После войны Кернкросс некоторое время работал в Управлении обороны Министерства финансов Великобритании, в 1947 году участвовал в подготовке Закона о радиоактивных элементах, в 1949-м возглавлял подкомитет по решению организационных вопросов, связанных с созданием НАТО.
Несколько позже он был переведён на работу в Министерство снабжения, где не было интересующих советскую разведку секретных материалов. Контакты с Кернкроссом стали носить эпизодический характер.
Информацию, получаемую от Дональда Маклина, подтверждал и работавший в то время в Вашингтоне Ким Филби. Но, как это нередко случается, слишком уж «взвешенная» и разумная позиция советской стороны породила предположение, что «русские что-то знают», – возникли подозрения об утечке информации на очень высоком уровне…
В начале лета 1947 года Филби был направлен в Стамбул в качестве резидента английской секретной службы. Его официальным прикрытием стала должность первого секретаря британского посольства.
Турция в то время была одним из важнейших участков работы для западных разведок. Разведывательные службы западных стран сконцентрировали здесь, в непосредственной близости от границ с Советским Союзом, Болгарией и другими социалистическими странами, лучшие силы. Стамбул стал для разведок центром холодной войны. «Он, – подчёркивал Филби в своих мемуарах, – был главной южной базой, откуда велась разведывательная работа против Советского Союза и социалистических стран, расположенных на Балканах и в Восточной Европе».
Через Кима Филби проходил огромный поток ценнейшей информации о работе англо-американских служб с территории этой страны против Советского Союза. Всё, что представляло интерес для советской разведки, немедленно переправлялось в Москву.
В 1943 году в соответствии с решением Государственного Комитета Обороны по дальнейшему совершенствованию разведывательной деятельности на базе Школы особого назначения (ШОН) НКВД СССР была создана Разведывательная школа (РАШ) НКГБ СССР. При этом были существенно повышены требования к подготовке молодых разведчиков, расширена учебная программа, началась разработка систематизированного курса спецдисциплин, активизировалась деятельность кафедр западных и восточных языков.
Усложнение поставленных перед разведкой задач в послевоенное время потребовало кардинальных изменений в организации и содержании теоретической и практической составляющих учебного процесса, уточнения и корректировки основных направлений и приоритетов разведывательной работы.
В сентябре 1948 года на базе РАШ создается Высшая разведывательная школа (больше известная как Школа № 101).
Бёрджессом были переданы в Москву материалы закрытой конференции союзников, проходившей в Лондоне с 20 апреля по 7 июня 1948 года (в ней участвовали Великобритания, США, Франция и… страны Бенилюкса), на которой определялась будущая судьба Германии. Именно там было принято решение о создании из «западных» оккупационных зон отдельного самостоятельного германского государства – Федеративной Республики Германия, что и было осуществлено в сентябре 1949 года.
Но к этому времени, после того как Бёрджесс уже отработал два года в качестве личного помощника государственного министра, руководство Форин Офис предложило ему перейти в какой-либо иной департамент МИДа. Такова была обычная практика, обеспечивавшая продвижение сотрудников по службе. Гай также понимал, что сейчас он пока что всецело зависит от своего шефа Макнейла и если и далее за него держаться, то с его вполне возможным уходом он, скорее всего, также был бы вынужден покинуть стены министерства.
Бёрджессу предложили перейти в Азиатский отдел, который в то время становился одним из важнейших подразделений Форин Офис – прежде всего в связи с событиями в Китае, где полыхала гражданская война. Понятно, что информация по этому региону представляла особую важность и для Советского Союза, который еще с 1930-х годов оказывал китайским коммунистам военную помощь. Интересно, что, как сообщал Бёрджесс, англичане предвидели возможность охлаждения в будущем советско-китайских отношений. Но к этому предупреждению у нас, очевидно, не слишком прислушались.
По мнению английского посольского руководства и американских партнёров, Маклин работал очень хорошо и в феврале 1947 года был назначен на должность директора секретариата по координации англо-американо-канадской политики в области ядерной энергии. Естественно, у него появились новые возможности знакомиться с секретной документацией по этой проблематике. В большинстве случаев это были секретные спецсообщения, которыми обменивались американцы и англичане.
В октябре 1947 года Маклин на встрече с оперработником сообщил, что американская контрразведка арестовала двух граждан США, работавших на советскую разведку. В ходе их допросов у американцев сложилось твёрдое убеждение, что в британском посольстве в Вашингтоне работает советский агент. В Вашингтон в срочном порядке прибыли представители МИ-5, которые в контакте с Кимом Филби, являвшимся представителем английской разведки при разведке США, усиленно ищут «крота». В связи с обострением обстановки вокруг британского посольства Маклин предложил временно прекратить с ним связь. Однако поступавшая от него информация имела настолько важное значение, что Центр это предложение не поддержал и рекомендовал резидентуре усилить конспирацию в работе с источником и проводить с ним не более одной встречи в месяц.
В августе 1947 года Феклисов выехал на работу в Англию в качестве заместителя руководителя лондонской резидентуры по линии научно-технической разведки. Одной из основных задач, стоявших перед его группой, являлось добывание достоверной секретной информации о ходе работ в США и Англии над созданием ядерного оружия. «Калистрат» (оперативный псевдоним Феклисова. – А. Б.) принимал непосредственное участие в решении данной проблемы, поддерживая оперативную связь с проживавшим в Лондоне видным ученым-ядерщиком Клаусом Фуксом.
Летом 1948 года Маклин был назначен советником посольства в Египте. Тогда ему было 35 лет, и он был первым английским дипломатом, достигшим в таком молодом возрасте столь высокого ранга. Однако, очевидно, на его здоровье ощутимо сказались огромные нервные перегрузки военных и последующих лет, обострённые ещё и тяжелым климатом. Именно тогда в одном из писем Дональда вдруг прозвучала просьба: «Заберите меня в Москву!»
С первого дня существования КИ стала выявляться его малая жизнеспособность как организации в целом. Очень уж разные задачи выполняли традиционно две ведущие советские разведки: внешнеполитическая и военная, хотя порой действия конкретных разведчиков за рубежом в силу складывающейся обстановки, а то и случайностей совпадали. Различались и подготовка кадров двух ранее самостоятельных ведомств, и, как бы мы сегодня сказали, менталитет сотрудников. В самом деле, офицеры и ПГУ, и ГРУ являлись военнослужащими, носили порой одинаковые звания. Однако психология человека, окончившего нормальное военное училище или академию, и его сверстника, получившего образование в гражданском учебном заведении и лишь потом проучившегося от силы год в разведшколе или на краткосрочных курсах, разумеется, не могли не совпадать в каких-то весьма существенных моментах. И выходцы из ПГУ, и офицеры бывшего ГРУ подчинялись одним и тем же уставам Красной армии (внутренней службы и дисциплинарному), однако взгляды на служебную иерархию, отношения между сотрудниками всё же изначально и серьёзно различались.
