Рауде поднимается вслед за мной. Показывает просторную каюту. Как в гостинице, выдает пушистый белый халат. Вероятно, свой.

— Здесь… уютно, — произношу с запинкой.

Хватает взгляда на аскетичный интерьер, чтобы понять — эта яхта настоящее мужское логово, место, где не бывает женщин и посторонних.

— Можешь принять душ. Я закажу что-нибудь на обед.

Леонас не смотрит на меня. Будто я уже разделась, он отворачивается к выходу из каюты и опускает голову.

— Не уходи! — Сделав шаг, прижимаюсь грудью к его спине.

— У тебя был тяжелый день.

Чувствую, как каменеет его тело и сбивается дыхание.

— Я хочу его забыть. Хочу все забыть.

Встав на носочки, касаюсь губами загорелой шеи.

— Ева… — Лео дергается.

— Не гони, пожалуйста. — Вслепую справляюсь с пуговицами на рубашке.

— У тебя шок. Я не собираюсь этим пользоваться.

— Не исчезай. — Спускаюсь ниже, туда, где за ширинкой уже туго и нужно лишь опустить вниз металлическую собачку.

— Я предупреждал. Это хреновая затея.

Лео разворачивается так быстро, что я не успеваю подготовиться. Смотрю на него во все глаза и шалею от непривычной смелости.

— Ты же знаешь… — Онемевшими пальцами расстегиваю свою толстовку и спускаю вниз брюки. — Я никогда тебя не слушаю.

Выжимая из себя последние капли бесстрашия, расправляю плечи и поднимаю голову. Молю тело не дрожать, а глаза не плакать.

К счастью, Леонас действует быстрее, чем моя паника.

Рауде целует одержимо. Я вздрагиваю всем телом от каждого прикосновения его губ. Ахаю, когда он подхватывает на руки. И окончательно теряюсь, стоит коснуться спиной кровати.

Все это ни капли не похоже на попытку близости с Егором. В голове ни одного вопроса, на сердце никаких сомнений.

Все правильно. Без пугающих мыслей о том, что я бракованная — холодная и бесчувственная. Без страха сделать что-то не так и трусливой потребности спрятаться.

Прятаться не хочется вообще. Ни чувствами, ни телом. От жарких, обжигающих поцелуев и хриплого шепота: «Ева, Ева, Ева» привычная робость разлетается на осколки.

Каждая клеточка тела загорается желанием, и на глаза наворачиваются уже совсем другие слезы — вкуса моего соленого счастья. Впервые такого взрослого и острого.

— Не знаю, что бы со мной случилось, если бы ты снова ушел.

Я сама тянусь губами к губам. Веду ладонями по сильным плечам, схожу с ума от твердости литых мышц, бархата кожи и своей непривычной власти над этим потрясающим мужчиной.

— От тебя очень трудно уходить. Даже не представляешь, насколько!

Наши взгляды скрещиваются. Мой — с тревогой. Лео — с отчаянием.

Обычно он всегда закрыт как бронированный сейф. На словах — бездушное чудовище, на деле — тайный защитник сирых и убогих. А сейчас, мне кажется, на нем нет никакой брони. Живой и смертный настолько, что могу читать его мысли, чувствовать страхи и растворяться.

— У меня никогда не было… Ничего.

Наверное, нужно добавить: «Даже с Егором». Но этому непривычному Рауде не нужно ничего доказывать.

— Знаю, — просто отвечает он. — Не бойся, — хрипит, осторожно раздвигая мои ноги.

— С тобой… не боюсь, — со стоном срывается с моих губ, и белый потолок растекается перед глазами в бесформенную кляксу.

К девятнадцати годам я уже наслушалась рассказов о том, какой бывает первая близость. Проживание с бабочками и их скупые «рабочие» разговоры сняли последнюю романтическую стружку с моих ожиданий.

Однако то, что делает Лео, и что чувствую я — это другое. Оно не про секс, а что-то большее.

Признание, которое нельзя озвучить вслух.

Притяжение столь сильное, что ломает все принципы.

— Маленькая певчая птичка… Что ты со мной делаешь? — Под плеск воды за бортом Рауде снимает последнюю одежду и на вытянутых руках, обнаженный, нависает сверху.

Ответ… у меня его нет. В привычной системе координат нет и никогда не было таких мужчин. Даже в фантазиях я не представляла, что мы способны пересечься в одной кровати, а вместо босса и непослушной девчонки стать мужчиной и женщиной.

— Шизею от тебя. — Леонас потемневшим взглядом скользит по мне от макушки до ног. И срывается.

В считаные секунды опытные мужские руки превращают мое тело в один сплошной нервный сгусток.

Я готова взвыть от горячих прикосновений к груди. Жалобно всхлипываю от нежных, подготавливающих ласк между ног. Задыхаюсь от тесного проникновения одним пальцем на всю глубину.

— Как не порвать тебя, девочка? — Лео стискивает зубы до желваков на скулах.

Но не останавливается.

Закинув мои ноги себе на плечи, вылизывает подпухшие складки. Трахает меня языком и посасывает клитор.

Мучает и балует с таким умением и такой настойчивостью, что я взрываюсь пульсирующим оргазмом. Выгибаюсь в дугу до самого пошлого, развратного мостика, какой только можно представить. И ору, срывая голос.

— Лео, — всхлипываю, раскрываясь как можно шире. — Лео. — Приглашаю в себя, словно блудливая мартовская кошка. — Лео… — Тянусь к губам.

— Ева, ты охрененная!

Загибаюсь от этого хрипа. Сгораю от пожара в глазах напротив.

— Твоя…

Покрываю поцелуями его грудь, плечи и шею. Покусываю раскаленную кожу.

— Только моя.

Не дав отдышаться, Лео переворачивает меня на живот. И я вновь улетаю…

Плачу от новой ласки, чувствуя, как он расширяет тесный вход двумя пальцами.

Забываю дышать, когда приставляет к влажным складкам массивную головку.

Медленно умираю, ощущая внутри первое плавное движение.

— Идеальная. — Лео целует между лопаток. — Нереальная.

Остановившись у самой границы, он просовывает под наши бедра свои волшебные пальцы. Успокаивая, мажет подушечками по чувствительной плоти. И делает один резкий толчок.

Я никогда не думала, что можно наслаждаться болью. Она всегда была тем, от чего следовало как можно скорее избавиться — принять таблетку, сделать растяжку или хотя бы прилечь.

С болью от первой близости все иначе.

Самый сладкий вид мазохизма.

Я загибаюсь от этой потрясающей мучительной заполненности. Схожу с ума от ритмичных движений и влажных шлепков. Вязну в боли как в паутине.

Не хочу, чтобы все заканчивалось. Не представляю, как буду жить отдельным существом. Сама по себе без упругих губ, без чудесных пальцев, без члена… там, глубоко во мне.

— Проклятие… Ева. Сдохнуть можно, так в тебе хорошо. — Лео делает последний толчок и резко выходит.

Боясь моргнуть и пропустить что-то важное, я смотрю, как он дергается, как орошает мой живот своим семенем и тяжело дышит.

Самое красивое, что я когда-либо видела. Огромный, мускулистый, потерявший контроль мужчина. Настоящая стихия.

— Я с тобой окончательно слетел с катушек.

Вместо радости мое обнаженное божество смотрит на свою сперму и тихо, сквозь зубы клянет себя матом.

— Ты успел. Все замечательно. — Веду ладонями по влажной от пота сильной груди. Обвожу подушечками маленькие плоские соски. И, пробуя вкус, облизываю пальцы.

— Это ни хрена не замечательно! — Лео целует меня в нос. — Никому и никогда не позволяй так делать!

— Договорились. Следующему скажу, что ты запретил.

Ума не приложу, где взяла столько храбрости. Наверное, от счастья. Раз у Лео не нашлось презервативов, значит, я не ошиблась. Эта яхта — его логово. Здесь не бывает других женщин. Я первая и единственная.

— Правильно! — Улыбка на красивых мужских губах больше напоминает оскал. — Еще и мой номер телефона дай. Я лично проведу разъяснительную беседу.

— Договорились.

С грустью наблюдаю за тем, как Лео встает с кровати. Без него на узком матрасе тут же становится холодно и неуютно.

— А теперь то, что я предлагал тебе сразу.

Я открываю рот, чтобы уточнить. Но меня внезапно прерывают. Словно тяжелобольную, Лео подхватывает мою расслабленную тушку на руки и относит в маленькое узкое помещение с унитазом, умывальником и круглой лейкой под самым потолком.