— Но товарищ лейтенант… — взмолился уже тот, который Леха, который Собачкин.

— Но! — прервал я его. — Я пока материалец могу и придержать, не давать ходу… Вижу, вы парни молодые и глупые. Понаблюдаю за вами, у командира взвода вашего поспрашиваю, как вы службу ратную несете. И молитесь, чтобы он о вас хорошо отозвался. А иначе — поганой метлой из органов. Ясно⁈

— Так точно, товарищ лейтенант, — закивали враз ППС-ники. — Валерич за нас хорошо скажет, наш комвзвода, мы так-то на хорошем счету.

— Посмотрим, — пробурчал я. — И вот еще… Запомните этого человека. Фамилию уже запомнили, — я показал на Эдика. — Он здесь джинсы продает. Его не трогать. Так надо…

— А-а… Понимаю, — закивал Бобров. — Он ваш, типа, стукач, да?

— Не стукач, а осведомитель, — обиженно заметил Эдик. — Между прочим, я тоже внештатный сотрудник!

— Так чего ж ты сразу не сказал? — вытаращился на него Бобров. — Почему молчал? Удостоверение внештатника бы показал и все…

— Буду я еще всяким сержантам докладываться, у меня, про между прочим, задание секретное… — важно надулся фарцовщик.

— Разговорчики, — зыркнул я на Эдика, пока тот не наговорил лишнего.

Но получилось достоверно, и ППС-ники проглотили легенду.

Теперь за бизнес Эдика на этом участке можно было не переживать, по крайней мере, какое-то время, пока эти гаврики на этом маршруте ходят.

— Разрешите идти? — спросил Бобров.

— Идите, — кивнул я. — Но помните, что я за вами наблюдаю…

Милиционеры козырнули и зашагали прочь.

— Ого, как ты их… — восхищенно пробормотал Эдик. — А ты что? Теперь не кинолог, что ли? Как ты сказал? Инспекция по лишнему составу?

— По личному, — поправил я.

— Ты там теперь работаешь? Класс!

— Дурак ты, Эдик, я там же, где и был, просто немного приукрасил.

— А-а… — одновременно восторженно, но в то же время с небольшой ноткой разочарования (наверное, что я не инспектор по лиШнему составу) протянул Эдик. — Супер! Теперь они ко мне не сунутся. Может, их вообще надо было заставить уволиться?

Ишь, как мечтательно прозвучало — взять бы да все патрули отменить! Ага, сейчас.

— Другие придут, всех не уволишь, — хмыкнул я, спуская его с небес на землю.

— Ну, да, ты прав, а так они меня уже знать будут.

— И вообще, Эдик, ты говорил, что у тебя в клиентах важные шишки всякие, а тут какие-то ППС-ники чуть к ногтю не прижали. Что за дела? Уж не сочинял ли ты?

Теперь хмыкнул Эдик.

— Есть важные, всякие есть, но сам понимаешь, что не будут они меня прикрывать. Это для их репутации нехорошо. Случись что со мной, станут отрицать, что вообще хоть раз в жизни меня видели. Один ты такой, не чураешься фарцовщика… я удивлен, канеш. Уважаю, братец…

— Фарцовщики тоже люди, — улыбнулся я. — И вообще, скоро спекуляция и фарца перестанут быть незаконными…

— Откуда сведения? А-а, понял… Цыганка нагадала.

— Она самая.

Мы сели в машину и поехали в Зарыбинск, а по дороге я размышлял об этих двух гавриках. Если вовремя им по рукам не дать, могут по наклонной пойти. Может, и вправду наведаться к их командиру? А может, они вообще мне еще пригодятся когда-нибудь в будущем. Чувствую, что ниточки с убийством Ларионова и Гребешкова ведут далеко за пределы Зарыбинска. Неплохо так-то иметь в милиции Угледарска своих людей. Пусть даже это будут всего лишь Боров и Собачкин.

«Шестерка» подъезжала к Зарыбинску. Эдик курил в окошко, лениво и вальяжно подруливая одной рукой.

— Давай в к Милю гастроном заскочим, — предложил фарцовщик. — Тут как раз по пути, мне закупиться надо, скоро день рождения.

— Ого, — вскинул я бровь на товарища. — Хороший праздник. Пригласишь?

— А то! Вот думаю, с рестораном договориться или на природу выезд организовать.

— На природу, конечно, чего летом в ресторане париться?

— Ну, там тоже свои плюсы, — мечтательно улыбнулся Эдик. — Девочки хотят нарядные быть, в платьишках, на каблучках, а в лесу что? Кеды, комары и трико?

— Какие девочки? — спросил я и почему-то вспомнил про приезд женских студенческих волейбольных команд.

— Да есть там знакомые, — туманно ответил фарцовщик.

Тем временем мы подъехали к магазину.

— Ты пойдешь? — спросил меня Эдик.

— У меня сосед все закупил пару дней назад, я его сюда же и посылал с деньгами, — ответил я. — Здесь подожду.

— Я быстро, — кивнул Эдик и скрылся в магазине.

Вернулся он действительно быстро. Вернее, не вернулся, а буквально выпрыгнул из магазина, сбив ещё при этом с ног какого-то интеллигента.

Эдик подскочил к машине и, ловя ртом воздух, как рыба на берегу, пролепетал:

— Там… Там… Саня… Ах, бля-а! Рваный кед!

— Чего?

— Сам посмотри! — Эдик протянул вперед руки.

Я прищурился на солнышке. Руки его были не белые и не загорелые — они были залиты кровью почти по локоть.

Я понял, что это была не его кровь… Нехорошее предчувствие прошлось холодком по затылку.

Я выскочил из машины. Эдик стоял, белее снега, и весь трясся.

— Что там? — тряхнул я его за плечо.

— Там… там… — только и смог выговорить он.

Я понял, что парень в шоке, и каши с ним не сваришь.

— Стой здесь, никуда не уходи, — распорядился я и сам направился в магазин.

Вошел внутрь, оказался в торговом зале. С удивлением огляделся. Все как всегда, тишь да благодать. Покупатели толкутся, продавцы хмурые и даже ворчат на кого-то по своему обыкновению, будто и не было ничего, не пробегал мимо них человек с окровавленными руками…

Ясно, что случилось все не здесь. Тогда я прошел в подсобку и очутился возле кабинета заведующего. Дверь приоткрыта. Зашел внутрь. На полу в луже собственной крови распластался Миль. Глаза выпучены, грудь исполосована. Весь как решето, а кровищи, что с поросенка. Колото-резаных явно не один десяток.

И вон — следы скольжения на полу, как на лыжах тут проехались. И пятерни отпечатались на паркете. Видимо, Эдик, как шагал по коридору, зашёл сюда, так и поскользнулся, и упал на руки. Вот почему он по локоть в крови.

— Убили! — вдруг раздался сзади женский визг.

Я обернулся, лишь увидел, как тетка в фартуке выскочила в торговый зал, продолжая кричать: «караул, милиция!» и тыкать на меня пальцем.

Понятное дело, стою тут над телом — она, похоже, и приняла меня за убийцу. Я вышел в торговый зал, тетка чуть в обморок не упала и спряталась за покупателями. А я вытащил корочки (раскрывать не стал, все одно приглядываться никто не будет) и громко, повелительно проговорил:

— Спокойно, граждане! Никто никуда не уходит до приезда оперативной группы. Попрошу всех оставаться на своих местах. Магазин временно закрыт. Не волнуйтесь, все под контролем…

В ответ послышалось разноголосье:

— Что случилось?

— Безобразие! Что происходит!

— Говорят, убили кого-то!

— Брехня… у нас не Чикаго, наверное, облава БХСС!..

Я велел вызвать милицию. А сам следил за покупателями. Их немного, время-то рабочее. Возможно, среди них сейчас стоит и убийца. Причем почерк причинения смерти мне показался идентичным с Ларионовым, ну и с Гребешковым, наверное. Хотя труп последнего я не видел, и наверняка утверждать не мог, тут надо для начала ознакомиться как-то с материалами дела в Угледарске.

— Товарищ милиционер! — ко мне подскочила ещё одна тетенька в белом халате, видимо, товаровед или кто-то из старшего состава магазина. — Матвей Исаакович! Он… Он…

— Он, к сожалению, мертв, но мы разберемся. Успокойтесь… Скажите, кто-то есть еще из мужчин в здании?

— Грузчик Степка, он мясо рубит, позвать?

— Срочно…

Немного успокоив толпу, я вернулся к коридорчику, который вел в подсобку, и уже оттуда поглядывал за посетителями. Дверь в магазин приказал замкнуть изнутри.

Из коридорчика выскочил грузчик с окровавленным топором, в потрескавшемся клеенчатом фартуке. Колоритный такой фартук, в багровых засохших разводах. Рукава у грузчика закатаны. Сам ростом невелик, даже, скорее, худой, но вид — как у маньяка из фильма ужасов. Глаза таращит, вот-вот топором ударит. Но это он со страху, ведь когда заговорил, чуть заикаясь, руки его подрагивали.