Ужин мне ещё не приносили сегодня, а значит, время примерно пять-шесть часов вечера.

Сам Бурятов ко мне ещё не являлся, были только его подчинённые – молчаливые охранники. Я запомнила лица трёх моих надзирателей. Так чётко запомнила, что при желании и фотопортрет составлю.

Один из охранников очень молодой, и у него добрые глаза. Я часто ловлю на себе его жалостливый взгляд. Пусть именно он принесёт мне сегодня ужин, пожалуйста!

За дверью, наконец, слышатся шаги. Напрягаюсь, пряча руку с ножом в складках одеяла.

План мой прост и наверняка провален. Но просто сидеть и ждать – ещё провальнее. Лучше умереть при попытке побега, чем проживать в страхе каждый очередной день в этой чёртовой темнице.

В моей комнате нет ни душа, ни туалета. Охранники водят меня три раза в день в санузел, тем самым позволяя покинуть эту камеру.

Меня проводят по длинному мрачному коридору, а потом мы пересекаем светлый холл с высоким многоуровневым потолком. Меня заводят в дверь слева. А за дверью справа я слышала голоса, звон посуды и, вроде бы, звуки радио. Возможно, там кухня, из которой наверняка есть запасной выход.

Да и вообще, эта дверь куда-нибудь да приведёт.

Опять же, в теории. Но я хочу рискнуть.

Посильнее сжимая самодельный нож, смотрю на плавно открывающуюся дверь. И мой план тут же начинает сыпаться…

Я не вскакиваю и не замахиваюсь на вошедшего ножом, не пытаюсь сбежать. От такого просто не убежишь.

Тело предательски цепенеет.

– Добрый вечер, Валерия, – невнятно выговаривая слова, Бурятов заходит в комнату и встаёт передо мной. – Ну как ты?

В его взгляде нет участия. Ему явно плевать, как я себя чувствую.

– Мне сказали, что ты ведёшь себя как паинька, – продолжает он, ухмыляясь. – Это очень похвально. Молодец. Вот бы и раньше так, без всяких побегов.

Он пытается коснуться моего лица, но я отшатываюсь.

– Я хочу уйти, – говорю прямо.

– Понимаю, – кивает он.

Проводит рукой по своим волосам, взъерошивая их, и подходит к стене. Прислонившись к ней спиной, опускается вниз, садится на корточки.

Замечаю, что его рубашка под пиджаком расстёгнута, а выглядит он слегка потрёпанным.

И пьяным, да. С его приходом в комнате появляется стойкий запах алкоголя.

– Не представляешь, сколько проблем ты мне создала, – качает он головой. – Эти проблемы надо решать. И поэтому ты всё ещё мне нужна. Пока твой парнишка платит.

– Богдан не должен отдавать за Матвея! – выплёвываю я.

– За Матвея? Ахахаха! – внезапно его разбирает дикий хохот. – За Матвея уже ничего не надо отдавать. Матвей, скорее всего, уже сыграл в ящик. Разработки смогли выкупить и вернуть. Вот только сделали это другие люди. Намного опаснее меня. А я, выходит, малость обосрался, – пьяно прищурившись, показывает большим и указательным пальцами расстояние в сантиметр. – И федералов на свою голову обрушил. Так что, всё логично, зайка. Твой паренёк платит за учинённые им же проблемы.

Он больной, что ли?

Богдан здесь вообще ни при чём!

Или… речь идёт о том майоре? Именно из-за него у Бурятова теперь проблемы?

– Сколько ещё я тут пробуду? – пытаюсь говорить холодно и невозмутимо.

– Пока я смогу доить Царёва. Он у тебя парень щедрый, зайка.

Боже, как мерзко...

– А потом? – предательски дрожит мой голос.

– Полетишь на ближний восток, – пожимает плечами Бурятов. – Ты такой красивый экземпляр, что тебя с руками оторвут.

Он сейчас о рабстве? Или о чём?

– Блондинка, голубые глаза, смачные формы… – проводит по мне маслеными глазками. – Непорочный взгляд. Ух!.. От тебя прямо дух захватывает.

Маньяк…

Самый настоящий психопат!

Сжимаю нож, вся напрягаюсь. Один рывок… Надо броситься на него и воткнуть чёртов нож ему в горло. И будь что будет.

Бурятов встаёт раньше, чем я успеваю дёрнуться к нему. Он подходит вплотную, нависает надо мной, обхватывает пальцами шею. Долго смотрит мне в глаза.

Не шевелюсь. Заледенела под его напором.

Мужчина склоняется ещё ниже. Вжимается носом мне в скулу, глубоко втягивает воздух.

– Пахнешь шикарно, зайка. Непорочностью...

Его сухой рот скользит по моей щеке к губам, и всё внутри меня взрывается от омерзения. Коленом он упирается в кровать между моих ног.

Если он доведёт дело до конца, я уже никогда не оправлюсь. Никогда!

Я не целюсь ему в горло, нет. Мне хочется не просто лишить его жизни. Я хочу отнять его достоинство. Изрезать детородный орган на кусочки. Нашинковать.

Выхватываю нож из складок одеяла и, не глядя, вонзаю острый осколок мужчине в пах.

Взвыв от боли, он бьёт меня по лицу с такой силой, что голова взрывается. Падаю на кровать, и меня стремительно накрывает тьмой под звуки восхитительной симфонии – мата, криков и оглушительного воя Бурятова.

Отключаюсь.

План всё-таки был провальным...

Глава 34.2

***

Долго плаваю в густом сумраке и никак не могу из него выбраться.

Не получается открыть глаза, хотя я что-то слышу извне этого морока.

Мужские голоса, крики, какие-то хлопки…

Веки такие тяжёлые... Совсем не поднимаются. Всё тело начинает ломить от боли, намекая на то, что я всё-таки прихожу в себя.

Боже… Моё лицо, моя голова… Она пульсирует так сильно, словно сейчас разлетится на атомы.

Меня кто-то трогает. Обхватывает за плечи.

– Валерия?..

– Она дышит? – ещё чей-то голос.

– Пульс есть… Она ранена! Здесь всё в крови.

Мне хочется сказать, что это не моя кровь. Но я не могу открыть не только глаза, но и рот. Моё лицо, кажется, отекло. Мычу что-то нечленораздельное.

– Потерпи, девочка, – говорит мужской голос с заботой, как мне кажется. – Скорая уже едет. Потерпи.

Скорая?

Значит… Значит, я больше не пленница?

В голове появляется совсем уж глупая мысль, что я, наконец, дождалась подарка на свой день рождения, который случился пару дней назад. И лучшего подарка просто не придумаешь. Это – свобода!

Кто-то берёт меня на руки и куда-то несёт. Голова ещё больше пульсирует от разных звуков: вой сирены, хлопанье дверей, голоса… Слышатся грубые выкрики, кажется, звуки борьбы, плаксивый вой Бурятова. Насмешки...

– Без причиндалов тебе ходить, ублюдок! – гневно цедит чей-то голос.

Можно, я вернусь в ту непроницаемую дымку? Здесь мне совсем плохо.

Меня куда-то укладывают. Чужие руки ощупывают моё тело. Начинаю уплывать…

– Валерия!.. Лера!

Какая-то женщина не даёт мне отключиться. Приподнимает мои веки. В глаза бьёт яркий свет.

– У неё может быть сотрясение, – говорит тот же женский голос. – Нужно срочно в больницу.

Царь

– Богдан, ты реально уже нервируешь! – взрывается Дан.

Да я сам себя нервирую, вашу мать!

– Не мельтеши, а? Сядь. Вон, лучше родителям позвони лишний раз. Успокой стариков.

Мои старики там нервничают так же, как и я. Всё уже знают. И про Леру и про все наши проблемы, и про операцию Громова.

Мне нечего пока им сказать.

– Не могу сидеть. А звонить пока рано, – роняю я, делая ещё один круг по гостиной.

Ожидание выматывает ещё больше, чем страх.

– Громов обещал, что как только, так сразу… – начинает было Дан, но я перебиваю.

– Прошли грёбаные сутки! Сутки! Группа захвата работает минут пять от силы. Так какого хрена Громов не звонит?!

Вчера я передал деньги какому-то типу, явившемуся в гаражный кооператив от Бурятова. Сам Бурятов не пришёл, но, по сути, он и не был нужен. Громов засадил в пакет с деньгами маячок. Мне дал чёткие инструкции: отдать бабки, ехать домой и просто ждать.

Дан торчит со мной эти сутки. И я уверен, что он не едет к семье, чтобы я не геройствовал и не пытался что-то делать, чтобы ускорить процесс спасения Леры.

С каждым часом я всё меньше и меньше верю в удачный исход этого мероприятия. Ведь в итоге сигнал с маячка привёл Громова в лес на окраине города. Похоже, его нашли и выбросили.