немного, они все не выходили, так что я загрузил мотик в машину и свалил.

— Во сколько это было?

— Не очень поздно — половина первого, максимум час. Точно не скажу, я часы не ношу. Потом я приехал сюда, в гараж, скрутил запчасти, которые легко продать. А с утра пораньше избавился от остального, бросил около трассы М-30.

Ордуньо достал телефон.

— Сарате, мы, похоже, нашли место, где была Ческа. Квартира на площади Комендадорес. Приезжай с Буэндиа, мы привезем свидетеля.

Облом замотал головой.

— Не поеду я никуда, мне тут пахать и пахать, глядите, что в гараже творится.

— Шевелись, Облом, — ответил Ордуньо.

На площади Комендадорес, примыкающей к монастырю, от которого она и получила свое название, с качелями в центре и пустыми из-за холодов террасами кафе, их ждали Сарате и Буэндиа.

— Вот, это Облом. Расскажи им все, что нам рассказывал, — велел Ордуньо.

Облом направился к пересечению улиц Аманиэль и Дель-Кристо.

— Мотоцикл стоял здесь. А они пошли вон в тот подъезд.

— Кто пошел? — спросил Сарате. — Почему во множественном числе?

Рейес боялась этого вопроса. Из рассказа Облома следовало, что Ческа была с другим мужчиной. А рога носить проще, если их не замечаешь. Однако Сарате выслушал объяснение, не изменившись в лице.

— Уверен, что они зашли именно туда? — деловито спросил он, давая понять, что оставляет личные проблемы за рамками расследования.

— Да туда-туда, точно. Можно мне уже ехать?

Его отпустили.

В указанный подъезд как раз входили несколько девушек в форме клининговой компании. Полицейские зашли вместе с ними и поинтересовались, в какую квартиру те идут. Выяснилось, что девушки зарабатывали уборкой апартаментов, которые снимают туристы на короткий срок, а в этом доме должны были привести в порядок квартиру 3Б.

— Мы из полиции, ведем важное расследование, — объяснил Сарате. — Откройте, пожалуйста, дверь в квартиру.

Одна из уборщиц поспешно выполнила его просьбу.

— Подождите снаружи, — попросил Ордуньо.

Деревянные половицы скрипнули под ногами полицейских. Квартирка была маленькой: кухня, совмещенная с гостиной, крошечная ванная и спартанская спальня с большой кроватью и столиком с ночником. На матрасе высился ворох постельного белья. На полу темнели грязные пятна. На столике стоял бокал с остатками вина.

— Ничего не трогайте, — предупредил Буэндиа.

Сарате молча прошелся по спальне. Рассмотрел простыни, остатки красной жидкости на дне бокала.

— Идите сюда, посмотрите. — Заглянув в ванную, Рейес увидела в раковине пластиковый пузырек. Трогать его она не стала.

— Черт, это капли, которые я ей прописал. Ческа была здесь.

Буэндиа убрал пузырек в пакетик для вещдоков.

Сарате продолжил осмотр. Смятая салфетка, оторванная от рулона, висящего у раковины. Он представил, как Ческа вытирает капли, стекающие по щекам. Лучше не думать, остановить карусель образов, крутящихся в голове. Он смотрел на кровать, перед глазами — Ческа среди простыней, кажется, что на сплющенной подушке проступают ее черты, как посмертная маска.

Буэндиа говорил по телефону, просил прислать криминалистов. Ордуньо, тоже по телефону, диктовал Марьяхо адрес квартиры с просьбой узнать, кто ее хозяин и кому ее сдавали. Их слова вонзались в мозг Сарате, словно булавки.

Они перешли на кухню.

— А это? — Ордуньо показал на лекарственный блистер, который валялся у кухонной раковины.

Буэндиа взял блистер в руки — он уже надел перчатки.

— Азаперонил? Вроде в ампулах… Не помню, что это. Подождите.

Он залез в телефон и сразу нашел ответ, от которого, впрочем, ситуация не прояснилась.

— Это лекарство для свиней, — задумчиво произнес он.

Вдруг Рейес поскользнулась и чуть не упала.

— Похоже, это навоз.

— С чего ты взяла?

— Ордуньо, тут говном воняет!

— Разберемся, — пообещал Буэндиа. — Поищите в мусорном ведре и по углам, где-то должна быть игла с остатками препарата.

— Препарата? — растерялся Ордуньо.

— Идите сюда.

Буэндиа привел их в спальню и указал на бокал.

— Присмотритесь к вину, у него синеватый оттенок. — Он наклонился понюхать бокал. — Туда добавили препарат, без вариантов.

— Говоря «препарат», ты имеешь в виду… — уточнил Сарате.

— Яд. Или наркотик.

— Думаешь, Ческу отравили?

— А почему только один бокал? — спросила Рейес. — Если у них был интим, логично было бы пить вдвоем.

— Может, они из одного пили, — предположил Ордуньо.

Сарате не стал вступать в дискуссию.

— Не будем торопиться. Буэндиа, когда приедет твоя команда?

— Они уже в пути, не волнуйся.

С лестничной клетки доносились голоса. Это соседка разговорилась с уборщицами, которые ждали у дверей.

— Пора бы запретить сдавать квартиры, как номера в отелях, — причитала она. — Туристы вечно что-то вытворяют, но на днях был просто кошмар. Кажется, человек десять сюда набилось.

Сарате вышел на площадку.

— А вы видели тех, кто сюда заселился?

— Не видела, зато слышала.

— Что именно вы слышали? Голоса? Шум?

— Грохот, жуткий грохот. Удары. А главное… Ох ты господи, уж и не знаю, что они творили в этой квартире.

Женщина перекрестилась; воспоминания ее явно пугали.

— Расскажите мне, пожалуйста, что вы слышали.

— В квартире были свиньи.

— В каком смысле — свиньи?

У одной из молодых уборщиц вырвался смешок, и Сарате испепелил ее взглядом.

— Было слышно хрюканье, — продолжала соседка.

— Не может быть, сеньора, — попытался урезонить ее Сарате. — Наверное, у них телевизор работал или вы приняли за хрюканье какие-то другие звуки?

— Называйте меня психопаткой, считайте меня глухой, как вам угодно. Но я уверена, что два дня назад в этой квартире были свиньи.

Сарате повернулся к коллегам, ошеломленным не меньше его:

— Что тут творилось?

Ответа ни у кого не было.

Ческа чувствовала себя отвратительно: тело покрывали пятна спекшейся крови, глаза чесались, губы саднило с той минуты, когда Хулио содрал с них клейкую ленту. Сухой матрас на кровати, к которой она была привязана, — единственное, что не причиняло Ческе неудобства или боли. Но если она не выдержит и обмочится, то не останется и этого.

Она поерзала, как делала в детстве, но выиграла всего несколько минут. Тогда она решила сдаться и расслабилась. Почувствовала, как под ней расползается мокрое пятно, и одновременно — облегчение. Пахнуть хуже, чем сейчас, уже не будет. Вонь свинарника уже казалась привычной, Ческа почти перестала ее замечать.

Она услышала, как открывается дверь. Хулио опять пришел ее насиловать? Кажется, он ушел совсем недавно, к тому же изнасиловал ее дважды. Она не думала, что он вернется так быстро. Но если это не он, то, получается, другие… Ческа всегда считала себя сильной и храброй, но сейчас ее охватила настоящая паника.

Она попыталась как-то извернуться, чтобы посмотреть, кто пришел, но не смогла поднять голову и никого не увидела. Вдруг Ческа ощутила прикосновение, услышала мяуканье — по кровати расхаживала кошка. Приблизилась к ней, лизнула шершавым языком. Видимо, кровь Хулио, которой он сделал надпись, пришлась животному по вкусу. Но расслабляться не стоило: неожиданное появление кошки — наверняка нечто вроде зловещей игры. Кто-то открыл дверь, чтобы запустить ее в подвал, и этот кто-то тоже находился в помещении, Ческа чувствовала его присутствие. Она не шевелилась, чтобы не показывать свой страх, и ждала, когда вошедший покажется сам.