— Та же история, бро. Мы оба везунчики.
Джесси вложил микропроцессорный чип в рот, как люди поступают с контактными линзами, чтобы протереть их и смазать. Конечно, в микробиологическом смысле чип от этого стал только грязней.
— Штекер болит? — участливо спросил Жером.
Джесси вынул чип изо рта, повертел секунду в пальцах. Чип был маленький, меньше контактной линзы, посверкивал серебристым кремнием и неосмотическим арсенидом галлия через прозрачную интерфейсную мембрану, куда были внедрены примерно восемьсот миллиардов, а может, и больше, нанотранзисторов с искусственными белковыми молекулами.
— Нет, ещё нет. Но если протекает, то заболит, что мама дорогая, так-то, бро.
Он добавил ещё что-то по-испански и покачал головой. Вложил чип обратно в гнездо и постучал по нему ногтем большого пальца правой руки. Значит, вот где у него активирующая мышь: под ногтем большого пальца. У Жерома была в костяшке.
Джесси слегка покачнулся на койке — ровно один раз; это значило, что чип активировался и пересылает данные. Стыковка с нервной системой заставляла немного подёргаться; если чип не заизолирован как надо, тут и штаны обмарать недолго.
— О’кей, — сказал Джесси, расслабляясь. — Так лучше.
Чип индуцировал в его мозгу выделение вазопрессина, сокращая вены и имитируя эффект никотина. Пока сигарет нет, можно на таком вот суррогате продержаться. Высококлассные чипы умели имитировать эффекты синтетического морфина для тех, кто на таком сидел. Но тут-то и крылась Большая Загвоздка. Нужно вовремя себя отключать, чтобы не вляпаться. И лучше проводить очень тонкую настройку, а не то худо будет.
Жером думал о гипотетических сканерах. Может быть, не стоило позволять чуваку пользоваться чипом. Но что бы чикано ни делал, утечки не заметно.
— Что у тебя? — спросил Жером.
— Apple NanoMind II. Куча гигов. А у тебя?
— У тебя «мерс», у меня «тойота». У меня Seso Picante Mark I. Аргентинская штучка.
Интересно, откуда у этого парня бабло на ANMII?
— Ну да, у тебя базовая модель, но её много для чего хватает. Слышь, у нас имена с одной и той же буквы, мож’скать, начинаются. И нас обоих засадили сюда за незаконные чипы. У нас наверняка есть ещё что-то общее. Какой у тебя знак?
— М-м... — А и правда, какой? Он всё время забывал.
— Думаю, Рыбы.
— Ой блин, не верю! Рыбы мне подходят. Я тут прогонял астрологическую прогу, вычислял, с кем можно вместе зависнуть. С Рыбами можно. А с Водолеями... ну, я Скорпион... не-е, с Водолеями... qué bueno[11].
Интересно, что он имел в виду — можно вместе зависнуть?
Он меня спрашивал, не гомик ли я; может, это у него защитная реакция такая?
Но нет, тут что-то другое.
— Знаешь что, Жером, если ты тоже чип включишь, может, мы тут свяжемся и одолеем гребаный мусорный бачок.
Побег? Жерома пробила холодная дрожь возбуждения.
— Связаться с этой штукой? Перехватить управление? Не думаю, что нас двоих тут хватит.
— Ну да, нам, может, ещё кто понадобится, но мне сказали, Жером, что тут ещё народ припрётся. А вдруг у них тоже имена начинаются с одной и той же буквы? Ну, в смысле, почти с одной и той же.
Вскоре мусорный бачок посетил их снова, трижды с короткими перерывами, эскортируя новых гостей. Это оказались Эдди, пляжник лет сорока, черномазый чувак по имени Боунс, худой как скелет, и транссексуалка по кличке Суиш[12] (если верить мусорному бачку, её настоящее имя было Пол Торино).
— Тут разложением воняет, — заметил Эдди. Волосы у него на голове были стянуты в светлый, но грязный сёрферский узел, а тело покрыто обычными для сёрфпанков татухами. Жером подумал, что это сейчас чушь собачья — на побережье столько водорослей развелось из-за океанского загрязнения, что сёрферам негде развернуться. Анаэробики уничтожили пляжи Северной Америки, плодясь в отравленных водах гелеобразными саргассовыми островами. Исследователям этих мест приходилось облачаться в скафандры и кислородные маски.
— Тут так воняет, словно тут кто-то подох, и его на небеса не пустили. В Малибу и то лучше пахнет.
— Это всё жилые кварталы снаружи, — пояснил Боунс. У него недоставало трёх передних зубов, а тощее лицо походило на маску зомби. Но зомби энергичного, склонного сновать туда-сюда при разговоре.
— Сжатый мусор, — сказал он Эдди. — Органика смешана с полимерами, пластиком, что там ещё в мусорных баках, их прессуют в кубики и вывозят, но если компашка по переработке тормознула, кубики начинают гнить. Снаружи жарко, поэтому так и воняет. Мы мусором травим мусоров, так они говорят. Гребаные уроды.
Мусорный бак привёз к плексигласовым прутьям стопку подносов с едой и по одному просунул их в камеру. Он отдал им лишний поднос. Робот глючил.
Они съели свои порции курятины — почти безвкусной и безкостной, а это означало, что цыплята были искусственные, генноинженерные. Между делом ругались на жратву и вели обычный параноидальный трёп насчёт контролирующих сознание препаратов в кофе.
Жером оглядывал остальных и думал: ну хоть не головорезы, и на том спасибо.
Их запихали сюда потому, что все они обвинялись в незаконном чипировании; какой-то политикан возжелал сколотить себе репутацию на очистке клиник, наверное, любопытствуя, сколько ему отвалят чиповые компании, чтоб и дальше держать индустрию бульдожьей хваткой. Поэтому в камере не было ни убийц, ни подростков-гангстеров, ни извращенцев. Неплохая камера.
— А ты правда Жером-X? — присвистнула Суиш. Она (Жером всегда думал о транссексуалках в женском роде, из уважения к их сознательному выбору) походила на филиппинку, а лицевую подтяжку ей делали в дешёвой клинике. Щекам придали форму сердца, глаза округлили, губы накачали, в сиськи будто пару оловянных фильтр-воронок вставили, так что они конусами выпирали через робу. Одна скула стала немного выше другой. Кармическое возмездие или, наверное, своеобразное мужество, подумал Жером, расплатиться за поколения корсетов, ножных бинтов и анорексии. Интересно, для чего это создание использует свой чип, помимо эротики?
— О-о, Жером-X! Я твой тег в ящике видела. Ну, там, где твоя рожа над башкой президентши маячит, и у тебя изо рта выползают слова ей на морду. Боже, вот же курва!
— А какими словами ты её заблочил? — поинтересовался Эдди.
— М-м... Узнаёте ли лгунью по словам её? Вот какими! — отозвалась Суиш. — И, блин, это же было на 5000 процентов правильно, эта курва, етить её мать, войну бы до скончания века длила, вы в курсе. И она нам лжёт, о, Боже, как она нам лапшу на уши вешает.
— Тебе просто нравится думать о ней, как о курве, потому что ты её хочешь, — сказал Эдди, спуская штаны и направляясь к параше. Он заговорил громче, чтобы перебить журчание. — Ты её хочешь, но не можешь себе позволить. Думаю, презик права, гребаная Мексиканская Народная Республика напирает нам на границы, рассылает коммиков...
Суиш застонала.
— О Боже, нам сёрфер-нацик попался... Но, Господь свидетель, я её хочу... как я хочу эту шлюху. Сучка просто не в курсе, как всё правильно сделать. Солнышко, думаю, я поймала волну...
Суиш вдруг осеклась и, вздрогнув, ссутулилась. Длинным пурпурным ногтем потянулась себе за ухо, откинула пластырь фальшкожи и вытащила чип из гнезда. Смазала слюной, подрегулировала питание, вставила на место и щёлкнула по нему активирующей мышкой под ногтем. Потом прилепила пластырь обратно. Глаза её на миг остекленели от подстройки. Может на импульсах оргазма от чипа двадцать четыре часа просидеть, а потом сдохнет. Рано или поздно либо сдохнет, либо превратится в овощ. Либо соскочит. И как знать, сколько она уже этим занимается...
Никто не осмеливался закинуть наживку. За это ещё как минимум два года без права досрочки добавят. Нелегальные чиперы, по мнению федиков, совсем с цепи сорвались. Чёрный рынок предлагал модели для просчёта выигрыша в государственной лотерее и у букмекеров всех мастей; для транзакций по счетам, код доступа к которым фискалы теперь могли получить только физическим насилием, загнав владельца чипа в угол; для обсчёта банковских компьютеров и банкоматов; для телесной подпитки и вмешательства в работу мозга в целях секреции β-эндорфинов, адренокортикотропного гормона, адреналина, тестостерона и прочих биохимических игрушек; для обмана казино; для расчёта спецификаций самодельных дизайнерских наркотиков; для расчёта стратегии и тактики уличных гангстеров; для ганпанков, с теми же целями; для незаконных собраний на Плато.
