Я сожалею о ненавистных словах, которые сорвались с моих губ перед всеми в адрес единственной женщины, которая не заслуживала ни дюйма моего отвратительного отношения. Мои цели и моя гордость встали на пути, и было слишком поздно. Она ушла. Все, что я ей дал, осталось там, в квартире. Она взяла только те вещи, с которыми приехала сюда, когда переехала из Южной Дакоты. По сути, это была ее одежда.

— Я же говорил тебе, что не хочу говорить о Бриане. Я знаю, что облажался, и я это признаю.

— А ты признаешь? Потому что Жизель не хочет быть рядом с тобой, если только это не необходимо, с тех пор, как это случилось, прошло уже три года, Джейден. Три года она не видела Бри физически. Они общаются только по телефону, и разговоры длятся десять минут, если ей повезет.

Мои брови поднимаются, удивление запечатлевается на моем лице.

— Я не знал, Нейт. Мне жаль. С ней все в порядке?

Он следует за мной в раздевалку, и включается свет:

— Дело в том… Мы действительно не знаем. Она говорит Жизель, что с ней все в порядке. Работает и держится особняком. Когда Жизель приглашает ее к себе, она быстро отказывается. Винит во всем работу.

— Где она работает? — Спрашиваю я, входя в закрытый душ.

Он выдыхает, и я слышу это через дверь, прежде чем включить душ, так что вода становится обжигающе горячей.

— Понятия не имею, брат. Она не говорит. Она не говорит о себе. Жизель думает, что она избегает ее, но она не хочет, чтобы мы вмешивались. Жизель также просила меня передать тебе, что хочет, чтобы ты оставил ее в покое.

— Без обид, твоей Жизель. — Хватаю полотенце, чтобы вытереться, прежде чем открыть дверь. — Я оставил ее в прошлом. Как бы мне ни было неприятно это признавать, я ей не подхожу, и никогда не подходил. Я ее не заслуживаю.

— Тогда, я думаю, тебе не нужно беспокоиться о ней. Сосредоточься на своей следующей карте боя и продолжай трахать своих крольчих, прыгающих вокруг ринга. Это все, что тебе нужно, и это делает тебя счастливым. — Он собирается уходить, пока я одеваюсь.

Следуя за ним к входу в спортзал, я спрашиваю:

— Что это должно значить?

Он выходит на улицу, поставив сигнализацию и заперев дверь.

— Это значит, что ты доволен тем, как обстоят дела, и что тебе не стоит об этом беспокоиться. Я обещаю больше не поднимать ее тему.

Он не дает мне говорить о Бри. Он думает, что я счастлив, когда мне отсасывают или я трахаю какую-то случайную бабу? Думает, что я не скучаю по ней. Я никому в этом не признаюсь, но я дико скучаю по ней. Она была идеальна. Она никогда не задавала вопросов и никогда не осуждала меня. Она уважала мои границы. Когда она задала мне вопросы в тот последний день, я не привык к этому. Все, что я делал, было по моим правилам, в мое время и так, как я хотел. Но у нее было полное право. Если бы я увидел, как какой-то парень из прошлого, с которым она была в интрижке, трётся об неё, он бы не дышал. Она никогда не ошибалась. Я был неправ, и меня убивает то, что я причинил ей боль. Я подвёл нас. Единственное, что я мог сделать, это убедиться, что она в безопасности. Чувство вины терзает меня изнутри. Я не знаю, в безопасности ли она, потому что не знаю, где она.

Открывая дверцу своего супер-кара «Zenvo», я кричу:

— Эй, Нейт? — Он останавливается перед своей машиной и оборачивается.

— Она в безопасности? — Спрашиваю я его.

Он указательным пальцем чешет лоб.

— Думаю, да. Должна быть. — Я киваю, сажусь в машину и еду домой.

3

БРИАНА

Глубоко вздохнув, я просыпаюсь, вскакивая с угла пола в своей затемненной спальне, вся в поту от очередного кошмара. Это был первый раз, когда они вошли в мою комнату, чтобы жестоко изнасиловать меня. Это было после того, как я влюбилась в Джима, и он распустил обо мне слухи, что я шлюха, как моя мать.

Такие новости в маленьком городке распространяются быстро. Наркоторговцы моей матери и ее друзья-наркоманы пронюхали об этом. Думаю, они решили, что это правда, и им стоит попытать счастья, когда моя мать отключится после последней дозы. Как бы я ни умоляла. Как бы я ни боролась с ними, отодвигая маленький комод, чтобы заблокировать дверь. Это было бесполезно. Когда наркоман находится под кайфом, он словно обладает сверхчеловеческой силой.

Когда все закончилось, на следующее утро я пошла в анонимную клинику, которую часто посещают наркоманы, и сказала им, что я подсела на наркотики и не помню, что произошло. Медсестра мне не поверила, но я настаивала на том, что это правда, отказываясь от помощи в лечении отвыкания от наркотиков, и вместо этого лечилась от других вещей, таких как опухшие глаза, разбитая губа и разрыв влагалища.

Они позаботились о том, чтобы я не забеременела, и обращались со мной как с жертвой изнасилования. Я лгала о своем возрасте с семнадцати лет и изменила год рождения, чтобы отразить, что я взрослая. Люди, которые приходили в клинику и уходили из нее, были конченными наркоманами, и, будучи из маленького городка, никто не задавал вопросов, поскольку это была бесплатная клиника для наркоманов.

Никто дома не знал, что меня насилуют, кроме тех, кто это делал, и моей матери, и той роковой ночи, когда я по ошибке взяла с собой Жизель, чтобы помочь матери. Жизель и ребята думали, что это был Джек, но их было еще двое. Это случалось не один раз, и эти воспоминания у меня в голове, но больше никто не должен знать. Жизель — единственная, кого это волнует, и она ничего не может с этим поделать, а ее вмешательство убьет меня.

Направляясь в свою черную ванную, чтобы принять душ и смыть с себя обильный пот, я позволяю слезам течь от того, что мне пришлось пережить прошлой ночью. Все в моей квартире черное. Моя кровать с черными простынями, черные стены и мебель. Все темное, как и моя душа. Когда я моргаю под струями душа, мои глаза щиплет от вчерашних слез, внутри меня просыпаются стыд и сожаление. Это был мой первый раз в VIP-комнате, и что я сделала? Я трахнула парня.

Теперь я официально шлюха.

Именно так, как обо мне говорили, когда я была в старшей школе. Это был не танец на коленях, я в основном добила парня, потирая свою кружевную киску о его член, заключённый в штаны. Он был совсем не плох, и каждый VIP проходит медицинское обследование, так что мне не о чем беспокоиться, но это было унизительно, и я ненавидела это всеми фибрами души.

Он заплатил мне вдвое больше, и это сделало все еще хуже, никогда раньше я этого не делала. Деньги идут на мои занятия в этом семестре и клинические сборы, которые я должна оплатить, прежде чем смогу оставить танцы позади. Это была цель и мой план. Может быть, он заплатил мне вдвое больше, потому что я смутила его, а сама не возбудилась, или, может быть, за то, что я заставила его кончить.

Мое тело и душа онемели, и мужчины видят во мне только кусок задницы. Вот почему я зареклась встречаться с кем-либо. В чем смысл? Когда порядочный парень узнает, как я плачу за учебу и за квартиру, он просто подумает обо мне как о стриптизерше или, что еще хуже, шлюхе. Зачем беспокоиться? Кому вообще нужна такая травмированная женщина, как я? Я облажалась, и для меня нет никакой надежды. Никакая терапия не исправит то, что со мной сделали. У меня нет никого, кроме моей лучшей подруги Жизель, и я не хочу, чтобы она видела меня такой.

Как будто мое тело движется без чувств, только пустота, и все, чего я хочу, — это быть одной. Когда я танцую, это единственный момент, когда я могу выплеснуть боль через слова и ритм песни. Так быть не должно, я была влюблена в мужчину, который, как я думала, глубоко заботился обо мне. Но он вышвырнул меня из своей жизни и вернул в ту жизнь, которая была у меня до встречи с ним, но на этот раз у меня есть только надежда, что я смогу выбраться. А пока я сплю во тьме, и это то, что напоминает мне, о том, что я ничего не стою.

Единственное, чего я с нетерпением жду, — это закончить медицинскую школу. Это единственное, что мной движет, и я делаю это сама. На своих условиях. Я хочу стать физиотерапевтом для бойцов. Я почти сдалась после того, как Джейден покончил со мной. У меня не было денег, негде было остановиться, и мне пришлось начинать все сначала. Он так и не позвонил мне. Он так и не связался со мной. Даже не узнал, все ли у меня в порядке. Вот тогда я поняла, что никогда ничего для него не значила.