- Предлагаешь мне к вам присоединиться?

- Было бы офигенно! - я не могу сдержаться.

Василиса цокает и поднимается вверх по лестнице, не оценив мою шутку. Иду в след за ней, сам не знаю зачем, потому что сейчас она снова меня выгонит. Не понимаю, то ли она не слышит моих шагов, то ли что-то задумала. Захожу в ее комнату и Чумакова замечает меня только когда я щелкаю замком.

- Гофман, не надо со мной сидеть, у тебя там женщина стынет!

- Да… пофиг… с этой уже все равно ничего не выйдет, - говорю довольно откровенно, - я думал она свалила, пока я ходил тебе за фонарем.

Чумакова странно на меня смотрит, потом забирается на кровать с ногами, а я остаюсь стоять, упираясь спиной в стену. Достаю из заднего кармана телефон и смотрю на заряд аккумулятора, включаю фонарь и иду к кровати. Часа на полтора должно хватить.

- В темноте нет ничего страшного, - кладу телефон около дикарки, а сам сажусь на пол, у стола, неподалеку, - Все точно такое же, как днем.

- Я боюсь не темноты, а того, что в ней… - говорит тихо.

- А что в ней? Подкроватный монстр, приведения, пришельцы?

Удивительно, но такая Чумакова мне нравится, потому что, когда она напугана, она разговаривает без привычной желчи и спеси.

- В темноте мои кошмары…

- И что тебе снится?

На этот вопрос она мне не отвечает, заворачивается в одеяло, в комнате прохладно, вместе с электричеством выключилось и отопление, я ежусь от холода, а голая кожа покрывается мурашками.

- Где твой уродливый зеленый свитер? Холодно.

- Сдала в стирку, в шкафу есть уродливая черная футболка.

Нет! Это так и будет продолжаться? Если она все время будет такой кроткой, я буду самостоятельно выключать генератор каждый вечер.

- Я в нее не влезу, пусти под одеяло, - стараюсь не улыбаться.

- Ну нет! - сразу мотает головой, но я должен был попробовать, - У тебя есть свое!

- Если я за ним спущусь, мне выцарапают глаза.

- Так тебе и надо. Сначала кувыркаешься с одной, потом идешь выпрашивать поцелуи у другой, опять возвращаешься к первой, а потом опять ее бросаешь. Я думала слухи о твоих похождениях приукрашены…

- Но тебе же приятно, что я сижу на холодном полу, вместо того, чтобы лежать в мягкой постели? - я слегка улыбаюсь, в надежде на какую-то реабилитацию в ее глазах, - И чтоб ты знала, думал, я только о тебе!

- Гофман! Да мне абсолютно все равно о ком ты думал! В своих фантазиях ты можешь со мной делать все, что угодно, мне совершенно не жалко, ты главное, в жизни меня не трогай. У меня совершенно другие мотивы. Ты все еще тут сидишь, потому что мне действительно страшно. Хоть тебе кажется это забавным, я сейчас просто готова умереть.

- Это какая-то психологическая травма? - спрашиваю неуверенно.

- Ну конечно же, это какая-то психологическая травма! - она цыкает, - Я одна сплошная психологическая травма, поэтому и прошу ко мне не лезть!

- Да я понял, не лезу…

- Но утешился ты очень быстро, - дикарка смотрит на меня немного враждебно, - Даже обидно.

- Говорю же, Чумакова, у нас с тобой все еще впереди! Представляешь, вот будет прикол, если я буду у тебя первым, а ты у меня последней!

- Не беси меня, олень! - шипит очень зло.

- Вообще-то это моя психологическая поддержка, - я играю бровями, - Я бешу тебя и тем самым, возвращаю твою уверенность в себе! Ну пусти под одеяло, Чумакова! Я сейчас тут просто окочурюсь!

- Держи, психолог! - дикарка швыряет его в меня.

- Так не пойдет, - я поднимаюсь и иду к кровати, ловлю ее напуганный взгляд, но не останавливаюсь и заваливаюсь рядом, - Заболеешь, разведешь сопли…

Накрываю по плечи сначала ее, а потом себя, мы сидим упираясь спинами в стену на небольшом расстоянии друг от друга. Вижу, как сильно она нервничает, зажимает плечи и стискивает челюсти.

- Расслабься, - говорю шепотом, - Я не буду к тебе приставать. Ты, конечно, уверена, что я ужасный человек, но…

- Да ты обычный бабник! - она меня перебивает, - Но я не такая дура, чтобы на тебя повестись!

- А чего тогда так трясешься?

- С тобой это вообще никак не связано, - бурчит под нос, - Меня просто напрягает тактильность.

- Почему? - я удивляюсь, - Это же так… приятно. Когда ты трогаешь кого-то, когда кто-то трогает тебя.

Чумакову передергивает и я морщусь.

- Все люди разные, кому-то это нравится, кому-то нет, - говорит быстро.

- А ты пробовала? - поворачиваю на нее голову и внимательно наблюдаю за ее напряженным лицом.

- Да, Фил, пробовала! - отвечает с усмешкой.

- Неужели не понравилось?

- Я несколько лет подвергалась сексуальному насилию. И нет, Фил, мне совершенно не понравилось!

Она смотрит мне прямо в душу, а я теряю дар речи, только слышу бешеное биение сердца. Не знаю мое это, или ее. Чумакова смотрит на меня так, что я не могу вымолвить и слова.

- И если даже эта информация не заставит тебя одуплить, что мне не приятно когда со мной флиртуют, когда меня трогают, а тем более хватают и пытаются поцеловать, то ты совсем конченный!

Она отворачивается от меня, а я так и сижу пришибленный. Мне так хреново, что начинает трясти ознобом. Я хочу узнать подробности, но одновременно не хочу этого слышать. Какая-то сука измывалась над моей дикаркой! Внутри распаляется пожар из обиды, ненависти, желания уничтожить и отомстить за нее. Хотя, наверняка, от этого ей не станет легче. Но я не могу просто сидеть и делать вид, что все в порядке и я не готов сейчас убивать.

- Расскажи мне… - говорю едва слышно.

- Нет, - отвечает уверенно и спокойно.

- Когда это произошло? Ты говорила кому-нибудь? Его наказали? - моя грудь начинает ходить ходуном и я кусаю от злости губы.

- За это не наказали, наказали за другое, - она как-то странно хмыкает.

- Расскажи мне, Валисис! Кто это был? Он из интерната? Я его просто урою, когда найду!

- Не найдешь! - у нее вырывается смешок, - Он уже помер! Сдох! Сгнил в земле!

- Кто это был? - мое сердце готово выпрыгнуть из груди, - Пожалуйста, я должен это знать!

Я зажимаю ее руку через одеяло, знаю, что скорее всего она сейчас в бешенстве, ведь много раз объясняла мне, что так делать нельзя, но я не могу ничего с собой поделать.

- Мой отчим, - говорит, как ни в чем не бывало.

- Че? - мне становится еще хуже.

- Да, Гофман! И такое в жизни тоже бывает! Вот что ты делал, когда тебе было семь? Гонял на велике и ел мороженое? А знаешь, что я делала? Лежала в своей постели и молилась, чтобы сегодня ночью он не пришел!

- Бл%дь! - я издаю тонкий всхлип и зажимаю рукой рот.

- Только не плачь! Все не настолько хреново, Гофман! - я поражаюсь ее спокойствию и железному голосу, - Он не трогал меня. Просто ложился на мою кровать, упирался в меня лбом и я слышала эти мерзкие, чавкающие звуки, заставляющие меня умирать от страха и омерзения.

Я до боли закусываю кожу на руке и забываю, как дышать. Лучше бы я ничего этого не слышал и не представлял.

- Почему ты не сказала маме… - это единственные слова, которые я смог найти.

- Ахахаха! - она засмеялась так, что стало страшно, - Ее интересовала только водка и чтобы дома были какие-нибудь штаны!

- И где она сейчас?

- Да там же, где и отчим! - Чумакова невозмутима, - Они, как обычно, перепились, передрались и он ее зарезал… Мне было девять.

- Бл%дь! - на этот раз я закрываю ладонью глаза.

- Его посадили и в тюрьме он сдох от туберкулеза! Конец!

В комнате воцаряется тишина, прерываемая звуками моего частого, тяжелого дыхания. Мне кажется теперь мой мир вообще никогда не будет прежним. Я не понимаю, как перестать об этом думать. Моя бедная дикарка…

- Чумакова, пожалуйста, дай я тебя обниму! - говорю каким-то детским голосом, - Я сейчас просто умру, если не обниму тебя!

- Какой ты впечатлительный!

- А еще похоже тупой…

Тянусь к ней и сгребаю в охапку, прижимая спиной к своей груди, Чумакова сразу же напрягается. Черт! Наверняка, это дико ее триггерит. Отпускаю ее, а когда она приподнимается, обнимаю ее еще раз, теперь обхватывая ладонями ее спину, припечатываю лицом в мою шею. Так хорошо ощущается насколько быстро бьется ее сердце, а частое, рваное дыхание на моей коже выдают, что она только храбрилась, когда делала вид, что рассказывает обо всем без боли. Аккуратно ее глажу, а она не дергается.