- Я просто хочу тебя пожалеть, - говорю шепотом и перебираю ее волосы, скольжу рукой выше и нежно провожу пальцами по голове.

- Я не знаю зачем я тебе это рассказала, - от ее дрожащего голоса у меня бегут мурашки, а сердце все еще ноет, - И почему вообще рассказала именно тебе.

- Ты никому раньше об этом не говорила?

- Нет, - она вздрагивает.

- Наверное, в душе ты чувствуешь, что я хороший парень.

- Ты опять? - Чумакова выпутывается из моих рук и хмурит брови.

- Да я про душевные качества! - я пытаюсь еще раз ее обнять, но теперь она не позволяет мне этого сделать.

- Все, Фил, иди! Только телефон оставь…

- Нет, ты чего? Я останусь! - говорю взволнованно.

- Где ты останешься? - она удивленно расширяет глаза.

- Да хоть на полу!

- Слушай, - Чумакова вздыхает, - Я в порядке, правда, я уже давным давно свое отплакала, собралась и живу дальше. Накрывает только вот в такую темноту. Поэтому, не надо меня жалеть, не надо смотреть на меня, как на калеку и сидеть на моем полу, тоже не надо. Я надеюсь, мы друг друга поняли. Желаю тебе творческих успехов в твоем непростом деле и чтобы тебе попадались только сговорчивые девчонки!

- Ну хватит… Я останусь…

- Мы с тобой сегодня это уже обсудили. Не доламывай сломанное. Проваливай, Гофман!

На этот раз Чумакова с усилием меня толкает, стаскивая с кровати. Я долго сопротивляюсь, но она все таки выставляет меня за дверь. Во-первых, я сегодня не усну. Во-вторых, я ужасно хочу надраться до синих щей, потому что я не могу переваривать все, что произошло сегодня вечером на трезвую голову. Не могу ни принять, ни осознать, ни понять что дальше делать. К этой девчонке у меня только похоть, дикая и неконтролируемая. А сейчас мне вообще стыдно ее хотеть, аж выворачивает. Блин, наверно и правда надо от нее отваливать. Не знаю, захочет ли она со мной просто дружить, но с подкатами точно надо завязывать!

- Фил, ты совсем обнаглел? - из моей кровати опять звучит капризный голос.

Почему она все еще здесь!? Бросаю на нее беглый взгляд и запинаюсь ногой об лифчик, валяющийся на полу.

- Ленок! Сделай одолжение, иди, пожалуйста, отсюда нах#й!

Василиса

Жалею ли я о том, что плакалась Гофману о своей трудной жизни? Миллион раз да! Ненавижу быть слабой! Да и признаваться в своих слабостях совершенно постороннему человеку, то еще удовольствие! Не знаю, почему для этого я выбрала бабника- ловеласа, капающего слюнями на все, что шевелится. Не настолько же я глупая, чтобы впечатлиться фонарем и цветочками. Наверно, дело не в этом, просто, когда он до меня дотрагивался, я не испытывала страх. До того, как дотронулся, испытывала, а в момент самого касания, нет.

Я привыкла быть скупой на эмоции, я никогда не знала какого-то физического тепла, мое детство было совершенно паршивым. Пьющая мать, домогающийся отчим. Ссоры, пьянки и драки. Нет нормальной еды, нет ощущения семьи. Я росла, как никому не нужный сорняк в поле, а когда осталась сиротой и попала в детский дом, жалеть меня было уже некому. Так и выросла колючкой. Меня воспитала улица и Скворцов. Если он узнает, что я позволила Гофману себя облизать, он наверно тронется от горя. Ведь, Денису я сделать этого не позволила.

Но мои ночные откровения наконец-то сработали, Фил от меня отцепился. Как же легко спугнуть парня! Записывайте рецепт! Сначала намекаем, что ваше сердечко от него будет разбито, потом рассказываем грустную историю про тяжелое детство, бьем по яйцам и готово! Слинял в неизвестном направлении. Вот уже больше недели никак со мной не контачит, зато контачат все остальные.

Пацаны позвали меня играть в футбол. Оказывается, они часто вечерами тусуются в зале с парнями из параллели. Сначала те надо мной тоже смеялись, но я показала им, кто тут настоящий профессионал и уже на второй игре со мной общались на равных. Гофман, кстати, на вторую игру не пришел, теперь он от меня дергается. Меня же еще и в Фифу позвали играть в триста четвертую комнату. Раньше на приставке я не играла, но разобралась довольно быстро. Хочу сказать, что слегка погорячилась, ненавидя этих мажоров, в целом они терпимые, не считая одежды и более культурной речи, они не сильно отличаются от наших. Только наши вечерами грызут семечки и делят между собой сухари и чипсы, а эти заказывают к гимназии дорогущие доставки пиццы, коробочки с лапшой и всякие десерты. Со мной делятся и даже не просят денег.

Еще Стелла учудила. Подошла ко мне через несколько дней, после инцидента под лестницей и спросила, какой у меня размер обуви. На мой немой вопрос, сказала, что Христом Богом просит меня выкинуть стоптанные говнодавы и перестать отравлять ее эстетическое чувство прекрасного. Типа, у нее болят глаза и сердце. Говорит: «Чумакова! Я прошу тебя чисто по человечески, давай я принесу тебе что-то из своего, нормального!» Прошу заметить, что не Чумичка, а Чумакова! Возможно, она навела на них порчу, но это на ее совести, ботинки я взяла. Они были почти новые, блестящие и кожаные. Впервые по дороге в интернат, я не замерзла. Со Скворцом мы так и не погуляли, у обоих не было настроения, Серегу опять забрали в больницу, но я не хочу об этом думать, потому что снова буду плакать. А плакать я больше не хочу.

- Чума! Хочешь сегодня в город поехать? - в коридоре меня догоняет Саня Гаврилов, - Сегодня тусэ у Салимова!

- А кто это? - я недоверчиво морщусь.

- Раньше вместе учились, но в этом году он перешел в нормальную школу.

- Так среда же, как отсюда выйти?

- Ты что гонишь что ли? - он улыбается, - Поехали! Он не верит, что существует такая крутая девчонка футболистка!

- Я вам обезьянка что ли, чтобы меня людям показывать? - я надуваюсь.

- Да я вообще без злого умысла. Просто там весело. Что ты постоянно сидишь в четырех стенах, как затворница, у тебя ни телека, ни планшета…

- Да мне даже надеть нечего…

- Сейчас что-нибудь придумаем…Стелла! - он горланит на весь коридор.

Голубева стоит рядом с Гофманом и Лавреновым. Как хорошо, что все помирились и снова дружат. Чувствую себя очень неуютно, когда мы подходим к ним. Фил опять отворачивает голову в сторону.

- Слушай, Стелла, - говорит Гаврилов, - Дай Чуме какое-нибудь платье, мы сегодня к Салимову поедем.

Гофман давится и начинает кашлять, Антон хлопает его по спине.

- Эм… Ладно… А нас вы почему не зовете? - она обиженно на него смотрит, а потом поворачивается к парням, - Вас звали?

- Не-а, - говорит Антон, Гофман все еще кашляет.

- Да куда такой толпой! - отвечает Саня, - Вы же туда на выходные ездите.

- А какой сегодня повод? - Фил оживает и прочищает горло.

- Презентация Чумы! Пацаны наслышаны и хотят познакомиться, - гордо заявляет Гаврилов и похлопывает меня по плечу.

- Что-то мне это не нравится, - Стелла скрещивает руки на груди, - Васька! Они там все похотливые извращенцы!

- Да че ты ее слушаешь? - Гаврилов смотрит на мою испуганную моську и отрицательно машет башкой, - Ты с нами уже который день зависаешь по ночам, Чума, ничего, жива здорова.

Гофман опять начинает кашлять, так, что глаза из орбит вываливаются. Того и глядишь, сдохнет.

- Да шибани ты его посильней! Видишь никак не отдышится! - я отпихиваю руку Антона и несколько раз размашисто ударяю Гофмана между лопаток.

Это тебе за твои слюни, Фил! А это за то, что оказался такой понятливый!

- Да все! Все! - он дергает руками.

- Обращайся! - я киваю ему и мы с Гавриловым удаляемся.

***

- Ну вот… готово… смотри…

Стелла убирает от меня кисточку и в носу щекочет от пудры.

- Нет, стой, еще секундочку…

Она опять что-то подправляет, елозя ватной палочкой в уголке моего глаза.

- Теперь точно все…

Я встаю и поворачиваюсь к зеркалу. Платье свое я уже видела, ярко-красное, обтягивающее, оно должно было быть мини, но Стелла выше, поэтому на мне смотрится приличнее. С макияжем смотрится совсем по-другому, лицо такое выразительное и большие глаза, я восхищенно смотрю на свое отражение. Ну надо же! В таком наряде действительно чувствуешь себя женственно!