Прижимается носом к макушке и делает один большой тяжелый вдох.

— А может… нам и не нужны никакие тормоза?

Еще один слишком смелый вопрос. Похоже, первый секс серьезно повредил мои несчастные извилины.

— Ева — Ева, ты чудо. — Лео поднимает мою голову. Задумчиво смотрит в глаза. — Может, и не нужны.

Вечером я узнаю о том, что известный гитарист Алекс Крюковский покинул свою группу и отправился в бессрочный отпуск на далекие острова.

Судя по фото в статье, этот Алекс на пару лет моложе того, что я помню, и визуально на десять килограмм легче. Возможно, стоит уточнить у Лео, что это за удивительные острова, где так молодеют и худеют. Но я слишком счастлива и не хочу вспоминать своего официального «возлюбленного».

— Постарайся забыть, — заметив, что я читаю новости, советует Рауде и снимает яхту с якоря.

— Уже забыла. — Бросив телефон в карман халата, обнимаю его со спины.

— До утра пусть разбираются со всем, как хотят.

Лео заводит двигатель и уводит яхту из марины.

— А мы? — Целую его между лопаток.

— Научить тебя ставить парус? — Наклонив голову, он трется щекой о мою макушку.

— Я готова учиться всему! — Нутро затапливает от счастья. Мы одни. Вокруг море и чайки. Ни блогеров, ни фотографов, ни серпентария.

— Тогда вперед и держись крепче.

Бесстрашный Рауде ставит меня за штурвал, и кладет свои руки поверх моих.

Если бы утром кто-нибудь спросил, что за последние сутки понравилось мне больше: первый секс, прогулка по морю или сон в обнимку — вряд ли я бы смогла определиться.

С этим новым открытым Лео каждая минута наполняется своей особой радостью. Мы до слез смеемся после того, как на повороте я чуть не опрокидываю яхту. Целуемся словно безумные, бросив якорь подальше от берега. А ночью сидим в удобном кресле у штурвала и молча смотрим на звезды.

К завтраку я готова умолять Лео остаться здесь еще хотя бы на день. Мне мало наших поцелуев, наших объятий и необычной тишины. От расстройства даже сваренный Рауде кофе вдруг кажется горьким и кислым.

Я давлюсь им, мучая губы липовой улыбкой. А затем с той же улыбкой позволяю усадить меня в машину и отвезти в продюсерский центр.

— Следующий месяц занимаемся записью альбома, — по дороге ставит в известность Леонас.

— И никакого пиара?

Не верю своему счастью.

— Только работа. Запись и три концерта. Первый через неделю. Нужно представить пару новых песен.

— И мне не нужно будет изображать ничью подружку?

Леонас притормаживает на повороте и с ухмылкой косится в мою сторону.

— Это не намек! — Кажется, я догадываюсь, о чем он подумал. — Правда! — Поднимаю руки вверх.

— Можешь изображать. — Глушит двигатель и, обхватив ладонью затылок, притягивает к себе. — Мою. — Целует жадно, глубоко, с языком, будто мы не на оживленном перекрестке, а далеко от всех в море.

На удивление возвращение в центр проходит буднично. Никто и слова не говорит о том, что меня привез босс, не интересуется, где я была последние сутки и вообще не замечают.

Как, наверное, и стоило ожидать — все разговоры исключительно о Шапокляк. Кто-то радуется ее увольнению, кто-то грустит, а кто-то вместо утреннего кофе заливает в себя шампанское и громко смеется.

Последняя — Валентина — пугает меня сильнее остальных. За месяц в центре я ни разу не видела ее пьяной и никогда не слышала смеха.

С нашей примой словно что-то произошло. И это что-то, если верить ее странным взглядам, связано со мной.

— Не обращай внимания, она слишком обрадовалась увольнению Аллы, — поясняет Арина, когда мы все втроем встречаемся в столовой.

— Я думала, у них хорошие отношения. — Пытаюсь вспомнить хоть один конфликт между Шапокляк и нашей вокалисткой. На удивление, ничего не вспоминается.

— Они на ножах со дня знакомства, — отмахивается Арина.

— Но они даже не пересекаются! Никакой общей работы.

— Фиг их поймешь. Подозреваю, обе уже и сами забыли, из-за чего вышел сыр-бор.

— И ее уход — причина напиться?

Наблюдаю, как Валентина достает из бара вторую бутылку шампанского и ставит на стол еще один бокал.

— Похоже, да, — шепчет Арина. — Эта дамочка всегда была немного не в себе.

Прихватив бутылку питьевой воды, она поворачивается к двери и кивком зовет меня за собой.

— Да, иду… — Замечаю в окно машину Лео и его самого на водительском сиденье.

Еще утром мы договорились, что он заберет меня после работы. Куда повезет, Лео так и не сказал. Вместо обсуждения планов мы были слишком заняты поцелуями. Впрочем, я бы согласилась рвануть с ним хоть на край земли.

— Е-ва! — по слогам повторяет Арина, протягивая руку.

— Да… — возвращаюсь в реальность.

Но только я оборачиваюсь к подруге, как другая ладонь — с бокалом — преграждает путь.

— Выпьем! — пошатываясь, произносит Валентина.

— Извините, я не хочу… Не думаю, что увольнение — это повод. — Делаю шаг назад.

— Дурочка! Да кто ж пьет за то, что уже случилось? — заливисто смеется наша прима. — Выпьем за то, что скоро произойдет.

Она подмигивает мне и заставляет взять в руки бокал.

— Произойдет? — хмурюсь.

Ненавижу загадки, особенно когда их задают пьяные люди.

— За тебя! — расплескивая напиток, поднимает бокал Валентина. — За то, сколько тебе здесь осталось! — торжественно произносит она.

— Я не понимаю, — кошусь на побелевшую Арину.

— Ты… ты следующая, — взрывается хохотом вокалистка. — Если ты смогла убрать ее шестерку, она тебя здесь точно не оставит! — как воду, вливает в себя шампанское. И развернувшись, машет в окно Рауде.

Следующая счастливая неделя незаметно стирает из памяти слова Валентины.

Мне некогда думать о странной пьяной дамочке и ее еще более странных пророчествах. В центре полным ходом начинается запись нового альбома. А в личном… даже не верится — я живу под одной крышей с любимым мужчиной.

В тот вечер Лео не просто так задерживается после работы. Нет! Он распахивает передо мной пассажирскую дверь машины и везет по узким улочкам Паланги к себе домой.

С непривычки я не верю такому счастью. Поначалу жду, что мы свернем в сторону ресторана. А потом, после ужина в его уютной квартире, — что вернемся в центр. Моей фантазии не хватает смелости, чтобы предположить что-то большее.

Но когда вместо расставания Лео помогает раздеться и несет меня в спальню, где-то там, глубоко в душе, что-то безвозвратно меняется.

Та ночь становится самой счастливой в моей жизни. Мы целуемся, пьем вино и занимаемся сексом. Именно тогда я узнаю, какое наслаждение может подарить член, и как легко свести с ума даже самого искушенного мужчину.

— Я не узнаю себя, — шепчу Лео утром.

Мы еще в кровати. Будильник трезвонит о том, что нужно вставать. И все равно… гладим, дразним, не можем оторваться, словно не насытились за ночь друг другом.

— Маленькая певчая птичка стала бесстрашной. — Лео вздрагивает, когда сжимаю в ладони его член и, вновь забыв о защите, направляю в себя.

— Мне достался самый потрясающий мужчина. Да еще с первого раза!

Выгибаюсь дугой от глубокого проникновения. Всхлипываю, ощущая заполненность и тесноту. А уже в следующее мгновение чуть не плачу, стоит Лео двинуть бедрами назад.

— Ева! Веревки из меня вьешь.

С видом обреченного на казнь он берет с тумбочки презервативы и быстро раскатывает по стволу блестящий латекс.

— А тебе не нравится?

Смелею еще сильнее. Пока он снова входит, я обхватываю ладонями свою грудь и начинаю нежно гладить заострившиеся вершинки.

Почти невинная ласка, но глаза напротив мгновенно становятся черными.

— Отшлепаю! — рычит Лео, вбиваясь все быстрее.

— Если это будет так же сладко, я согласна.