— Нам нужна была сила и я решил попросить о ней тех, чья мощь способна сжечь всё на свете. Драконы меня встретили радушно — на меня тут же напал один из их стражей.

Крылатый мужчина с мечом в руке летит на огромную ящерицу.

— Бились мы долго и в итоге мне всё же удалось победить. Дракон, находясь на краю гибели, попросил лишь об одном — убить его, раз он проиграл. Я отказался и исцелил его, сказав что я здесь не ради драк и битв. И мой мотив… его заинтересовал. В общем, у нас завязался долгий… очень долгий разговор.

На пару секунд на лице брата появилась радостная ностальгирующая улыбка.

— Дракон решил мне помочь, но с условием. Он мне силу — я ему мои глаза. Не буквально, конечно. Драконам без особого разрешение от правителя им запрещено вылетать за пределы Пика. И все были согласны с изоляцией… кроме него. Через частицу полученной мной силы он мог видеть и слышать всё, что и я. Это был… увлекательный опыт.

И вот, один человек предстаёт перед рогатой мерзостью.

— С силой вечного пламени я смог в одиночку совладать с демон-лордом. Его раны горели и не могли зажить. Лишившись своей самой сильной способности он уже и не представлял угрозы.

— То есть, лишь частичка его силы дала тебе такое превращение…

Анхель тут же погасил пламя и отрицательно покачал головой. Его лик начал принимать угрюмый вид.

— Не помню, что произошло потом. Какие-то отблески горечи, боли и невероятной ярости. Знаю лишь одно — в итоге я получил от того же дракона самый наиценнейший дар, что можно от них получить. И он вернулся ко мне вчерашней ночью, когда в груди пылал дикий огонь.

Расстегнув белую рубашку, блондин закрыл глаза и сосредоточился. Лишь секундой позже я увидел на чём — на сердцебиении.

Громко бья свой ритм, сердце начало… гореть. Его дикое пламя, что было видно даже за мышцами, костями и кожей, испускало невероятный жар.

Мана, конвертируемая в нём, была настолько огромной и чистой, что даже я, мастер, мог прочувствовать её всем своим естеством.

Неистовое, яркое, вечное…

Золотое пламя…

— Сердце самого дракона стало мне прощальным подарком…

Успокоив сердцебиение и исходящую от сердца ману, Анхель застегнул пуговицы на рубашке и сел рядом со мной, давая мне переварить всё увиденное и услышанное.

Слова брата меня знатно удивили. Драконы, высокомерные создания, считающие себя ровней богам… и кто-то из них отдал добровольно своё сердце человеку?

Звучит как бред… если бы не сидящее рядом со мной доказательство.

— И что тебе оно даёт?

— Много чего, — неопределённо пожал плечами брат. — Увеличивает мой запас маны, его силу поглощения, пропускную способность… и её контроль.

Теперь понятно, почему его отношения с Анной так изменились. В нём больше не играли гормоны от атрибута из-за высокого контроля. Мысля трезвым умом, а не телом подростка, он мог как взрослый человек поговорить со златокудрой об их отношениях.

И ведь не сказал мне сразу, чтобы удивить и заставить сидеть в непонятках. Вот же хитрый лис!

— Что по физической силе?

— Она увеличивается только в "драконьей" форме. Как и скорость, реакция и тяжесть ударов. Ещё и появляется пламя под мой атрибут. Но держать эту способность могу лишь от силы минуту. Дальше тело не выдержит.

Ну, как юнион света, он лучше других знает что происходит с его телом. Такие противники вообще самые противные. Лечат себя в бою, лучами света швыряются, становятся невидимыми под отблеском солнца. Хорошо хоть последователи Светоликой не обладали последней способностью. Всё же божественные силы не та же мана.

— А если ты повысишь свой ранг? Время увеличится?

— Не знаю. Точнее, не помню. Я даже не знаю что сейчас с тем драконом. Хотя не думаю, что жизнь его покинула. Сердце ощущается по-другому. Словно оно никогда и не было связано с ним.

— Понятно, — пробубнил я, задумавшись. Но затем у меня в голове промелькнули воспоминания. Точнее, «та» битва с моим братом. — Скажи… а почему ты её не задействовал…

— При штурме Кадии, да? — сразу понял мой намёк братец. — Светоликой для создания серафима нужен был сосуд, наделённый её «Искрой». Чистый и незапятнанный. И сердце оставляло отблеск на моей душе. Она… вырвало его с "корнями".

Мои пальцы сами собой сжали подлокотники кресла. Хоть Анхель и старался говорить ровно и как-то отрешённо, но в его глазах и мимике мелькали тени того события. Жгучая боль, вкус предательства и ненависть к своему бывшему покровителю, лишившего его свободы.

— …Никогда я больше не стану чьей-то марионеткой, — шёпотом произнёс Анхель, откидываясь на спинку кресла. — Хватит с меня этих поводков.

— А если его на тебя наденет Анна?

Надо было видеть эту перемену: насколько быстро мрачное лицо блондина превратилась в изумлённое с превратившимися в два блюдца глазами. Он даже закашлялся от шока, и по наитию притронулся к шее.

— Хорошая идея, да? — продолжил я его подкалывать.

— Звучит… заманчиво.

Мы молча уставились друг на друга… прежде чем громко рассмеяться. Чисто, искренне. Так, как смеются в счастливые моменты, сбрасывая с себя пелену пережитого.

Мы изменили своё прошлое и начинаем с чистого листа. А зная наши ошибки, мы недопустим их вновь. И, как и подобает Рэдгирам, несмотря на все препятствия, мы прогрызём свой путь к победе. К мести, справедливости… и счастью.

***

Позднее утро следующего дня

Индрик, кабинет лорда

— И как это понимать?

Передо мной шестеро крепких молодцев, один из которых выделяется своими смешными усиками. Гвардейцы из вчерашнего сопровождения стояли на одном колене и давали себя в подробностях рассмотреть. Но не их полулаты, а мускулистые тела, что явно не обладали той массой мышц, как вчера.

Они… пробудились. В моём роде появилось шестеро мастеров-«Баронетов». За одну ночь.

Вот поэтому и возник к ним интересный вопрос.

— Наш стыд стал толчком к прогрессу, милорд, — витиевато объяснился Готфрид.

— Давай с самого начала, — устало потёр я переносицу.

Сейчас даже брат не поможет зарядом бодрости. Он ещё ранним утром отправился с Ориксом и частью гвардии помогать людям в исцелении. Выполняет данное народу слово, как и требует того честь Рэдгиров.

— Как прикажете, — прокашлялся гвардеец перед своей речью. — Мы и раньше знали, что слабы по сравнению с воинами из других родов. Старая гвардия, увидев нас, разочаровалась бы. Мы и сами этого стыдились, но… к нам со временем пришло смирение. Никто не говорил, но видя как исчезают бывшие владения лордства и как вы с ре-лордом долгое время не выходите из замка, наши руки сами опускались. Служба вашему роду… превратилась из гордого дела в самую обычную рутину со скорым её окончанием.

Я наверное десятый раз про себя это повторяю, но скажу это ещё раз — меня окружают прямолинейные лбы, что просто высказывают всё чётко и прямо, без каких-либо изощрений.

И ведь не накажу, ценю их искренность. Даже такую неприятную. Это лучше всякого жополиза, что лишь затуманит взор своими слащавыми речами и ничего дельного так и не скажет.

Но как же, чёрт побери, не хватает собеседника-златоуста! Эх, Рейвен… как же я скучаю по тебе, мой воронёнок.

— У нас не было стимула. Даже когда вы взялись за наши тренировки, — тут я заметил, как все гвардейцы синхронно вздрогнули, — это лишь начало развивать наши тела.

— И что же изменилось?

— Инцидент в деревне Клот. Ваша победа в битве с превосходящими по силе противниками. Ре-лорд, давший достойный отпор «Маркизу», — Готфрид тут же скривился, словно лизнул кусок лимона. Это так работает размытое воспоминание, которое мозг не может нормально обработать и слегка "раздражается" от этого. Ну, пока не перестанет о нём думать. — И, конечно же, ваша показательная для Вергина наказание за его проступок. Для нас уже казнь преступников в городе стала шоком. Но эта… дала понять как далеко вы готовы пойти ради своих людей, даже если нам угрожает сильный враг. Как ре-лорд готов стать нашим щитом от врагов, так и вы с превеликим удовольствием станете для нас карающим мечом. Вы с господином изменились и стали настоящими правителями. И тогда до нас дошло, что и нам пора меняться.