В эту самую секунду его пальцы зарываются в мои волосы, натягивают корни, заставляют меня изогнуться на постели, еще шире раскинув ноги, до боли в каждом позвонке натянуться.

Аяз проводит языком по моей шее, будто зверь, и вновь широко раскрытым ртом накрывает мои губы, вбивается в них, и его вторая рука скользит по моему телу, проникает под колено и шире разводит ноги, ощущаю, как достоинство мужчины упирается в меня…

— Открой глаза, Джамиля, — вновь приказ, и я опять подчиняюсь, смотрю безотрывно в золотистое пламя его глаз, ощущая, как медленно мужчина подается вперед, слишком острое, оглушительное ощущение, которое заставляет приоткрыть губы в немом крике…

Тело буквально пронзает ослепительная боль, невыносимая просто, дергаюсь и замираю, из глаз слезы брызгают.

Аяз замирает надо мной, наклоняется, шепчет что-то, а я не слышу, все еще переживая вспышку режущей боли, перерастающей в какую-то агонию, от которой хочется спастись, и я неосознанно начинаю сопротивляться, пытаюсь уйти от этого ощущения, будто раздирающего меня на части…

Мужчина огромен, и эту каменную глыбу мне не сдвинуть, паника нападает, и я неосознанно начинаю царапаться, пытаясь хоть как-то выползти из-под тяжелого мужчины. Но все безрезультатно. Шейх словно стена, о которую биться можно и только собственные кости переломать.

Аяз будто состоит из мышц и сухожилий, бугрящихся, вздувшихся, как у самого настоящего зверя, замершего в сексуальной схватке со своей непокорной самкой.

Но чудо, что он не двигается. Просто замирает, рассматривая меня, мою агонию, а я дрожу, всхлипываю, пытаюсь достучаться:

— Больно… не могу… не могу… пожалуйста… пожалуйста… не надо…

Шепчу, рыдая, но мужчина меня не отпускает, пригвождает одной рукой мои запястья к подушке и в глаза мои всматривается.

Давая понять, кому и в чем я пытаюсь отказать.

Действует. Замираю в его руках на мгновение и в лицо смотрю, даже сейчас красивое до безобразия, опасное. Безотрывно вглядывается, а я его черты будто запоминаю, отпечатываю каждую резкую черточку в своей памяти, которая будет хранить воспоминания о ночи, когда красивый хищник разрывал меня на части.

— Успокойся. Красавица моя. Уже все… Тише…

Он меня успокаивает, но стальная хватка не ослабевает, а я понимаю, что шейху перечу, мужу пытаюсь отказать в своем праве и фактически нарушаю закон никаха…

За такое есть наказание, о котором и вспоминать не хочется… только рыдать можно…

— Я… я… — голос срывается в всхлип…

Один приказ разозленного шейха — и меня выволокут из его спальни, а затем последует наказание, получится, что вместо того, чтобы семью свою спасти, всех подвела… опозорила… мужа не смогла удовлетворить…

Глупая девчонка… не понявшая, на что именно подписалась…

Слезы катятся, меня трясти начинает сильнее.

Жду того, что сейчас шейх устанет от истерики своей фейковой жены и вышвырнет ее за шкирку, как нерадивого котенка, но вместо этого слышу шепот:

— Джамиля… цветок мой нежный…

Вновь Аяз проводит рукой по моей щеке, слезы утирает, не давит своей мощью и авторитетом, дает мне капельку времени, всматривается в лицо, а затем наклоняется — и его губы накрывают мои.

Нежно-нежно целует, будто крылышками бабочки ко мне прикасается, и, что самое неожиданное, под этими прикосновениями я оттаиваю, Шейх ничего не делает, не двигается, вновь не таранит мое тело — он просто целует меня, и голова вновь кружится, особенно когда он с языком моим заигрывать начинает, будто в танце ведет и углубляет поцелуй.

В какой-то момент понимаю, что мои руки свободны, что я сама обнимаю этого сильного мужчину и мои пальцы запутываются в его чуть длинноватых шелковистых прядках, я сама обнимаю Аяза, забывая о боли, которая уже, как в первую секунду, не опоясывает таз.

Мужчина целует меня все сильнее, увеличивает напор, его руки вновь проходятся по моему телу, он отпускает мои губы и скользит языком вниз, слегка прикусывает тонкую кожу на шее, чтобы уже в следующую секунду зализать, подобно зверю.

— Сладкая девочка, какая же сладкая…

Шепчет с жаром и прихватывает мою грудь, а я со стоном выгибаюсь в умелых руках и в этот самый момент ощущаю еще один толчок, уже не такой болезненный, затем еще один…

Непривычные ощущения саднящей наполненности, поначалу воспринимаемые моим сознанием как боль, меняются…

С каждым прикосновением Аяза, с его лаской я прекращаю стонать от боли, что-то будто щелкает внутри, к ощущениям добавляется нечто тягучее, дарящее вспышки наслаждения…

Хватаюсь за массивные плечи, которые от меня будто весь мир закрывают, и смотрю в золотистые глаза Аяза, тону в этом огне, язык прикусываю, но все же не удерживаю стона наслаждения, который срывается с моих губ…

— Не сдерживай себя, кричи, — выдыхает с жаром и уже более мощно вторгается в мое тело, будто уже перестает щадить, и я вскрикиваю, глаза закатываются, голову откидываю на подушки и ощущаю, как он зубами шею мою царапает.

Действительно звериные повадки, которыми шейх меня сейчас клеймит. Он слишком большой, сильный, я чувствую себя тонкой бумагой в его руках. Захочет — порвет, сожмет чуть сильнее — и не будет меня больше…

Только я буквально физически ощущаю его сдерживаемую силу, его нежность, которая уступает место страсти…

Вновь начинаю царапаться будто кошка, но уже не от боли, не от ощущения того, что меня раздирают на части, а от чего-то настолько оглушительно сладкого, что поднимается из глубин меня…

Мужчина с каждым моим стоном наслаждения перестает сдерживать себя. Аяз держит меня за бедра и вколачивается с точностью и быстротой отбойного молотка; меня сотрясает, подбрасывает, в какой-то момент шейх делает особо резкий выпад — и мое тело выгибается, я кричу, бьюсь в его руках, оглушенная каким-то огненным чувством, которое вспыхивает внутри и заставляет меня вылететь в космос, ощущая, как сотрясаются мышцы...

То, что происходит между мной и Аязом…

Меня будто на волнах качает, которые то возвышают, то накрывают с головой, я плыву, падаю на самое дно бездны, и меня выкидывает. Ощущаю губы мужчины, его руки, его ласку, жар, струящийся по всему телу, и забываю, кто я и кто он, я просто отдаюсь ему на растерзание. Горю в его огне…

Все уходит, отпускает, остаются лишь эмоции, чувство наполненности, целостности… Здесь и сейчас не шейх и обманщица, а девушка, ставшая женщиной в опытных руках страстного мужчины…

Пусть все не так, как должно быть, пусть все это одна сплошная ложь, но… здесь и сейчас я правдива в своих чувствах, в своих ощущениях. В его руках другая…

Та, которую шейх называет иным именем…

Джамиля — «красивая» — вот смысл этого имени…

Шейх берет меня со всем своим пылом, он буквально заставляет мое тело петь, меняя позы и степень напора, с которой он врывается в меня.

То невыносимо, нестерпимо быстро, то нежно…

Я теряю счет времени в его руках… С губ срываются уже не стоны и крики, а тихие, едва ощутимые всхлипы…

— Мой прекрасный цветок… — вновь ласка и поцелуй, тихий шепот, который возвращает меня на землю после того, как я вновь почти отключилась, улетела куда-то, чтобы рухнуть со всей силы в затухающее наслаждение, которое вновь прокатывается по моему телу…

Мое тело в его руках — податливый воск, а у меня в какой-то момент просто силы заканчиваются, не могу даже пальцем пошевелить и падаю в спасительный сон, ощущая лишь на губах жаркий поцелуй.

— Спи, мой нежный цветок…

И как по щелчку веки слипаются, я просто уплываю в сон без сновидений, но даже тогда продолжаю ощущать сильную руку, которая будто скобой прицепила меня к массивному сильному телу…

Просыпаюсь от того, что мне тяжело и жарко, глаза распахиваются, и в первые секунды я рассматриваю расписной потолок с тяжелой золотой люстрой, не в силах понять, где я, что я…

Но уже через мгновение нападает осознание, я ощущаю себя прикованной к огромной скале, аккуратно, чтобы не потревожить сон мужчины, поворачиваю голову и на мгновение замираю…