Звёздочку вручал мне Чебриков, уже после нашего окончательного возвращения. Указ был подписан 28 мая 1984-го, а удостоверение – от 26 декабря 1986-го и теперь – на мою фамилию. Нас берегли. На удостоверении о моем награждении орденом Красного Знамени от 13 декабря 1977 года, выписанном на мою фамилию, вместо моего фото – штамп “действительно без фотокарточки”».

А вот, кстати, очень интересные рассуждения Юрия Ивановича Дроздова: «Как-то в Кабуле в конце 1980-х годов жаркой ночью, сидя в плетёном кресле возле бассейна, глядя в небо и считая пролетающие звёздочки спутников, председатель КГБ СССР В. А. Крючков, возвращаясь в разговоре к результатам работы одного из нелегалов, спросил: “А сколько вообще нужно иметь агентуры, чтобы знать, что происходит в мире?” – “Не так уж много, – ответил я, назвав несколько имён. – А вся остальная агентурная сеть должна обеспечивать их, отвлекать от них внимание”».

Алексей Михайлович Козлов рассказывал нам:

«По возвращении, после проверки, Юрий Иванович Дроздов предложил мне работать в Управлении “С”, в Москве, но я категорически отказался! Дроздов был страшно удивлён, но я ответил: “Если работать в “С” – то только быть нелегалом!”».

Ну да, подобную ситуацию можно сравнить с положением морского волка, который по какой-то причине вынужден оставаться на берегу, с болью в сердце провожая в плавание своих коллег. А так ему не хотелось.

Но служба его продолжалась, и он, с его богатейшим опытом, получил назначение в один «закрытый институт»…

Следовало срочно найти «крота», предателя… Если с теми же «Мартыновыми», ставшими одной из первых его жертв, ещё были какие-то сомнения – мол, не они ли сами виноваты в случившемся, почему возвратившиеся нелегалы и пострадали, были уволены со службы и уехали из Москвы в Калугу, то здесь уже никаких сомнений в предательстве быть не могло. К тому же как минимум одна «ниточка» к поиску «крота» уже была дана. Судя по тем фотографиям, которые немцы представили «Дубравину» на первом своём допросе, утечку информации следовало искать среди выпускников МГИМО, чьё время обучения совпадало со студенческими годами Козлова. Круг поиска сильно сузился…

Как можно узнать из не совсем внятной и достаточно противоречивой информации, полученной из ряда различных источников, вроде бы 17 мая 1985 года сотрудник ЦРУ Эймс всего за 50 тысяч долларов США (не слишком большая цена за подобные сведения) предоставил товарищам из вашингтонской резидентуры КГБ список сотрудников советских спецслужб, завербованных американскими ЦРУ и ФБР и британской СИС. Своё «почётное» место в этом ряду занимал и полковник Гордиевский, без пяти минут резидент в Лондоне.

В тот же день Олега Антоновича срочно вызвали в Центр – под предлогом утверждения на должность резидента. <…>

19 мая Гордиевский возвратился в Москву; здесь ему сказали, что обратной дороги в Лондон ему нет, высказали предположение о его «сотрудничестве» с англичанами, установили за ним наружное наблюдение, но потом почему-то оно было снято, а ровно через два месяца, 19 июля, он бежал и – не без помощи своих «хозяев» – оказался в Финляндии, затем – на берегах Туманного Альбиона.

«Предательство Гордиевского нанесло определённый ущерб многим подразделениям разведки. Мы его преодолели. Приговор, вынесенный ему, остаётся в силе, и никакие конъюнктурные поблажки не отменят его. Он знает об этом. Именно поэтому он постоянно пребывает в состоянии страха, встречаясь с бывшими соотечественниками, впадает в истерику. Героя из него не получилось».

<Герой Советского Союза Геворк Андреевич Вартанян считал так:>

«Предатели – существа отпетые. В спецслужбах, куда они перебежали, на них смотрят как на людей второго сорта. Раньше подобные пытались делать из себя борцов против коммунизма – мол, выдавали своих на идейной основе. Сейчас эта мода ушла, под кого теперь окрашиваться? И оправдываться-то нечем. Я только одно скажу: среди нелегалов предателей практически не было».

В мире, и особенно в нашей стране, происходили многоразличные события, а он, разведчик-нелегал Алексей Михайлович Козлов, пребывал в «закрытом институте», прекрасно понимая, что его место – в «поле», где следует добывать ту информацию, которая может – была ещё такая слабая надежда – спасти страну. «Дубравин» делал для этого всё, что мог… В частности, он работал с Эдвардом Говардом, бывшим агентом ЦРУ, который инициативно работал на советскую разведку, а затем бежал в СССР. Владимир Александрович Крючков так писал об этом человеке, именуя его «Ховардом», что, пожалуй, точнее:

«К числу интересных приобретений советской разведки в 1980-е годы следует отнести Эдварда Ли Ховарда, гражданина США, бывшего сотрудника ЦРУ, которого планировали использовать под прикрытием посольства США в Москве для поддержания контактов с ценной американской агентурой в нашей стране. Однако перед самой отправкой в Советский Союз Ховард повздорил с начальством и вконец испортил отношения со своим ведомством.

В ЦРУ сочли невозможным оставлять Ховарда в разведке, и он вынужден был распрощаться с прежней работой. <…>

Для советской разведки Ховард представлял значительный оперативный интерес. За многие годы это был первый сотрудник ЦРУ, готовившийся для работы в американской резидентуре в Москве, который пришёл к нам по личной инициативе. Потому-то наше сотрудничество и оказалось столь эффективным».

Очевидно, именно от Говарда стало известно о существовании американских «разведчиков глубокого прикрытия», не вызывавших никакого подозрения относительно своей принадлежности к ЦРУ не только у советской контрразведки, но даже и у своих «чистых» дипломатов.

«ЦРУ берегло их как зеницу ока, об их существовании знали только резидент и посол. Такие сотрудники никогда не принимали участия в повседневных играх своих коллег и на “тропу войны” выходили только в решающий момент, и то лишь когда имели абсолютные гарантии, что они не “засветятся”. Они должны были молниеносно появляться в нужном месте и так же молниеносно исчезать. Действовали они как призраки, но результаты их акций были не только материальны, но и весьма осязаемы…»

Уже одно это было ценнейшей информацией! <…>

Знаменитый агент советской разведки, сотрудник германской БНД Хайнц Фельфе писал: «В Советском Союзе также признаётся неписаный закон разведки, согласно которому раскрытый разведчик не может больше заниматься этой деятельностью. Особенно в том случае, если он побывал в руках противника».

Ну да, оно так и во всех прочих спецслужбах: разведчик – это ведь не артист, чтобы его узнавали на улице, показывали на него пальцем и оглядывались вслед. Более того, он невольно может даже представлять потенциальную опасность для окружающих. Серьёзно!

<Алексей Михайлович Козлов рассказывал нам:>

«Работали хорошо, всё нормально… А потом, года через два, мне стало тоскливо. Была осень, дождь шёл. Я поднял трубку, набрал дроздовский номер: “Юрий Иванович, мне нужно с вами поговорить”. – “А ты далеко? Десять минут тебе хватит дойти до меня?” – “Хватит”.

Прихожу. Он говорит: “Я знаю, зачем ты пришёл. Но что я с тобой буду делать? Ты отсидел, тебя все знают… Чего ты, в конце концов, хочешь?” Говорю: “Я хочу обратно на нелегальную работу. Никуда отсюда не уйду, пока вы меня обратно не возьмёте”.

И вот мы сидели с ним и молчали. Гробовое молчание было! Потом он говорит: “Слушай, Лёшка! А чего нам не рискнуть? Ты здесь уже четыре года. Тебя они нам отдали, ты нигде в розыске не значишься. Ну и всё! За четыре года ты располнел, совсем изменился. Можно! Но сначала пошлём тебя в страну с менее жёстким режимом…” Туда и послали».