«Человек из гражданина Сидорова буквально превращается в мистера Смита. Ещё вчера он выправлял справку о прописке в жэке города Урюпинска, а сегодня открывает небольшую фирму в Лондоне или Брюсселе. Несколько лет до этого он с трудом читал английский алфавит, а сегодня владеет языком Диккенса не хуже выпускника Кембриджского университета.

Конечно же, за всем этим стоит колоссальный труд – труд самого нелегала, целой команды специалистов, над обеспечением его будущей командировки работают многочисленные сотрудники Службы. Подготовка такого специалиста разведки – дело невероятно сложное, длительное и дорогостоящее».

Итак, в сентябре 1957 года радиоцентр, полностью оборудованный всем необходимым и оснащённый присланной из Центра «Астрой» – скоростным радиоприёмником, вышел в эфир. Хелен приняла первую радиограмму, в которой Центр ставил перед «Беном» конкретные задачи по организации работы с агентурой, а также по проникновению на объекты, представлявшие первостепенный разведывательный интерес.

Направление Короткова в Карлсхорст означало не просто обычную, осуществляемую каждые три-четыре года смену уполномоченных, а затем и представителей КГБ, но резкое усиление именно разведывательной работы с территории Германии, тем более что контрразведкой занимались также особые отделы расквартированных в ГДР советских воинских частей и соединений.

О приоритете разведки Коротков получил прямое указание и от председателя КГБ Ивана Серова, и в Центральном Комитете КПСС. Да и сам он прекрасно понимал, что этого требует международная обстановка и ситуация в Германии, и соответственно ориентировал на первом же совещании в своём новом кабинете начальников всех основных отделов и отделений. К слову сказать, почти всех их, а также и многих сотрудников, он лично знал не первый год.

Так, германский отдел (его начальник подполковник Борис Иванов был с Коротковым в одной группе в тяжёлые недели венгерских событий 1956 года) имел пять главных направлений разведывательной деятельности (имелось в виду прежде всего агентурное проникновение):

ведомство федерального канцлера ФРГ;

министерство иностранных дел ФРГ;

министерство обороны ФРГ;

спецслужбы ФРГ;

политические партии и влиятельные общественные организации ФРГ.

Ну и, разумеется, предметом особой заботы всех отделов и отделений оставался Западный Берлин.

…Эту свою деятельность, очевидно достаточно денежную, Алексей Николаевич считал временной. Не потому, что работать в ресторане в те времена считалось не то чтобы непрестижным, но просто стыдным, – помнится, в одной из центральных газет была даже такая тёплая рубрика: «Рассказы о “стыдных профессиях”», подобными материалами старались заманить молодёжь в сферу обслуживания, – но потому, что это просто было не его делом. Разведчик, диверсант, он вынужден был встречать посетителей и провожать их к столикам. Однако и эту работу, как и всякую другую, Алексей делал очень и очень добросовестно. В Архиве СВР России сохранились тому подтверждения:

«Работает в ресторане “Прага” с апреля года в должности администратора-переводчика. Проявил себя инициативным, исполнительным работником. В проведении ответственных обслуживаний проявил себя с лучшей стороны. Взысканий не имеет. Выполняет партийные поручения».

«За время работы в ресторане зарекомендовал себя с положительной стороны. С обязанностями метрдотеля справляется. Политически грамотный, морально устойчив. Систематически занимается над повышением своего идейно-политического уровня. С целью повышения деловой квалификации занимается на курсах метрдотелей».

«В работе инициативен, требователен к себе и товарищам. Среди коллектива пользуется заслуженным деловым авторитетом.

За хорошую работу в IV квартале 1956 года занесён на доску почёта Мосресторантреста».

Характеристики эти датированы 1956–1957 годами.

Вот в это время он действительно был похож на экранного Штирлица! Чёрный смокинг, накрахмаленная белая рубашка, галстук-«бабочка» – вежлив, сдержан, предупредителен, немногословен… Впрочем, «Штирлицем» он был не только внешне.

«Когда было нужно, – честно признавался нам Ботян, – я, как старший метрдотель, усаживал “нужных людей” за “нужный”, подготовленный, столик… Включал технику, слушал разговоры… Я же поддерживал связь с нашими – со Вторым главком».

«Второй главк», то есть Второе главное управление КГБ, это, как известно, контрразведка. Алексей Николаевич не таил обид на ведомство, которому он вдруг оказался «не нужен», «не сжигал кораблей» и «не плевал в колодец»… Он продолжал служить Родине, он доказал свою верность «конторе», и вскоре это было оценено по достоинству.

В 1957 году 13-й отдел Первого главного управления (или ПГУ, как тогда называлась внешняя разведка) КГБ при Совете министров СССР возглавлял один очень уважаемый человек, фронтовик. Вроде бы именно по его инициативе Ботяна пригласили, точнее, в соответствии с нравами тех времён, – вызвали на Лубянку.

– Ну как, назад пойдёте? – спросили там без всяких околичностей.

– С большим удовольствием! – не задумываясь ответил Ботян.

Только тогда, по возвращении на службу в госбезопасность, он получил звание майора.

В конце 1958 года на связь «Бену» был передан важный источник «К», имевший доступ к ценной научно-технической информации. Центр очень высоко оценивал получаемые от него материалы. Они позволяли более рационально планировать наши военные и военно-морские программы, экономя большие средства, осуществлять упреждающие меры против угрозы безопасности государства.

Помимо военно-морской проблематики нелегальная резидентура «Бена» вела активную работу по объектам в городе Портоне, где находился Центр по изучению биологических методов ведения войны.

В радиограмме, поступившей из Москвы, подчёркивалось:

«Наибольший интерес для нас представляет расположенный в Портоне известный вам Центр. По имеющимся данным, там нашли пристанище гитлеровские учёные и специалисты, которые перебрались туда в 1945 году.

При успешном внедрении в Портонскую лабораторию просим обратить особое внимание на получение информации о создании ими особо смертоносного вещества, двухсот граммов которого достаточно для того, чтобы умертвить население земного шара».

Научный парк «Портон-Даун», или химико-биологическая лаборатория, расположенный к северо-востоку от города, всегда являлся одним из самых закрытых и засекреченных объектов Великобритании.

Ещё в годы Первой мировой войны здесь разрабатывали химическое оружие, которым англичане снабжали немецкую армию. В 1950-е годы на базе проводились разработки и испытания биологического оружия.

Москва посоветовала «Бену» поручить изучение Портонского центра Крогерам. И разведчики блестяще справились с поставленной перед ними задачей. Вскоре резидентуре удалось собрать подробные досье на многих сотрудников Портонского центра и даже получить штаммы смертоносных бактерий.

Помимо справок о научной квалификации и практической работе сотрудников центра в досье содержались компрометирующие сведения, касающиеся их личной жизни. Особый интерес московский Центр проявил к группе бывших нацистских учёных, нашедших в Портоне надёжное убежище. Как удалось установить, все они занимались экспериментами, связанными с бактериологическим и химическим оружием. Кроме того, резидентура получила подробную информацию, относившуюся к разработкам газа «Си-Эс», который американцы использовали во время войны во Вьетнаме, закачивая его в подземные убежища вьетнамских партизан, а также к смертоносным микроорганизмам, которыми отравлялись поля и водные источники Вьетнама, и к ядовитым веществам, которыми американцы опыляли вьетнамские джунгли.