Деньги были единственной причиной, по которой Купер не стал разглашать ужасные подробности. Потому что та жизнь, которую Купер вел в Сан-Франциско, финансировалась тем же самым соглашением, которое заставляло Кэрол Кеннеди молчать. Единственный раз, когда Кэрол нарушала свое молчание, это когда отправляла Айви электронные письма по воскресеньям.

— Что ты ей сказал? — спросила Айви.

— Что я дружу с твоим братом. И что знаю тебя… близко. — Ухмылка расползлась по его губам. — Это привлекло ее внимание. Она так быстро перешла от любопытства к ревности, что я чуть не ударила меня. Она предложила трахнуться на парковке за клубом.

Губы Айви скривились.

— Шлюха.

— Она страстно ненавидит тебя.

— Это чувство взаимно, — пробормотала Айви.

— Я понял это раньше. — Он наклонился ближе, его губы были всего в нескольких дюймах от ее губ. — Боже, ты великолепна, когда ревнуешь.

Айви открыла рот, чтобы отрицать это, но в этом не было смысла.

— Какие еще вопросы она задавала обо мне?

— Пока никаких. Но именно поэтому я был с ней сегодня. Мне это как-то не понравилось. В ее любопытстве сквозило отчаяние. Как будто она хваталась за что-то. Вот почему ты видела меня с ней сегодня. Я отказал ей в перепихоне в переулке. Вместо этого пригласил ее на свидание. Подумал, что стоит сводить ее в то маленькое кафе по соседству с Зейном, пусть задаст побольше вопросов.

— И она это сделала?

— Она была довольно откровенна после той встречи на тротуаре. Она рассказала мне, что вы вместе ходили в старшую школу «Астона». Что ты думаешь, что ты сильно выше других людей. Что тебе все сходит с рук. Что твой парень из старшей школы погиб в автокатастрофе после вечеринки. Что все видели, что ты ушла с ним, но никто не знает, что произошло на самом деле.

Айви почувствовала, как краска отхлынула от ее лица.

— Авария. Она как-то связана с теми электронными письмами, которые я видел, не так ли?

Ей удалось кивнуть.

— Авария — это причина, по которой ты сорвалась в больнице.

Она снова кивнула. Нужно было заполнить множество пробелов, рассказать целую историю, но она не могла. Не сегодня.

— Эй. — Тейт взял ее за подбородок, приподнимая ее лицо, так что у нее не было другого выбора, кроме как посмотреть на него. Его взгляд смягчился. Что бы он ни увидел на ее лице, это заставило его покачать головой. — Я не должен был трахать тебя в машине.

— Но ты сделал это, — прошептала она. Потому что она попросила его об этом.

— Это был твой вечер. Сегодняшний — мой. — Он подошел ближе, не ослабляя хватки на ее лице, когда его губы коснулись ее губ.

Она приподнялась, желая большего, но прежде чем смогла углубить поцелуй, он отодвинулся.

Он провел губами по ее подбородку, двигаясь, чтобы прошептать ей на ухо.

— Чего ты хочешь?

— Тебя. Больше, чем следующий вздох.

Его губы оставили дорожку покалывания на ее скуле.

— Больше никаких игр. Скажи это.

— Больше никаких игр, — прошептала она.

Затем рот Тейта завладел ее ртом.

Одно прикосновение его языка к ее, и они оказались друг на друге, сжимая, лаская, прикасаясь и раскачиваясь. Ее ноги раздвинулись, когда он вдавил ее в кресло, его сильное тело удерживало ее на месте, в то время как его рот пожирал ее.

Хватка Тейта на ее подбородке ни разу не ослабла. Другую руку он запустил в ее волосы, его ладонь повторяла форму ее черепа, наклоняя ее именно так, как он хотел, чтобы его язык мог совершать эти невероятные завихрения напротив ее собственного. Он прикусил ее нижнюю губу, достаточно сильно, чтобы она задохнулась. Затем, как раз в тот момент, когда она собиралась отплатить ему тем же, он поднял ее, обхватив руками за талию, и отнес на кровать.

Айви упала на матрас, и он оказался на ней сверху, твердый и теплый, на нем было слишком много одежды. Она возилась с его курткой, пытаясь снять ее с его плеч и скинуть на пол. Но Тейт был слишком поглощен тем, чтобы целовать ее, попробовать на вкус, чтобы освободить свой рот.

Вместо этого он перенес на нее больше своего веса, устраиваясь в колыбели ее бедер. Его возбуждение прижалось к ее сердцевине, разливая желание по всему телу. Каждый раз, когда она настаивала на большем — дергала его за одежду или выгибала бедра, — он просто еще раз шевелил языком и продлевал поцелуй.

Тейт был главным.

Сегодняшняя ночь принадлежала ему.

И Айви была бессильна сопротивляться. Поэтому она поцеловала его, погружаясь все глубже и глубже в его вкус. Их языки сцепились, влажные и неряшливые. Он не оставил нетронутым ни один уголок ее рта.

Пульсация в ее сердцевине расцвела, забилась сильнее. Быстрее. Это был всего лишь поцелуй, но она была на грани того, чтобы задрожать. Больше. Ей нужно было больше. Поэтому она наклонила бедра, ища хоть немного трения, чтобы утолить свою боль. Но в тот момент, когда она пошевелилась, он исчез, встав вытирая рот.

Черт бы его побрал, неужели он собирается уйти? Он довел ее до исступления, а теперь сам станет призраком.

Но тут его куртка упала на пол, и ее вздох облегчения наполнил комнату. Он потянулся за шею, схватил свитер и стянул его через голову.

При виде его обнаженного торса у Айви пересохло во рту.

В тот день в его машине она недостаточно оценила его тело. Кожа обтягивала рельефные мышцы. Четко очерченные, мускулистые руки. Крепкая грудь и — боже — когда еще у мужчины были такие идеальные соски? Она потянулась к нему, отчаянно желая ощутить тепло его кожи на своей собственной.

Тейт схватил ее за протянутое запястье, подходя ближе, чтобы взять за другое. Затем он поднял обе руки над ее головой.

— Не двигайся.

Она сглотнула.

Айви нравился контроль в сексе. Но это было слишком похоже на прошлый раз с Кристофером. В ту ночь, когда он поднял ее руки над головой и трахнул на капоте своей машины. Машины, в которой он погиб.

Паника смешалась с воспоминаниями, и она согнула локти, прижав их к бокам.

Тейт нахмурился, снова беря ее за запястья. Но он остановился, вместо того чтобы поднять их к изголовью кровати.

— Ты мне доверяешь?

— Да. — Это была правда.

Он наклонился, поцеловав внутреннюю сторону обоих запястий, затем снова поднял ее руки.

— Дыши, детка.

Она резко втянула воздух, когда его пальцы скользнули вниз по внутренней стороне ее предплечий, мимо плеч к ребрам.

Он дернул за подол ее свитера, задрав его ровно настолько, чтобы добраться до пояса джинсов. Один щелчок — и пуговица была расстегнута. Звук молнии был таким же громким, как биение ее сердца, когда он медленно расстегивал ее.

Он стянул брюки с ее бедер, стягивая их с ног, пока они не упали на пол с приглушенным звуком.

Когда прохладный воздух ласкал ее кожу, Тейт снова лег на нее сверху, кровать прогнулась под его весом.

Его губы нашли ее пупок. Его язык пробовал на вкус ее кожу, исследуя ее. Сверху и донизу он осыпал поцелуями ее живот. Всякий раз, когда он приближался к краю ее трусиков, он отодвигался.

Пытка. Изысканная пытка.

Она боролась с желанием запустить пальцы в его волосы, направить его туда, где ей нужен был его рот. То, что она позволила ему играть, позволила задавать ему темп, шло вразрез со всем ее опытом.

Но она закрыла глаза, и когда он, наконец, скользнул руками под ее свитер, проводя ими по ее телу, пока они не коснулись лифчика, она застонала.

Губы Тейта последовали за руками, когда он задрал ее рубашку, снимая ее с ее рук. Когда ее руки оторвались от спинки кровати, скорее по привычке, чем из страха, он, не сказав ни слова, снова взял ее за запястья и снова прижал их к спинке кровати.

Еще один прерывистый вдох. Еще один намек на страх. И то, и другое исчезло, когда он взял в рот сосок, посасывая его через кружево ее лифчика. Материал придавал его рту более грубый вид, но ей нужно было больше. Ей нужно было почувствовать гладкость его языка без каких-либо преград.