Теперь на запястье я ощущала лишь пустоту. Ощущала её до слёз остро, почти так же остро, как утрату от потери родителей.
«Чего уж теперь сожалеть: дело сделано. «Дурное дело – не хитрое», – вспомнились вдруг слова моей Полины. – Полиночка моя, ты, как всегда, права, моя родная. Не киснуть, Катя! Думай! Так… У меня на платье – маячок. Интересно, он жив? Если сотовой связи здесь нет, то и он заснул, так? Не факт, – не согласилась я с собственным выводом и аккуратно коснулась места у пояса, куда его прикрепила. – В курсе ли о нём дядя Коля? Показывает ли ему маячок, где я нахожусь? Не факт… Ну, что ж ты заладила, Кать: не факт-не факт! Надо было узнать, в курсе ли. Он же звонил тебе сегодня! Почему не спросила? Как почему? Потому что не хотела раскрывать наш с Машкой секрет о визите в этот злосчастный клуб… Кирилл Андреевич… Снова-здорово, Катя! А с ним ты как свяжешься? Уже неделю от него – ни слуху ни духу! Он вообще в стране? Уезжал же куда-то, если верить Маше. Она же вроде сказала, что он вернулся. Сказала как факт или просто предположила его возвращение? Предположила… А почему предположила? Вспоминай, Катя! Это важно! Так… Разговор наш состоялся вчера… Нет – позавчера! В пятницу. Да, в пятницу, когда я вернулась в общагу… После того, как ушёл Саша… Да, ушёл, хотя должен был рассказать нам с Марьей об Орлове. По её просьбе он навёл о Кирилле Андреевиче справки. Да, так и было… Что произошло потом? Почему ушёл Саша? – продолжила я свой экстренно импровизированный мозговой штурм. Мыслить складно стало непросто, вдруг захотелось спать. К тому же очень теперь раздражала музыка, а перед глазами постоянно мельтешили светящиеся «мушки». Это очень отвлекало, но я старалась сосредоточиться на мыслях об Орлове: – Так вернулся ли он в страну? Я даже не уверена, уезжал ли… Даже если вернулся, чем это тебе сейчас поможет? – в который уже раз взбунтовалась моя подруженька-интуиция. И продолжила добивать меня аргументами: – Как ты с ним свяжешься? Телефон его ты запомнила – да, но здесь же нет связи! Хватит! – наверное, в сотый раз осекла я свой внутренний голос. – Я подумаю об этом позже! Сейчас нужно выстроить логическую цепочку событий пятницы. Зачем тебе это? – снова взбунтовалось моё неугомонное шестое чувство. – А затем, что мозг должен трудиться, иначе заснёт! Так Вика сказала. Так: продолжаем вспоминать! Временной отрезок: вечер пятницы после тренировки, – дала я себе команду и продолжила воскрешать в памяти этот отрезок времени: – Я остановилась на том, куда ушёл Саша. Маша сказала, что его вызвали по службе. Она в тот вечер была сердита… Стояла у окна… Я зашла в комнату. Она спросила, кто меня привёз. Точно! В окно она увидела машину, из которой я вышла. Чья это была машина?.. А была это машина Гринёвская! Гринёв – правая рука Орлова. Именно поэтому, узнав, что за рулём – Гринёв, Машка и сделала вывод, что Орлов уже вернулся в страну из командировки. А с чего она решила, что он вообще был в командировке? А с того, Катя, что в «Империале» она подслушала их с Гринёвым разговор. Тогда Орлов вроде и сказал Гринёву, что отбывает в командировку… Что они оба отбывают… вроде… Вспомнить дословно, что сказала Маша, когда рассказывала мне об этом! – велела я себе, но мозг мой отказался подчиниться приказу. Вместо картинки с тем разговором между мной и Машкой перед глазами всплыл лишь чистый белый лист. – Плохо работаете! – мысленно выдала я неутешительный вердикт своим серым клеточкам. И велела: – Продолжаем вспоминать: допустим, Орлов был в командировке, а Гринёв сопровождал, так как находится с ним в тандеме. Да, Машка об Орлове и Гринёве так и сказала: «Мы с Тамарой ходим парой». По её мнению, они – неразлучны. Если взять это утверждение за факт и учесть то, что Гринёв в пятницу вечером встретил меня у кофейни, из которой я сбежала от Каменнолицего, то он – в стране, стало быть, и Орлов – тоже. А почему Гринёв оказался тогда у кофейни? Заехал выпить кофе? Нет, он стоял у входа, вернее: машина его стояла, а он в ней сидел. Сидел и пил кофе? Нет, запаха кофе в салоне авто не ощущалось, я бы его почувствовала, когда запрыгнула в салон, – я же фанат кофе. Значит, Гринёв подъехал к кофейне не за кофе. А за чем? За кем-то наблюдал? За кем? В кофейне тогда народу было немного… И там были мы с Каменнолицым. Мы сидели у окна… И именно это окно просматривалось в зеркале заднего вида Гринёвской машины! Да! Точно! Я поймала это окно взглядом и поняла, что Каменнолицего за столиком больше нет. Правильно, Катя, его за столиком не было потому, что он пошёл за тобой в подсобку, куда ты от него сбежала. Так. Оставим Каменнолицего в покое и вернёмся к Гринёву: получается, он наблюдал за нашим столиком. Мог наблюдать, Катя, – поправила я свой промежуточный вывод, – Хорошо, мог… Но если наблюдал, то за кем конкретно: за мной или за ним? Или за нами обоими? Как бы то ни было, задание это ему, определённо, дал сам Орлов… Потому что Гринёв – его подчинённый. Почему именно подчинённый, Катя, а не полноправный партнёр, например? А потому, Катя…»
В уши сквозь грохот музыки вдруг ворвался обеспокоенный голос Марьи. Она что-то крикнула мне так громко, что барабанная перепонка заходила ходуном и разлетелась бы в клочья, если бы я не отстранилась от подруги и не прокричала ей в ответ:
– Не мешай! Дай вспомнить!
После этого меня оставили в покое.
«Я впустую трачу время. Нужно сконцентрироваться на сути, – мысленно вернулась я к своей витиеватой, скорее недологической цепочке. – Какая разница: подчинённый Гринёв или совладелец? По большому счёту – никакой. Важно, что они связаны и, если Гринёв – в столице, то и Орлов должен быть неподалёку. Не факт, Катя, тебе просто хочется в это верить… Ладно. Что ещё я могу припомнить по «Империалу»? Ведь именно там я провела с Орловым большую часть времени. Помню, он обвинял меня там в чём-то странном… Вроде подозревал в чём-то… В чём? В каких-то кознях против своей Компании, кажется. И он тогда несколько раз произнёс: «моя Компания». Именно «моя», не «наша». И допрос свой вёл сам – лично, без Гринёва. Да, та пресловутая викторина, в которую он предложил сыграть в «Империале», по факту была не чем иным, как допросом. Теперь я это понимаю. Это что же получается? Орлов мне не доверяет, что ли? Не доверяет, поэтому и отправил Гринёва за мной следить? А, может, Гринёв следил только за Каменнолицым? Я же пожаловалась на того Орлову, когда вспомнила про портсигар. Много лет назад Каменнолицый обронил его в траву, когда встретился нам с мамой по дороге в школу. То был последний день, когда я её видела. Через несколько часов после того, как проводила меня в школу, она села за руль своей новенькой машины – и раздался тот ужасный взрыв. Так что да – считаю, что у меня есть основания подозревать в этом Каменнолицего, ведь неспроста же он попался нам на пути в то утро? Явно следил… Да ещё и переодетым в старика… Зачем маскироваться, если не замышляешь преступления? Значит, в тот день он следил за мамой, а учитывая, что с ней произошло, у меня есть все основания полагать, что он в этом замешан. Повторяешься, Катя. Так… В чём была моя мысль?.. «Империал»… Орлов… Ах да! Я встретила Каменнолицего в холле «Империала». Увидела, как он вертит в руках свой древний портсигар, такой знакомый мне с детства – с орлом на крышке… Я сразу тогда вспомнила, как портсигар вывалился у него из рук в тот памятный день. Вывалился и упал в траву. Об этом я и рассказала тогда Орлову. И не просто рассказала, а выдвинула против Жарова-Каменнолицего подозрение по поводу гибели мамы. А ведь я тогда обвинила в этом не только Жарова, но и самого Кирилла Андреевича! Обвинила в соучастии – как минимум! Ладно, оставим это пока. Стоп! Как оставим, Кать! Если ты тогда, в «Империале», обвинила Орлова в преступлении, то как можешь рассчитывать теперь на его помощь, а? Это же глупо! С чего ты вообще взяла, что он теперь захочет тебя видеть? Как там сказал в кофейне Каменнолицый? Что-то вроде: «Он получил от тебя всё на блюдечке с голубой каёмочкой». Так что можешь быть свободна, Катя! – сделала я совсем неутешительный вывод и почувствовала, как защипало глаза от непрошенных слёз. – Ладно… Что было – то было: сама виновата. Чего уж сейчас реветь. Тем более, что глупо полагаться на человека, возможно, замешанного в так и не выясненном деле с гибелью мамы… Возможно, замешанного… Стоп, Катя, у тебя дыра в суждениях – самая настоящая логическая чёрная дыра! Минимум один пункт – мимо логики! – Я смахнула слезы, аккуратно проведя пальцами по маске в районе глаз, и напрягла память: – Дана, Катя! Вспомни о звонке Даны Стриж! Ах, да: я высказала предположение, что Орлов был в командировке, а он ведь там точно был! Это факт! Самый настоящий – железобетонный факт! Мне же Дана сегодня звонила и сказала, что Кирилл Андреевич был у неё в воскресенье, а после – уехал в командировку! Дана даже намекнула, что командировка его как-то связана с исчезновением папы! Точно! Как же я могла такое забыть? А зачем Орлов приезжал к Дане? У них отношения? Вспоминай, Катя, что она тебе сказала! – дала я команду своим, выбивающимся из сил серым клеточкам, – Душно здесь… На воздух бы выйти… Не отвлекайся, Катя! Зачем Орлов приезжал к твоему психологу? А затем, чтобы выяснить у неё о том, что со мной случилось летом… Да, она так и сказала. Значит, он не потерял ко мне интереса, как утверждает Каменнолицый? Не потерял интереса уже после того, как я уехала из «Империала»; уже после того, как я обвинила его в соучастии в преступлении против мамы? Да. Сегодня Дана это подтвердила. Тогда почему он мне за всю неделю так не позвонил?» – задалась я резонным вопросом и почувствовала, как слёзы снова хлынули из глаз.
