***

Спустя несколько дней полета корабль почти добрался до цели. За это время отношения между гелиосцами и коммунистами стали нормализоваться. Поскольку поначалу гелиосцы относились к ним с крайним подозрением и, если бы не приказ архонта, и вовсе напали бы на них. Но, по поручению Швитского, члены коммуны шли на контакт, проявляя максимальное дружелюбие. Филипп решил, что полезнее будет иметь сплоченность, и посему сам подавал пример общения с коммунистами. Наблюдая за тем, как их лидер прогуливается по палубе с Никитой Стендалем, как он шутит и смеется в компании других коммунистов, гелиосцы поддались этой дружелюбной атмосфере. Лишь отряд Крату оставался в гордом одиночестве, но и их постоянно донимал Оцет, считая это забавным.

В общем, несмотря на всю серьезность предприятия, пока путешествие протекало в веселой обстановке. Узнав про музыкальный талант Вивальди, гелиосцы во главе с Ахеем упросили его сыграть им и после плакали, как дети, испытав настоящий катарсис.

А Крату, отделившись от своего отряда и заметив всеобщее почитание исполина, повелся заводить разговоры с ним, желая убедить того признать превосходство своего господина. Он постоянно превозносил Искандера и говорил, что их государство прекрасней всех на свете. Вивальди большую часть времени молчал, и казалось, не обращал внимания на болтовню Крату, но, если тот говорил что-то противное ему, начинал отвечать.

– Мой повелитель не просто самый сильный, он по-настоящему бессмертный! – горделиво, будто говорит о самом себе, проговорил Крату во время одного из таких разговоров на палубе корабля.

– Нет истинно бессмертных, лишь Бог, Сущий извечно, был, есть и будет, – бесстрастным тоном ответил ему Вивальди.

– А ты сам видел этого Бога? – усмехнулся Крату, скрещивая руки на груди. – Я вот мог лицезреть своего Басилея!

– Бога не видел никто никогда, – молвил Вивальди, устремляя свой взор в небо, – слову же Его внимали многие. Но мало кто уразумел смысл сказанного. Разве может конечность понять Бесконечность? Не может слабый ум вместить всей Истины.

– М-м-м, понятно, понятно, – покивал в притворном согласии Крату, – я тебе так скажу. Бог, который не показывает себя – не существует.

– Ты прав, – кивнул Вивальди, – Бог не существует. Разве можно сказать, что вода мокрая?

– Нет? – непонимающе нахмурился Крату.

– Вода делает мокрое мокрым, но сама не мокрая. Так и Исток всего сущего не есть сущее. Но Он являет себя в мире. Не так, как полагают некоторые. Бог являет себя не в грохочущих молниях, не в мощном извержении вулканов, не в сотрясающих все землетрясениях, не в свирепствующих смерчах… но в лёгком дуновении ветра, которое спасает тебя в знойный час.

– Зачем же ты восстал тогда, раз с таким пиететом говоришь о нем? – вмешался в разговор Оцет. Он появился будто из ниоткуда, чем изрядно удивил Крату.

– Восстал? – вытаращил глаза Крату, поразившись словам Оцета. – Ты восстал против своего бога?

– Это был мой способ воспользоваться свободой, которую Он даровал мне, – безразличным тоном ответил Вивальди.

– Свободой? – лукаво улыбнулся Оцет. – Разве ты не считаешь его всеведущим? А раз он такой всеведущий, то и про Бунт твой знал и создал тебя, уже зная, что ты взбунтуешься, выходит и причина от него.

– Бог не предопределил мое падение, оно произошло по моей воле. Бог вечен, Он пребывает в вечности и времени не существует для Него. Для Бога все одновременно. Для Него нет раньше и позже. Мир для Бога есть всегда, так же, как и любое событие мира есть всегда. Он видел мое падение, всегда видит его, но не принуждает меня к нему.

– Как скажешь, – усмехнулся Оцет, полагая, что Вивальди просто утешает себя таким образом.

– А что насчет… – Крату хотел что-то сказать, но был прерван Вивальди.

– К нам кто-то приближается, – сказал исполин, кивков головы указывая на запад, – и этот кто-то очень быстр.

– Как ты узнал? – удивился Крату.

– Исполины обладают слухом получше нашего, – слегка улыбнулся Оцет, – надо сообщить остальным. Собери своих людей.

– Да! – Крату кивнул и бросился в трюм, где находились каюты.

– Ты собираешься что-то делать? – спросил Оцет у Вивальди.

– Может быть, – ответил тот, пожимая плечами.

– Ясно, – усмехнулся Оцет и побежал на командный мостик.

А Вивальди продолжал бесстрастно взирать на проплывающие мимо облака. О чем он думал в этот момент? Неведомо никому.

***

Скоро на верхней палубе в носовой части корабля собралась большая часть команды. Их созвал обеспокоенный чем-то Оцет. Им приказали построиться и быть готовыми к битве. Лидеры же команды отошли чуть поодаль от остальных и принялись обсуждать план обороны.

– И кто же к нам может приближаться? – задумчиво проговорил Никита, всматриваясь вдаль.

– Уж явно непростая птица, – усмехнулся Оцет.

– Вивальди не стал бы говорить без причины, – кивнул Андрей.

– Мы уже почти над Островом Блаженных, – хмыкнул Филипп, – может, это Баошенгдади?

– Он мог предсказать наше появление, если силен в гадании, – нахмурился Вейж.

– Так это хорошо! – улыбнулся в предвкушении сражения Крату. – Мы и собрались вместе, чтобы сразить его.

– Сперва попробуем договориться, – строго проговорил Швитский, вперив свой взгляд в Крату.

– Если он один, то мы сможем навалиться на него вместе, – пожал плечами Филипп.

– А где Вивальди? – огляделся Никита. – Он бы нам помог в этом.

– Да мы и без него справимся! – ударил себя в грудь Крату.

– Не самое удобное место для битвы, – покачал головой Оцет, – мы можем повредить корабль в пылу сражения.

– И тогда не все из нас переживут падение, – наморщив лоб, кивнул Андрей.

– Время на размышление вышло! – хлопнул вдруг в ладоши Оцет. – Я чувствую его.

– Приготовиться к битве! – скомандовал Филипп.

Гелиосцы, вооруженные копьями, напитали их энергией и построились в фалангу. Крату был копейщиком, он подбежал к своему отряду и что-то проговорил на неизвестном для остальных присутствующих языке, и воины Искандера присоединились к ним, как и члены коммуны, грозно сомкнувшие ряды. Андрей, Оцет, Никита, Филипп и Вейж встали впереди всех.

– Вот он! – воскликнул Оцет, указывая на появившегося в небо орла, который с невероятной скоростью приближался к ним.

– Это Баошенгдади, – нахмурился Андрей.

Орел спикировал вниз и, ударившись о палубу корабля, превратился в златокудрого мужчину в желтом лонгфу. На его лице играла обычная для Баошенгдади теплая улыбка.

– Какие могучие воины собрались здесь! – развел руками бог жизни, его голос был ласковым и приятным. – Зачем же вы решили посетить мой остров? Разве я звал вас в гости? Или вы скажете, что просто мимо пролетали?

– Учитель, – воскликнул Швитский, почтительно кланяясь, – я прошу Вашей помощи.

– Так, так, – по-доброму усмехнулся Баошенгдади, бросая взгляд на Андрея, – блудный сын… Ты покинул меня и избрал свой путь. Впрочем, я не злюсь на тебя. Чего же ты хочешь от меня?

– Я прошу исцелить Александра из рода Гелиоса!

– Александра? – Баошенгдади взялся за подбородок, задумавшись. – Разве он не потомок моего врага? Зачем мне помогать ему? Какая мне выгода?

– Учитель, разве не Вы говорили, что, если можно кого-то спасти, нужно это делать? – произнес Андрей.

– Ты прав, – улыбнулся Баошенгдади, вспоминая былое, – тогда я был еще наивен, теперь же я добавлю к своему уроку: «Если можно кого-то спасти, нужно это сделать… конечно, если он не враг тебе». Так будет лучше.

– Мой сын Вам не враг! – крикнул нервный Филипп.

– Довольно этих глупостей! – негодующе выступил вперед Крату. – Назови приемлемую цену за спасение Господина, или нам придется применить силу!

– Ты угрожаешь мне, мальчик? – снисходительно усмехнулся Баошенгдади.

– Учитель, если Вы откажетесь, нам придется извлечь из Вас эссенцию жизни, у нас нет выбора! Прошу, помогите нам! – взмолился Андрей.