Да и в «поле» им приходилось работать в разных условиях, вращаться в других слоях общества, с иных позиций, исходя из своих специфических соображений, вербовать агентуру.
Спасали положение, то есть позволяли Комитету информации как-то всё же выполнять свои функции, высокая квалификация и опыт основного состава кадровых сотрудников, независимо от того, к какому ведомству они ранее принадлежали.
В книге Дж. Бейли, С. Кондрашёва и Д. Мёрфи[23] «Поле битвы – Берлин» рассказывается о борьбе двух разведок за Берлин и Германию во времена холодной войны… Интересно предисловие к книге главного редактора издательства «Йейл юниверсити пресс» Джонатана Брента. Он считает, что в книге показаны две системы в действии:
«Американская разведка в конце Второй мировой войны почти не имела профессиональных или административных ресурсов. Это было учреждение с плохим финансированием, с малочисленным штатом, без достойного будущего. И наоборот, советская разведка в 1945 году была высоко профессиональной, с историей, уходящей корнями в революцию 1917 года.
Советская разведка имела доступ к тем, кто был на вершине властной иерархической лестницы в Америке, Англии и Франции. Например, она могла знать, что обсуждал британский кабинет министров 10 сентября 1948 года, собравшись на несколько минут, и в начале октября доложить об этом Сталину. Она отвоёвывала позицию за позицией, но всё же никогда не могла понять ни американцев, ни немцев, поэтому не имела чёткого представления, как поступят американцы перед лицом берлинской блокады. А американцы, не имея даже мало-мальски сравнимых ресурсов, тем более успешных операций, оказались в состоянии правильно оценить готовность Советов развязать войну из-за блокады и, благодаря своим аналитикам, с успехом реализовали в 1948 году операцию «Воздушный мост».
Западу в тот критический период удалось выжить не столько благодаря оружию, винтовкам, танкам, самолётам, бомбам, сколько знаниям. Ведь любая информация становится знаниями, а знания – политической силой».
И ещё из этого же предисловия: «Многочисленные победы КГБ редко бывали оценены по достоинству лидерами страны, ослеплёнными своей идеологией и предвзятым пониманием положения вещей в мире».
Александр Коротков получил в Комитете информации ту же должность, что занимал и в МГБ: начальника нелегальной разведки, которая отныне именовалась управлением. Его заместителем стал известный военный разведчик контр-адмирал Леонид Бекренёв, впоследствии адмирал и заместитель начальника ГРУ.
Назначение Короткова ещё на должность начальника управления «I-Б» в МГБ оказалось событием довольно примечательным в истории спецслужб. Дело в том, что руководителем службы нелегалов всегда – это правило неукоснительно соблюдается и по сей день – назначался один из самых опытных офицеров разведки достаточно высокого ранга. Однако кроме Александра Короткова ни один из начальников этой службы сам в «поле» с нелегальных позиций не работал, даже если прослужил под прикрытием в разных странах порой не один десяток лет. Насколько известно автору, в практике ведущих зарубежных спецслужб такой прецедент также не ведом.
Обратим внимание на то, что вообще из всех легендарных нелегальных разведчиков – разных времён – в руководство службы впоследствии вышел один только Александр Михайлович Коротков, который в 1946–1957 годах был заместителем начальника, а с 28 мая по 17 июня 1953 года исполнял обязанности руководителя разведки. Разведчик-нелегал – специальность особая. Нелегалов называют «штучным товаром», потому как каждый из них проходил особую подготовку, получал огромный объём знаний и соответствующих навыков, а затем самостоятельно решал ответственнейшие задачи в высших интересах государства. В то же время иногда нелегалов с лёгкой иронией именуют «рядовыми в полковничьих погонах» – приходилось слышать это определение, – потому как чаще всего у нелегального разведчика нет никаких подчинённых и тем более он не руководит коллективами, соответствующими по численности его высокому (если, конечно, таковое имеется) воинскому званию. Вот почему – впрочем, и не только поэтому – разведчики-нелегалы, «возвращающиеся с холода», обычно не занимают руководящих постов в центральном аппарате. Руководящая работа им совершенно незнакома, если, конечно, они не являются владельцами преуспевающих фирм в стране пребывания; но это совершенно иная работа, точнее – бизнес.
Действительно, оперативная обстановка в США в целом и в частности в Нью-Йорке резко обострилась. После закрытия в сентябре 1948 года советского Генерального консульства многие его сотрудники были объявлены персонами нон грата. Предприняв эту акцию, президент США Трумэн решил продемонстрировать республиканцам в конгрессе, что в отличие от президента Рузвельта у него нет каких-либо особых иллюзий в отношении Советского Союза. Этому способствовала и объявленная годом ранее так называемая «доктрина Трумэна», рассчитанная на то, чтобы воспрепятствовать продвижению коммунизма в Штаты и внедрить в сознание американцев тезис о том, что настоящая холодная война с Советами ещё впереди. Тогда же Трумэн открыто заявил, что для борьбы с подрывными элементами внутри страны ФБР будет проводить серьёзную проверку на благонадежность всех федеральных служащих.
Со своей стороны директор ФБР Эдгар Гувер в очередной раз публично предупредил Трумэна об угрозе, которую могут нести в себе 100 тысяч американских коммунистов, «выполняющих задание Москвы».
Вслед за этим заявлением директора ФБР республиканец Джозеф Маккарти начал «священную войну» против «красной опасности». Она стала синонимом политической «охоты на ведьм», а развязанная республиканцами кампания травли прогрессивных элементов и открытых репрессий против членов компартии США получила впоследствии название «маккартизм».
В ФБР до сих пор не уверены относительно точной даты въезда гражданина США по имени Эндрю Кайотис в США. А между тем 14 ноября 1948 года литовец Кайотис сошёл на берег канадского Квебека, прибыв на корабле «Скифия» из Германии. Долгие годы проживший в США Кайотис, 1895 года рождения, навестив родную Литву, возвращался домой в Детройт. Из Канады он быстро перебрался в США, о чём свидетельствуют сохранившиеся отметки иммиграционного и таможенного контроля. И тут же пропал. Впрочем, Кайотис исчез ещё задолго до этого: настоящий обладатель этого невымышленного имени и совсем неподдельного американского паспорта своей смертью скончался в одной из больниц Советской Литвы в 1948-м. Майор Фишер, отправленный в командировку в Ригу, изучил его биографию со свойственной ему основательностью.
В ФБР осторожно замечают: прежде чем обосноваться в Нью-Йорке, Абель долго колесил по стране, изъездив её вдоль и поперёк, бросая временный якорь в разных городах. Лишь предполагается, что только в середине 1950 года «его» художник Эмиль Роберт Гольдфус, родившийся в семье немца-маляра 2 августа 1902 года, обосновался в Нью-Йорке. В основном, кажется, останавливался в маленьких недорогих отелях Бродвея, часто их меняя. Однако к тому времени Вильям Фишер уже был награждён за быструю легализацию боевым орденом. Это американское незнание лишь подтверждает, что нелегальная командировка, начатая в 1948-м – подтвердим рассекреченную дату въезда, – продолжалась до 1957 года вполне успешно.
Первая встреча «Марка» (Вильям Фишер. – А. Б.) с «Лесли» (Леонтина Коэн. – А. Б.) состоялась в четверг, 12 декабря 1948 года в зоопарке Бронкса. Возле клетки с обезьянами! «Марк» потом объяснил: в зоопарке легко обнаружить наблюдение. «Хвост» в отличие от обычных посетителей смотрит не на зверей, а на людей.
