В мае 1947 года заместитель председателя Совета министров СССР В. М. Молотов предложил создать при Совете министров СССР централизованный аналитический центр, который руководил бы разведывательной деятельностью за рубежом и занимался обработкой информации, поступающей в Москву по каналам внешнеполитической и военной разведок, а также от советских дипломатов в различных странах мира. <…>

Ситуация сложилась таким образом, что возникшие после войны серьёзные изменения в мире потребовали совершенствования разведки, её структуры, организации управления её деятельностью и методов ведения работы. В этой связи необходима была структурная перестройка одновременно военной и политической разведок. Считалось, что эта перестройка будет способствовать повышению эффективности их деятельности и поиску оптимальных форм управления в условиях нарастания конфронтационных тенденций. <…>

Проект реформирования советских разведывательных органов, который Молотов считал достойным ответом советского руководства на создание в США единого разведывательного сообщества, был рассмотрен специально созданной комиссией ЦК ВКП(б).

Памятуя о том, что в советской внешней разведке до 1943 года не было информационно-аналитического подразделения, призванного выявлять крупицы достоверной информации из общего потока разнообразных разведывательных сведений, включая дезинформационные, Сталин одобрил предложение своего ближайшего соратника и дал «добро» на создание Комитета информации.

Генерал-лейтенант Павел Судоплатов в своих воспоминаниях писал: «Оглядываясь на прошлое, я вижу, что вполне здравая идея создания единого аналитического центра для обработки разведывательной информации была реализована на практике не так, как следовало. Оперативное руководство разведывательными операциями не надо было передавать в чужие руки. Что же касается нового Комитета информации, то его задачи надо было ограничить анализом материалов разведки…

Прежнее разведуправление НКВД – НКГБ, являвшееся основным инструментом обеспечения интересов госбезопасности за рубежом, по существу превратилось в придаток Министерства иностранных дел, основная деятельность которого – дипломатия, а не разведка…

Комитет информации был учреждён одновременно с образованием ЦРУ в Соединенных Штатах. Это была попытка – глубоко ошибочная! – аналогичным образом отреагировать на происходящие изменения в Америке».

Судоплатов в данном случае абсолютно прав. В самом деле, информация, касающаяся международных дел, поступала к главному «потребителю» КИ – собственно председателю (он же – министр иностранных дел) едва ли не в тот же час после того, как подвергалась расшифровке. С другой стороны, кому в МИДе нужны были ценнейшие данные научно-технической разведки или сведения о том, что в армии такого-то государства поступило на вооружение новое артиллерийское орудие? В конечном итоге эта информация всё же попадала в заинтересованные ведомства, те же отраслевые министерства или к военным. Но теперь на это уходило драгоценное время. К тому же была в определённой степени утрачена прямая связь между, к примеру, той же научно-технической разведкой и предприятиями, как мы сегодня выражаемся, «военно-промышленного комплекса».

<Уточним, ссылаясь на того же П. А. Судоплатова:>

«…Что касается Министерства госбезопасности, то решено было также сохранить в его составе специальную службу разведки и диверсий – на случай возможной войны или локальных военных конфликтов на Ближнем Востоке, в Европе, на Балканах или на Дальнем Востоке. Аналогичное спецподразделение было сохранено в Министерстве обороны».

И то – слава богу! Отдел «ДР» всё-таки оставался в системе МГБ.

30 мая 1947 года Совет министров СССР принял постановление о создании Комитета информации (КИ) при Совете министров СССР, на который возлагались задачи политической, военной и научно-технической разведки. В результате разведывательные службы Министерства государственной безопасности и Министерства обороны были объединены.

Новый разведывательный орган возглавил В. М. Молотов, бывший в то время заместителем председателя Совета министров СССР и одновременно министром иностранных дел. В своей записке Сталину он следующим образом определил задачи Комитета информации: «Срывать маски с антисоветской деятельности иностранных кругов, влиять на общественное мнение в других странах, контролировать антисоветски настроенных политиков в иностранных правительствах».

Заместителем Молотова, который занимался участком внешней разведки, был назначен опытный чекист, в прошлом руководивший работой разведывательных и контрразведывательных подразделений Министерства госбезопасности, Пётр Васильевич Федотов. Заместителями председателя Комитета информации стали также заместитель министра иностранных дел Яков Александрович Малик и от Министерства обороны – руководитель советской военной разведки Фёдор Фёдорович Кузнецов. Все они представляли в Комитете информации интересы своих ведомств.

Для руководства разведывательными аппаратами за рубежом в КИ был введён так называемый институт Главных резидентов, которыми, как правило, назначались послы или посланники. Первым таким Главным резидентом стал бывший сотрудник ИНО НКВД Александр Семёнович Панюшкин. С ноября 1947 по июнь 1952 года он был послом СССР в США, являясь одновременно Главным резидентом внешней разведки в этой стране.

Однако время показало, что объединение столь специфичных по методам деятельности военной и внешнеполитической разведок в рамках одного органа при всех его преимуществах затрудняло процесс управления их работой.

В 1947 году руководитель отдела по работе с нелегалами Александр Михайлович Коротков предлагает хорошо знакомому ему Вильяму Фишеру, заместителю начальника отдела стран Запада, возглавить сеть советской нелегальной разведки в США, официально считавшихся тогда главным противником. Но, если опираться на некоторые свидетельства, сфера деятельности Фишера распространялась и на несколько других государств…

В 1947-м Энтони Блант, заместитель руководителя Института Куртольда, занимающегося живописью и искусствоведением, стал директором этого авторитетного заведения. Ему был пожалован рыцарский титул. Он читал лекции в Оксфорде и Кембридже. В 1963-м крупнейший специалист в области живописи Энтони Блант, получивший мировое признание, отправился в США в качестве приглашённого профессора. Впрочем, и там, за океаном, он не скрывал, что не приемлет нынешнее американское искусство. Доказывал в дискуссиях со студентами Пенсильванского университета, что оно сиюминутно и недолговечно. Не верил в современную живопись, считая её взросшей на деньгах и рекламе. Из художников ХХ века по-настоящему ценил, пожалуй, лишь одного Пикассо.

Подчеркну, что после войны его работа в советской разведке продолжалась. Связи с руководителями СИС только укрепились. Блант вращался в высоких кругах. Его донесения носили теперь не столько оперативный, сколько политический, стратегический характер. Так, в самом начале 1950-х он сумел пролить свет на цели недавно образованного блока НАТО.

Помогал он резидентуре и поддерживать связь со своим другом Бёрджессом. Изредка, когда Гай не мог явиться на встречу со связником сам, он просил об этом Бланта. Кроме того, Энтони сохранил прекрасные контакты в своём прежнем заведении. Случалось ему и предупреждать советских друзей о намеченных МИ-5 вербовках сотрудников советского посольства, и узнавать имена засекреченных агентов контрразведки. Каждое свидание со связником было рискованным: за хранителем королевских галерей могли наблюдать, как и за выходившим на встречу с ним связником. Но Блант, в отличие от тех же Кернкросса или Бёрджесса, обладал железной выдержкой. И если что-то, по его мнению, представляло угрозу, он уходил от рандеву. Строго соблюдая условия связи, появлялся в нужном месте в точно обусловленный час.