Лицо за окном будто растворяется в тумане, и я скольжу рассеянным взглядом по ночному пейзажу за ним. Скольжу и припоминаю, что сорочку эту подарила мне мама. Только сделала она это очень давно. То был её подарок на мой седьмой день рождения – наш последний день рождения вместе. Однако осознаю, что давно не ребёнок и во сне вижу себя уже совсем взрослой. Странно, что сорочка мне впору. Этот диссонанс кажется мне необъяснимым…

В звенящей тишине этой виртуальной комнаты ушей моих вдруг доносятся звук крадущихся шагов. По тому как они становятся всё более различимыми, понимаю: тот, кому они принадлежат – приближается. Оборачиваюсь и замечаю размытый силуэт мужчины. Он – весь в чёрном: то ли это костюм с длинным пиджаком, то ли и вовсе плащ. 

«А вот и Кай!» – прилетает в голову непрошенная догадка. Хоть догадка эта опрометчивая и логична лишь на первый взгляд, однако каким-то чудом она обнадёживает меня на то, что всё закончится хорошо: я выберусь из этого мрачного мира невредимой.

Мысль эта спасает меня от паники. Это не может не радовать, ведь паника – первый шаг к провалу. Так всегда говорит дедушка. И папа так всегда говорил. Вглядываюсь в «Кая». Замечаю знакомый высокий рост, знакомое телосложение: мощное, какое-то – совершенно монолитное. В глаза бросается и его узнаваемая манера двигаться размеренно, будто некуда не торопясь, с уверенностью в собственных силах и возможностях.

«Кай» подходит ко мне с достоинством, а вовсе не крадётся, как мне показалось ранее, просто… Просто каким-то чудом он умеет передвигаться совсем бесшумно. На моей памяти так умели ходить лишь папа с мамой.

Вонзаюсь взглядом в лицо того, кто останавливается прямо передо мной, и понимаю, что это вовсе не папа…

Вдруг в пространстве между нами рассеивается темнота. Будто кто-то включает слабый свет прямо над нашими головами, милостиво предоставив мне возможность внимательнее разглядеть своего визави. Лицо его не внушает мне страха. Удаётся развидеть очертания высокого лба, прямого носа и мощного подбородка. Я чувствую, как «Кай» напрягается и сосредотачивает на мне всё своё внимание. Он смотрит на меня так, будто вынужден сейчас решать задачу с несколькими неизвестными.

Ни с того ни с сего пред нами материализуется большая шахматная доска. На ней – фигуры. «Белые» расположены по мою правую руку, «чёрные» – по левую. Я различаю их по коронам на фигурках «королей». Хочу развернуть доску чёрными фигурами к себе, но не получается: пальцы каким-то странным образом проходят сквозь доску. Приглушённо слышу короткое «нет» и понимаю, что не играю эту партию. Я могу лишь наблюдать за её ходом.

Смотрю на поле. Оно просматривается нечётко. Приглядываюсь и замечаю, что это начало партии. Все фигуры ещё на доске, «побитых» нет. Мужчина отрывает от меня цепкий взгляд и будто нехотя переносит его на поле. Фигуры вдруг начинают светиться изнутри, будто подчиняются его немому приказу. Теперь они переливаются золотом, словно внутри каждой включился неведомый источник энергии. Свечение от фигур озаряет чёрно-белое поле доски.

«Время пришло», – словно сквозь вату, вставленную в уши, улавливаю негромкий голос своего гостя.

Его гибкие длинные пальцы касаются золотого «короля». Фигура, к которой он прикоснулся, вдруг начинает переливаться попеременно то белым светом, то отливать золотом. Подумав, мужчина выставляет вперёд «коня» из войска «короля», которого я мысленно отношу к «белым». «Конь» движется буквой «Г» и становится перед рядом светящихся бело-золотых пешек.

«Кай» переводит взгляд на противоположную сторону поля. Там должно находиться войско чёрного «короля», но фигуры отливают мутно-посеребренным оттенком, а корона «короля» – почти бесцветна. Мужчина касается этой фигуры и внутри неё вдруг начинает зарождаться нечто чёрное.

«Что это? Разве может свет быть чёрным?» – мысленно недоумеваю я.

Приглядываюсь и понимаю, что фигура иногда мерцает золотом, просто золотое свечение быстро гаснет, и тогда внутри неё разрастается «чёрная дыра». Снова проявляется золотое свечение и затмевает эффект «дыры». Таким образом, возникает иллюзия пульсации: будто тёмные силы борются со светлыми.

«Они – как живые. И маскируются, словно хамелеоны. Кто они?» —нечётко слышу собственный голос.

«Это не твоя игра», – доносится до меня резкое замечание собеседника.

Незнакомец отрывает фигуру чёрного «короля» от поля и секунду-другую сжимает её в кулаке. «Король» начинает пульсировать чёрно-золотым свечением интенсивнее, будто задыхаясь, а затем вдруг оказывается лежать на боку в центре поля, словно поверженный.

«Это не по правилам, – удивлённо заявляю я, – Партия не сыграна. Чёрному королю пока ничего не угрожает».

Поднимаю фигуру и чувствую, насколько нестерпимо она жжёт мне пальцы. Хочется бросить её обратно на поле, но я через силу ставлю её туда, где стояла ранее – на исходную позицию.

Мужчина мне не мешает. Он молча наблюдает за моими действиями и кивает, когда чёрный «король» снова занимает своё место на доске.

«Зачем ты здесь? Всегда поступаешь наперекор», – сквозь глухое эхо в ушах снова слышу его низкий бархатный голос. Он смотрит прямо мне в глаза и явно ждёт ответа.

«Ладно бы дедушка, но чем он-то может быть недоволен?» – мысленно задаюсь я вопросом.

Прислушиваюсь к своим ощущениям и понимаю, что совсем не боюсь гнева своего визави. Я откуда-то знаю, что он не причинит мне вреда.

Не дождавшись от меня объяснений, гость разрывает наш зрительный контакт.

Я снова смотрю на доску и замечаю, что она начинает медленно растворяться в воздухе – исчезать месте с фигурами. Словно кто-то стирает рисунок на песке. Очень быстро на месте шахматной партии начинает зиять пустота. Я разочарованно вздыхаю. Поднимаю глаза на незнакомца и спрашиваю:

«Почему она исчезла?»

И слышу его ответ:

«Не время».

«А когда оно придёт?»

«Скоро».

Снова вглядываюсь в своего собеседника. Пытаюсь его рассмотреть получше, но с исчезновением шахматной доски сделать это трудно, ведь свет тоже погас. В комнате снова царит густой полумрак. Я вижу лишь силуэт своего собеседника и его глаза. Они у него такие… глубокие. Не могу разглядеть, какого они цвета, но их лёгкий прищур интригует меня. Делаю шаг вперёд и останавливаюсь, натолкнувшись на этот взгляд с прищуром, как на стену. Это ощущение кажется мне знакомым. Кто-то уже останавливал меня также раньше. Но кто – не помню…

Вдруг в памяти всплывает наш с дедом давний поход в зоопарк. Я тогда – совсем ещё ребенок – подхожу к клетке со львом. Зверь завораживает меня с первой секунды. Он – просто огромный, с густой огненной гривой, величественно восседающий на задних лапах. Я останавливаюсь перед клеткой настолько близко, что носом касаюсь мощной решётки. Царь зверей проявляет ко мне интерес. Он поднимается во весь свой недюжинный рост и махом оказывается у самой решётки. Возвышается надо мной и с прищуром заглядывает в глаза. Во мне совсем нет страха. Ощущаю на волосах и лице его горячее дыхание и борюсь с соблазном прикоснуться к гриве. Также, как сейчас горю желанием дотронуться до волос своего собеседника. Зачем – не знаю. Просто хочу. Очень.

Волосы мужчины в темноте кажутся мне угольно-чёрными, а совсем не огненными, но его внимательный взгляд гипнотизирует так же. Я стою, не шелохнувшись, и восхищаюсь статью моего гостя, его спокойной уверенностью в себе и неподдельным интересом ко мне.... А, может, интересом к тому, как я здесь оказалась? Не могу определить с полной уверенностью… К тому же меня не покидает ещё одно зыбкое дежавю. Я где-то ещё видела льва. Причем, видела совсем недавно. Напрягаю память и припоминаю татуировку на плече…