Флорентиец хотел было напомнить Ромео, что они здесь не для того, чтобы давать уроки любовной стратегии человеку, подозреваемому в убийстве, но вынужден был ретироваться, так как веронец, казалось, прямо-таки жил в атмосфере страсти.

— Я не знал, что ты так сведущ в женской психологии!

Веронец плутовато провел пальцем по усам.

— Ma qué! Я был молодым, Луиджи... Истина обязывает меня сказать, что редко встречаются нечувствительные люди... Даже теперь, если бы не Джульетта и bambini... Ты понимаешь меня, Луиджи?

Взглядом Роццореда дал понять своему коллеге, что он его очень хорошо понимает, однако же пора вернуться к Вьярнетто.

— По какой причине синьора Фескароло отказывается стать вашей законной супругой?

— Из-за Джакомо, ее малыша... Ошибка... Она думала, что может доверять, и... и потом этот мужчина ушел.

Тарчинини рассердился:

— Ты слышишь, Луиджи? Какое несчастье... poverella[7]! Такого человека я при встрече задушил бы собственными руками... при мысли, что такое же может случиться и с моей Джульеттой!

Смущённый Роццореда пробормотал:

— С твоей женой?

— С моей дочерью... Так и вижу её, бедную, оскорблённую, стыдящуюся доверить мне своё горе... Я хорошо её знаю, мою Джульетту, она способна броситься в реку, и у меня не станет больше ребёнка!

Раздавленный такой ужасной перспективой, Ромео принялся громко всхлипывать. Луиджи не мог прийти в себя. Невозможно ведь, чтобы его друг играл комедию, тем более сейчас. Приходилось признать, что он искренен.

— Ну же, Ромео, приди в себя! Что на тебя нашло? Твоя Джульетта не бросилась в реку, насколько я знаю!

Тарчинини моментально сменил слезы на гнев:

— Нет, она не бросилась в реку, но она в руках американца, и неизвестно ещё, что лучше! Там, в этой стране, она ещё дальше от меня, чем если бы она лежала на кладбище! Я никогда не пойму, почему правительство без всякого протеста позволяет увозить наших девушек!

— Джульетта вышла замуж против твоей воли?

— Она бы никогда не осмелилась! Или ты считаешь её за безнравственную особу?

— Ma qué! Почему же правительство должно было быть против, если ты, отец, согласен?

— Извините! Я только сделал вид, что согласен!

— А зачем?

Ромео ответил, как ни в чем не бывало:

— Чтобы она не огорчалась, бедняжка!

Озадаченный, флорентиец вернулся к подозреваемому:

— Доктор, почему ребёнок мешает вашему браку, как вы говорите?

— Адда считает, что она не имеет права... Она убедила себя, что это дурно с её стороны... Глупости!

— Которые вы все же надеетесь преодолеть?

— Да... Я упорствую. Адда не моя любовница, синьор комиссар... Я навещаю её каждый день... Я хочу надеяться, что она признает, наконец, мою любовь и перешагнёт через ошибку, за которую она не ответственна.

— Браво!

Вне себя от радости, Тарчинини не мог более сдерживаться. Роццореда рассердился:

— Ромео, прошу тебя!

— Ma qué! Ты же не хочешь, чтобы я думал, что любовь тебя не интересует, hé?

— Сейчас мы решаем не этот вопрос!

— Нет, Луиджи! Именно этот, и никаких других! Адда его любит, он любит Адду, что в этой идиллии может делать мясник?

— Это как раз то, что мне надлежит выяснить, представьте!

— Ты теряешь своё время!

Комиссар сухо возразил:

— Я здесь единственный судья!

Обиженный Тарчинини покинул комнату, спросил у агента, где располагается молодая женщина и толкнул дверь в её комнату. Завидев входящего веронца, Адда, склонённая над кроватью спящего Джакомо, выпрямилась:

— Синьор комиссар...

Не говоря ни слова, Ромео подошёл к ней и, прежде чем она успела понять его намерения, взял её за руки и звонко поцеловал в обе щеки. Ошеломлённая, она никак не прореагировала, что дало Тарчинини время объясниться:

— Я вас целую за доктора и за себя, Адда Фескароло, вы не такая девушка, как все. Если бы я был на 20 лет моложе, и у меня не было бы ни Джульетты, ни детей, я бы вас похитил! В Вероне все такие, в то время как эти флорентийцы, кажется, абсолютно хладнокровны! Выходите замуж за доктора Вьярнетто, пока он ещё не сошёл с ума!

Склонившись над кроватью, он воскликнул:

— Вот этот ангел, который вносит смуту! И он почти такой же красивый, как его мама! Кстати, когда я был малышом, не было более прелестного ребёнка, чем я... Когда моя мама гуляла со мной на площади Бра, люди останавливались, чтобы спросить у неё разрешения посмотреть на меня. Маме приходилось почти что драться, чтобы помешать любопытным целовать меня.

Адда не смогла сдержаться и рассмеялась.

Когда примерно четверть часа спустя Роццореда в поисках веронца вошёл в комнату Адды, он не решился поверить в реальность увиденной картины; комиссар Тарчинини ползал на четвереньках, на спине его сидел смеющийся ребёнок, а мама, поддерживая его, с хохотом бегала за ними по ковру. Присутствие коллеги не произвело никакого впечатления на супруга Джульетты, которого флорентиец вынужден был призвать к порядку.

— Ромео!

Тарчинини поднялся, когда Адда сняла своего сына с его спины.

— Ромео... Я оставил доктора Вьярнетто на свободе.

— Правильно сделал, он невиновен.

— Откуда ты об этом знаешь?

Тарчинини широким жестом указал на мать ребёнка.

— Доказательство? Вот оно!

Он вновь поцеловал Адду и Джакомо и взял Роццореда под руку.

— Пойдём, Луиджи, не будем их смущать.

На лестнице Роццореда спросил:

— Ты знаешь эту молодую женщину?

— Нет, с чего ты взял?

— Но ты её поцеловал?

— Ну и что? Я же целую не за то, что знаком с её семьёй, а за то, что мне хочется её поцеловать. Странные, однако же, у вас во Флоренции понятия!

Роццореда задал себе вопрос, не смеётся ли над ним его старый друг. Будучи неспособным ответить на этот вопрос, он решил сменить тему:

— Вьярнетто влюблён и, как все влюблённые, поступает довольно глупо. Рассердившись на то, что его возлюбленная посвятила консьержке вечер, который он рассчитывал провести подле неё, он решил ждать в её комнате. Естественно, у него в кармане был ключ. Эта самая Адда несколько раз поднималась, чтобы успокоить его ревность, но у того сохранялось очень плохое настроение. Чтобы проучить неблагодарную, он решает незаметно исчезнуть, и вот основание, почему он не включил свет на лестнице. Я думаю, что он сказал правду.

— Я так уверен в этом.

— Почему?

— Потому что когда ты любим такой девушкой, как Адда, тебе вовсе не хочется кого бы то ни было убивать!

Роццореда пристально взглянул на своего коллегу.

— Скажи, Ромео, ты всегда ведёшь свои дела в такой манере?

— Всегда.

— Однако у тебя есть результаты!

— Кажется так, мой любезный!

— Это просто непостижимо!.. Спокойной ночи. Приходи ко мне в кабинет завтра к десяти...

— Ладно.

Они пожали друг другу руки, после чего Тарчинини поднялся на верхний этаж и на цыпочках вошёл в комнату, чтобы не будить Фабрицио.

***

Этой ночью Тарчинини снились приятные сны. Жена внезапно приобрела лицо и молодость Адды. Джакомо превратился в неблагодарную Джульетту, уехавшую в Америку, а он сам, Ромео, очень похожий на героя, чьё имя он носил, спускался по великолепной лестнице в компании множества женщин. В подсознании веронец всегда был полон нежности и иллюзий.

Утром, открыв глаза, Тарчинини испытал некоторое разочарование. Он бесшумно поднялся, чтобы не мешать Фабрицио, и, надев халат, принялся писать своей жене, чтобы поведать ей о превратностях несчастного путешествия во Флоренцию и немного о графине. Увлечённый, как обычно, своим прекрасным воображением, Ромео слегка преувеличил, вставил драматическую нотку с единственной целью согреть сердце Джульетты. Закончив письмо, он подумал, что маме приятно будет узнать новости о Фабрицио, написанные собственной рукой ребёнка, и оставил открытой страницу для успокоительного постскриптума.