«Катя, думай не о слежке. Думай о… Так, стоп. Вспомни, где было также темно, но не так страшно! – приказала я себе, – Ну, вспоминай, Катя! Темно было… в тайге… ночью, – с трудом, но выудила я нужный эпизод из памяти и принялась развивать мысль: – Помню, если бы не фонарик дедушки Арта, мы с Кудряшкой «не видели бы ни зги». Да, тот дедушка – из тайги – так и говорил: «Осторожно, девоньки, следуйте за мной по пятам, потому что не видно ни зги…»».

Я сдавила ладонь Кудряшки. Та снова приблизила ко мне лицо в маске и спросила:

– Что? Тебе совсем нехорошо?

– Этот запах… Думаю, дело в нём. Он сначала… взбудоражил меня… А теперь внушил паранойю со слежкой и врагами, да?

– Скорее всего, – не стала оспаривать мои предположения Кудряшка и продолжила спокойным уверенным тоном: – Не волнуйся, всё будет ровно. У тебя маска с фильтром. Без него было бы в разы тяжелее.

– С фильтром? А где он?

– Вмонтирован в носовое покрытие. Спец разработка.

– Вот как… А у тебя?

– У меня – такая же.

– А у Маши?

– Попроще.

– Как! – в удивлении воскликнула я, – Почему?

– Сама виновата, – с холодком в голосе объяснили мне. И добавили: – Скупой платит дважды.

– У неё, наверное, денег не хватило, – с сожалением предположила я и объяснила: – Она на этой неделе сильно потратилась. На новые духи. Прежние кто-то разбил. И на диктофоны для себя и для Ани потратилась… Почему ты не помогла ей получить такую же, как у нас?

– Она не просила.

– Она – гордячка, Вик. Никогда не попросит.

– Кассандра, – напомнила она мне свой псевдоним для клуба.

– Прости, – расстроенно откликнулась я и услышала:

– Не волнуйся за неё. Она не осталась совсем без защиты. К тому же, концентрация вещества уменьшается. Подумай о себе. Старайся не вдыхать глубоко. Дыши поверхностно: носом – не ртом. И не делай резких движений. Вещество скоро рассеется. Организаторы не будут тратить его запасы бесконечно. Толпа может выйти из-под контроля.

– Что это за вещество?

– Не знаю. Нечто схожее с веселящим газом. Смотри, как беснуется толпа.

– И Маша…

– Её уже попускает. Она – молодец: держится в поле нашего зрения. Чувство самосохранения – на высоте. Ещё раз: не делай глубоких вдохов, ресурс твоего фильтра ограничен.

– Хорошо, буду дышать аккуратно, – пообещала я.

Мне стало легче и спокойнее, ведь рядом была Кудряшка, а она никогда не оставляла меня в беде. Кровь больше не била в виски, разум почти прояснился – кажется, я снова становилась прежней Катей.

– Там дальше не видно ни зги, да? – спросила я у Кудряшки.

– Ты имеешь в виду – в центре? – уточнила она. Подожди немного. Сейчас дурман рассеется полностью и глаза привыкнут.

– Ты помнишь, кто так говорил?

– Что именно? – похоже, не поняла она.

– «Не видно ни зги», – повторила я ей в самое ухо.

– Помню, – коротко ответила она.

– Где он теперь?

– Потом.

– Он жив?

– Да.

– А бабушка?

– Тоже.

– Как они поживают? – мои серые клеточки, похоже, решили активизироваться и забросать Кудряшку вопросами.

– Всё потом. Сейчас сосредоточься на дыхании. И наблюдай.

– За кем?

– Просто наблюдай. Пока я не определюсь с локацией.

– Какой локацией?

– Нашей. Не отвлекай. Следи за ней! – указала она пальцем на Машу, отплясывающую от нас неподалёку.

Впрочем, вскоре подруге это надоело, а, может, она просто устала трястись под тяжёлую музыку. Как бы то ни было, моя амазонка резко остановилась, развернулась и стала пробираться к нам.

Глаза Маши сияли диким азартом, движения всё ещё были резкими, а эмоциональное состояние – не совсем устойчивым.

«Наверное, она чувствовала то же, что и я, но в разы сильнее, если фильтр её маски недостаточно хорош, – с сожалением задумалась я, наблюдая за подругой, – А вот Вика… Вика держит себя в руках. Она умеет. Всегда умела. С самого детства».

– А вот и я! – воскликнула моя неуёмная. И спросила, даже не постаравшись скрыть недовольства: – Вы чего стоите у входа? Прикидываетесь дверными статуями?!

– Так нужно, – ответила ей Вика.

– А о чём вечно шепчетесь?! – продолжила свой допрос Маша и капризно потребовала: – А ну-ка, колитесь! Обе! Я хочу знать!

– Твоя подруга боится этого хаоса. Пока ты пляшешь, я её успокаиваю, – объяснила Вика, притянув Марью ближе к себе, видимо, чтобы та всё расслышала.

– Не пляшу, а снимаю напряг. Может, я тоже боюсь, но не ною, как некоторые!

– Не ворчи, – осекла её Вика. И добавила: – Постой спокойно, ладно. Отдохни, скоро – приниматься за дело.

– Всё-таки мы просчитались: надо было послушать её бредни о виделках. На свежем воздухе подождать, пока дурман в этом дурдоме рассеется! – заявила моя неугомонная, демонстративно тыкнув в меня пальцем.

– А я предлагала, – резонно заметила Вика, – но ты взбунтовалась.

– Каюсь-каюсь! – рассмеялась Машка. И поделилась: – Кажется, меня отпускает. Вы как?

– Держимся, – ответила ей Вика и велела: – Так, девочки, хватит торчать у входа, пойдёмте к стене. По моим наблюдениям, система вентиляции лучше работает там, – указала она в сторону дальней стены. Возле той уже ютились счастливчики, видимо, определившиеся с местонахождением источника свежего воздуха раньше нас.

Следуя за своей командой по пятам, я нечаянно столкнулась с дамой в маске. В полном одиночестве та, видимо, тоже спешила к «нашей» стене и случайно задела меня плечом.

– Простите, я не специально, – негромко проговорила она, но, в смолкшей на мгновение музыке, я расслышала её слова.

Мне показались знакомыми голос незнакомки и её манера при волнении элегантно прикладывать ладонь к губам. Сейчас она, правда, приложила её к маске на своем лице, но коснулась пальцами места именно в районе губ.

«Но человек, который так обычно делает, никак не может здесь оказаться. Серая мышка никогда не подастся на подвиги в одиночестве», – тут же мысленно осекла я себя.

Всей троицей мы остановились недалеко от той одинокой дамы, и я заметила её растерянный взгляд. И эта манера теряться в самый неподходящий момент тоже показалась мне узнаваемой.

«Вечно тебе сегодня всё кажется, Катя!» – мысленно проворчала я и вздохнула.

Стоило нам подойти к стене, как мои серые клеточки ожили окончательно. Здесь действительно дышалось намного легче и разум мой постепенно, но неуклонно прояснялся. Проснулось и врождённое любопытство.

Я огляделась по сторонам и принялась анализировать место, в которое занесла меня судьба.

Прямо передо мной всё ещё бушевала толпа, но я больше не ассоциировала её с собой. Теперь я смотрела на неё со стороны и понимала, что выглядит та, как настоящий театр фриков. В самом центре зала, для меня теперь, будто находилась огромная сцена, а я ощущала себя не более чем сторонним наблюдателем. Крепко сжимая ладони подруг в своих, чуть подрагивающих от напряжения, я обратилась в зрение и слух. А посмотреть там было на что…

Туман в голове рассеялся довольно быстро и перед глазами будто стало светлее.

Казалось, вокруг теперь ярче и намного приветливее вспыхивали огоньки светомузыки. Стройными цепочками они проносились у меня перед глазами. Временами эта вереница «светлячков» разрывалась на небольшие отрезки, которые, то тут, то там, принимались замысловато скручиваться в спиральки. Вращаясь вокруг своей оси, они одновременно кружились и по залу, будто водили по нему хороводы, делая мир вокруг меня светлее и радостнее. Плохо было то, что веселые огонёчки светомузыки радовали глаз не более нескольких секунд, а когда они все разом, словно по команде, исчезали во мраке, мне снова становилось неуютно от ощущения безысходности, преследовавшего меня весь вечер.

Я не понимала, почему так остро реагирую на эту, в общем-то привычную для любой дискотеки визуальную смену антуража, но состояние эмоциональных качелей, в которое она меня ввергала, всё больше выбивало из колеи и укрепляло желание как можно быстрее покинуть это неспокойное место.