Между мэтром Бонденой и лжевенецианкой не существовало никаких дружеских отношений, мешавших прорицательнице выдать его. Действительно, почему этого не сделать? Увлечённый логичностью этого утверждения, веронец сказал себе, что она не сделала этого, потому что адвокат не был виновным в её глазах. Тогда кто же? Ромео позвал сына:

— Пошли, Фабрицио, мы возвращаемся.

— Уже?

— Твой папа несчастен.

— Потому что надо уезжать?

— Ma qué! Почему это я должен расстраиваться из-за того, что надо уезжать?

— Потому что ты не увидишь больше Софии.

— Фабрицио, ты вызываешь у меня желание дать тебе оплеуху!

Возмущённый ребёнок завопил:

— Ты не имеешь права!

— Ах! Я не имею права! Ну хорошо же! Ты сейчас увидишь!

Комиссар бросился на своего сына, который ускользнул от него и побежал, чтобы спрятаться. Взбешённый, Ромео громко закричал:

—- Иди сюда быстро! Иди сюда!

Фабрицио, который бежал, повернувшись головой в сторону своего отца, налетел на пожилую даму, которая сначала очень рассердилась:

— Ты что, не можешь смотреть, куда бежишь? И тебе что, трудно извиниться, хулиган?

Воспользовавшись этим незначительным инцидентом, отец приблизился. Фабрицио с мольбой обратился к даме:

— Спрячьте меня! О! Спрячьте меня, он сейчас меня поймает!

— И что же?

— Он побьёт меня!

Незнакомка взглянула на веронца.

— Кто этот мужчина?

— Папа.

— И ты боишься его?

— Он хочет меня поколотить.

Фабрицио был таким прекрасным комедиантом, что когда отец протянул руку, чтобы схватить его, громко крикнул:

— Пойдём, поговорим по душам, приятель!

Дама бросилась между ними:

— Спокойно!

Удивлённый Тарчинини посмотрел на эту женщину с седыми волосами, в облике которой суровость перемешивалась с возмущением и немного даже с отвращением.

— Синьора...

— Итак, синьор, вы, кажется, принадлежите к той разновидности недостойных родителей, которые вместо того, чтобы благодарить небеса за то, что они дали им ребёнка, мучают его?

— Я мучаю...

Фабрицио, чувствуя себя защищённым, перешёл в контрнаступление:

— Конечно!

— Недостойно поступать так, синьор, особенно по отношению к этому херувиму!

— Ma qué! Ребёнок, который отвечает своему отцу, что тот не имеет права его наказывать!

Дама посмотрела на мальчика:

— Ты вёл себя дерзко?

— Неправда! Я ему только сказал, что он несчастен потому, что приходится покидать Софию, возвращаясь в Верону.

— Кто такая эта София?

— Красивая девушка, которая живёт напротив нас и ходит почти голая.

— О! И, естественно, у тебя есть мама в Вероне?

— И ещё два брата и две сестры.

Ромео, чувствуя, что уважаемая дама всё больше не понимает его, возмутился:

— Прошу вас, синьора, не думайте, что...

Она сразила его таким взглядом, что он умолк.

— Я думаю, синьор, что если в вас осталось хоть немного достоинства, вы должны испытывать стыд, слыша, как ваш сын публично раскрывает ваши похождения.

Супруг Джульетты рассердился:

— Но, наконец...

— Хватит! Иди, погуляй, мой мальчик, твой папа присоединится к тебе, и я обещаю, что он тебя больше не тронет.

Сад Бобони является местом, где флорентийцы любят прогуливаться по четвергам и воскресеньям, чтобы восславить Господа за то, что он дал им счастье родиться в такой прекрасной стране. Это значит, что меньше чем через минуту с начала перепалки, их уже окружала дюжина любопытных, с нескрываемым удовольствием жаждущих послушать обмен любезностями между старой дамой и этим интересным типом, казалось, соединившим в себе несколько возрастов. Фабрицио нашёл среди них укрытие.

— Теперь, синьор, между нами!

Ромео хотел закончить эту идиотскую борьбу:

— Хватит, синьора!

— Я так понимаю, что вам стыдно?

— Стыдно мне? Ma qué, это вам должно быть стыдно за то, что вы вмешиваетесь в то, что вас не касается и восстанавливаете ребенка против своего отца!

— Разве моя вина, что этот отец — недостойный человек?

— А! Следите за тем, что вы говорите!

— Как я ещё могу назвать главу семьи, который покидает её, чтобы крутить отвратительный роман с девушкой лёгкого поведения, да ещё на глазах своего сына, в то время как другие дети и жена плачут в Вероне?

— Уверяю вас, синьора, что вы ошибаетесь.

— А ваш сын тоже ошибается, может быть? В мои времена, синьор, людей вашего сорта в Италии сажали в тюрьму! А если бы я была мужчиной, я надавала бы вам затрещин!

Перед враждебным поведением дамы, при непонимании присутствующих Тарчинини с бешенством в сердце вынужден был удалиться, не избежав, однако, нескольких одобрительных характеристик, которые чьи-то добрые сердца адресовали ему.

Когда полицейский вышел с сыном на площадь Питти, и Фабрицио, поначалу опьянённый победой, теперь уже с беспокойством спрашивал себя, что же будет дальше, отец просто сказал ему:

— Ты, херувим, подарок с неба, ты получишь самую великолепную затрещину, какая может быть, как только мы придём к себе в комнату!

Такая жуткая перспектива заставила юного Фабрицио использовать все меры защиты, даже самые мерзкие. Он завопил:

— Если ты меня ударишь, то я расскажу все маме!

Веронец задумался и решил, что между ним и Джульеттой может возникнуть непонимание, если она услышит рассказ своего сына. Он задрожал. Вынужденный уступить шантажу, Ромео подумал о том, какое чудовище он породил.

— Ты можешь рассказывать всё, что хочешь, но я тебя предупреждаю, что если ты причинишь огорчения нам с мамой, то будешь отправлен в пансион и сможешь навещать нас только раз в год!

«Везёт мне на шантажистов!» — подумал про себя веронец.

После нескольких минут размышления Фабрицио подошёл к своему отцу и сказал:

— Лучше уж затрещину.

Так закончилась ссора отца и сына в саду Бобони.

***

В четыре часа, пока Фабрицио был погружен в чтение комиксов, Тарчинини все больше и больше сомневался в виновности мэтра Бондены, так как исследовал все возможности, чтобы объяснить, почему Тоска дель Валеджио не разоблачила его, но так и не понял этого. Может, она тоже пыталась шантажировать его, зная об убийстве Монтарино? Надо, чтобы все было абсолютно ясно.

По счастливой случайности мэтр Бондена не выходил из дворца в этот послеобеденный час. Он не проявил особенного энтузиазма, вновь увидев полицейского.

— Мэтр, сегодня утром вы признались мне, что Монтарино вымогал у вас деньги... Не давали ли вы их ещё кому-нибудь для этих же целей?

— А! Нет! Что вас заставляет так думать?

— Я имею в виду, не требовала ли их у вас Тоска дель Валеджио после исчезновения Монтарино?

— Эта несчастная ненормальная? Что за мысль!

— Венецианки иногда ведут себя довольно странно, как я порой убеждался.

— Возможно, но так как эта чокнутая не была венецианкой, то это не тот случай.

— Вы удивляете меня, так как синьора Бондена уверена, что колдунья была родом из Венеции. Почему вы её не вывели из заблуждения?

— Будучи неподвижной, Луиза живёт в основном воображением... Она изобретает истории про людей, которые ей встречаются... Ей нравилось думать, что Тоска видела Остров дожей... это, конечно, позволяло ей мечтать об удивительных приключениях. Зачем я буду вырывать бедную больную из её фантазий, которые помогают ей жить?

Поднимаясь к себе, Тарчинини чувствовал себя полностью опустошённым. Теперь он понял, что мэтр Бондена не был убийцей Монтарино, потому что знал об обмане бедной Тоски относительно места её рождения. Зачем же он станет писать на венецианском диалекте записку, найденную у колдуньи? Тогда кто? Ромео отдавал себе отчёт, что меньше чем через час сюда прибудет Роццореда, и он вынужден будет признать, что ошибался. Он не мог допустить столь глубокого унижения.

София, облачённая в халат, набирала воду на лестнице. Она мило поприветствовала комиссара, которого один вид красивой девушки сделал снова оптимистом, и Ромео погрозил ей пальцем.