Вышибалы на входе без колебаний пропустили ее внутрь. Айви лидировала в «Измене», но, когда дело доходило до «Клуба 27», Элора была фавориткой. Она направилась прямиком к бару, скользнув на одно из последних свободных мест.

Через час заведение будет переполнено. Она надеялась, что через час забудет обо всем на свете.

Она заказала мартини у бармена и после первого блаженного глотка развернулась на своем табурете, чтобы осмотреть клуб. Из динамиков лилась музыка. Огни вспыхивали на оживленном танцполе. Элора узнала несколько лиц из «Астона».

И лицо, которого не должно было быть здесь, за тремя столиками от нее.

Зейн.

Сердце Элоры упало.

У него на коленях сидела женщина. Ее светлые волосы волнами ниспадали до талии. У нее были изгибы. Она непринужденно улыбнулась, откинула голову назад и рассмеялась. Один взгляд, и Элора поняла, что в этой женщине было все, чем она не была.

Рука Зейна обвивала бедро женщины, его пальцы были растопырены на ее облегающем платье. На лице Зейна тоже была улыбка. Элора не могла вспомнить, когда в последний раз заставляла его улыбаться.

Он удерживал женщину на месте у себя на колене, разговаривая с другим мужчиной за их столиком. Тейт. Он был другом Зейна по колледжу. Элора познакомилась с Тейтом прошлой весной на вечере в «Измене», когда пришла в клуб без Айви.

Тейт не спрашивал о ее отношениях с Зейном. Или почему она пришла в офис Зейна вместо того, чтобы веселиться с другими двадцатилетками в клубе. Он просто налил ей выпить и пригласил к разговору.

Они втроем засиделись допоздна, обсуждая планы Тейта вернуться в этот район из Лас-Вегаса, пока Элора не заснула на диване Зейна, а друзья предавались воспоминаниям о своих днях в Астоне.

Элоре нравился Тейт. Или так оно и было, пока он не рассмеялся над чем-то, что сказала женщина на коленях у Зейна. Предатель.

Она прижала руку к груди и уставилась на Зейна. Боль, такая всепоглощающая, такая разрушительная, разлилась по ее груди, что она с трудом могла дышать.

Сегодня вечером он выглядел прекрасно. Он выглядел счастливым. Он был в рубашке на пуговицах, ее белизна сияла под черными фонарями клуба. Рукава были застегнуты на запястьях, скрывая татуировки, которые Элора всегда любила обводить, пока он спал.

Неужели эта блондинка уже заняла ее место? Возможно. Это было то, чего он хотел, не так ли? Женщину, которая сидела бы у него на коленях. Кто-то, кто не стал бы скрывать свои чувства, потому что они пугали ее. Любовница. Подружка. Жена.

Именно Тейт заметил, что Элора пристально смотрит на него. Его улыбка погасла, когда он наклонился ближе, чтобы прошептать что-то на ухо Зейну.

Взгляд Зейна метнулся в ее сторону. Его плечи напряглись.

Элора подняла свой бокал с мартини, отсалютовав ему. Затем она сделала еще один глоток, прежде чем поставить свой напиток на стойку и выйти за дверь. Вот тебе и повод напиться.

По крайней мере, ей не придется искать попутку домой. Безнадежность разлилась по ее венам, когда она возвращалась к своей машине. Неужели он не мог подождать еще немного? Разве он не мог притвориться убитым горем? Разве он не мог пойти на свидание в свой собственный гребаный клуб?

К тому времени, когда Элора вошла в свою спальню дома, она была в оцепенении.

Она сбросила туфли и тихо прошла через поместье в самую большую гостиную, где Джефф всегда следил за тем, чтобы тележка с напитками была заполнена. Она налила себе стакан текилы и осушила его одним глотком. Она поморщилась, наслаждаясь жжением, согревающим ее внутренности, затем направилась в свою спальню.

Почему он не мог остаться в «Измене»? Элора провела десять дней, представляя его с барменшей Томми. Почему именно «Клуб 27»? Он знал, что она ходит туда время от времени.

Был ли это его план? Причинить ей боль так же, как она причинила ему? Что ж… в этом не было необходимости. Она была вполне способна сама себя наказать.

Она поплелась к скамейке у окна, ее конечности становились слабее по мере того, как текила просачивалась в кровь. Она свернулась калачиком на сиденье, прижавшись виском к холодному стеклу, вглядываясь в ночь, и позволила горячим слезам потечь по ее лицу.

К черту его. К черту Зейна Кларенса и его хорошенькую блондинку. К черту эти чувства.

Какой в этом был смысл? Закончить так же, как ее родители, в ненавистном браке, переполненном ложью и предательствами?

К черту любовь.

Элора встала и сорвала с себя одежду, оставляя за собой след на полу, когда забиралась в свою кровать. Слезы не прекращались. Почему они не прекращались?

Остановитесь. Пожалуйста, остановитесь. Боль была такой сильной, что она уткнулась лицом в подушку и закричала.

Никому не было дела.

Не было никого, кто мог бы ее выслушать.

Никто никогда не был таким человеком.

Элора резко проснулась, когда матрас прогнулся под тяжестью чьего-то веса. Комната была залита приглушенным лунным светом, падавшим из окна, и этого было достаточно, чтобы разглядеть его точеные черты. Но ей не нужно было видеть своего посетителя. Ее любимый одеколон, тот, что она купила ему на Рождество, выдал его.

— Это та женщина, которую ты хочешь? — ее голос был хриплым от того, что она кричала ранее.

Зейн пропустил прядь ее волос между пальцами.

— Она будет ходить с тобой на свидания?

На этот вопрос он тоже не ответил, продолжая расстегивать пуговицы на своей рубашке.

— Она позволит тебе покупать ей украшения? — Укрывшись одеялом, Элора подтянула ноги к груди, пытаясь скрыть, как сильно ее начало трясти. — Она познакомится с твоими родителями?

— Она уже знакома с моими родителями.

Элора крепко зажмурилась, стараясь прогнать слезы. К счастью, она, должно быть, выплакала их все раньше. Ее подушка была все еще влажной.

— Ты тоже знаешь моих родителей, Эл.

Она ненавидела его родителей. Но дело было не в этом.

Элора была знакома с Дэвидом и Еленой, не потому что Зейн привел ее домой и представил им как свою. Она знала Кларенсов из-за Айви.

И потому что, когда ей было шестнадцать, она столкнулась с матерью Зейна, выходившей из кабинета ее отца. Елена расправляла подол своего платья. Когда она посмотрела на своего отца, его губы были в красных пятнах от ее помады.

Извращенные маленькие интрижки.

Зейн встал, снимая ботинки. Затем звук расстегиваемого ремня наполнил комнату, прежде чем его джинсы шлепнулись на пол. Он потянул за край ее постельного белья, от прохладного воздуха по ее обнаженной коже побежали мурашки. А потом он прогнал холод, прижавшись к ней своим совершенным, сильным телом.

У Элоры не было другого выбора, кроме как отпустить свои ноги, повернуться к нему лицом и потянуться пальцами ног к его ногам.

— Ты трахнул ее?

Его руки обхватили ее лицо, их носы почти соприкасались.

— Замолчи.

Зейн запечатлел на ее губах единственный поцелуй, на вкус похожий на мяту и джин.

Она оторвала свои губы.

— Ответь мне. Ты трахнул ее?

Если он собирался разбить вдребезги остатки ее сердца, то должен был действовать основательно.

— Нет, — прорычал он, снова завладевая ее губами. Этот поцелуй не был сладким или располагающим к себе. Его рот был твердым, а язык просунулся между ее зубами, беря то, что он хотел. Затем он отстранился, его член настойчиво прижимался к ее влажным складочкам. — Но я собираюсь трахнуть тебя.

Элора пожалела, что у нее нет сил сопротивляться ему. Но этот корабль отплыл много лет назад, поэтому она перевернулась на спину и раздвинула ноги пошире, освобождая ему место в колыбели своих бедер. Затем она застонала, когда он вошел внутрь, полностью заполняя ее, когда она растянулась вокруг него по всей длине.

— Зейн, — захныкала она, впиваясь ногтями в напряженные мышцы его спины. Они подходят друг к другу, как кусочки головоломки. Ее края не были такими зазубренными, когда он прижимал ее к себе.