— Дайте мне то, чего мне не хватает.

— Джина, я дам тебе все, что ты захочешь или в чем нуждаешься. Даже мое сердце.

Я прижалась всем телом к его груди, проводя пальцами вверх, чтобы погладить линию его подбородка.

— Это то, чего я хочу, — призналась я. — Сердце, которое любит меня так же сильно, как я люблю в ответ.

Он моргнул, черты его лица смягчились. В его глазах на несколько секунд сверкнуло серебро.

— Я думаю, мы можем это получить.

— Я тоже, — призналась я, начав покачивать бедрами. — Прикоснись ко мне. Войди глубоко. Мне нужно чувствовать тебя, Джесай. — От волнения я почувствовала, как слезы защипали мне глаза.

— Моя Джина, — прошептал он. — Я принадлежу тебе день ото дня. Я никогда тебя не отпущу.

Секс становился диким и неистовым, Диабло поднимал меня вверх и вниз на своей набухшей эрекции, наклоняя бедра, чтобы двигаться так сильно, как нам обоим было нужно. Кончая одновременно, мы держались друг за друга, тяжело дыша от толчков, пот выступил на наших телах.

— Черт возьми, Джина. Ты меня измотала, — подразнил он, садясь в кровати и притягивая меня в свои объятия. Моя голова склонилась над его сердцем, слушая бешеные удары, пока они замедлялись до нормального ритма.

— Наилучшим образом.

— Черт возьми, да. Лучшим в мире.

Мы молчали так долго, что я подумала, что он, возможно, заснул.

— О чем ты думаешь, дорогая?

Всегда так интуитивно. Я задала вопрос, который уже некоторое время не давал мне покоя.

— У тебя когда-нибудь была старушка?

— У тебя когда-нибудь была старушка?

Я должен был предвидеть ее вопрос, но он все равно заставил мое тело вздрогнуть, как будто меня ударило током. Боль, печаль, пустота, они никогда полностью не отступали.

— Однажды. Это длилось недолго, — признался я.

Крошечная часть меня чувствовала, что просить другую женщину стать моей старушкой было предательством по отношению к Аните. Я любил ее так всецело и безрассудно, что это разрушило мой мир, когда я потерял ее и Грома.

Ее смерть, осознание того, что она страдала до последнего вздоха, причиняли адскую боль…потеря Грома. Как я мог когда-нибудь простить себя за то, что оставил их обоих одинокими и уязвимыми?

— Диабло?

— Об этом нелегко говорить, — признался я, тяжело сглотнув, прежде чем продолжить, — но я думаю, тебе нужно знать о моей Аните и Громе. Как они многое для меня значили.

Рассказывая ей свою историю, я разбередил раны, которые давно гноились.

— Ты любил их обоих. Я понимаю. — Ее ладонь легла на мое лицо, пальцы слегка почесали затылок. — Я думаю, это важно. В основном потому, что я хочу понять тебя, Диабло. Все части тебя.

Черт. Что за женщина. Она пробудила во мне защитного зверя, в этом нет сомнений. Но также и плотского, дикого, движимый похотью Жнеца, который хотел заявить на нее права всеми способами.

Так опасно. Невероятно увлекательно.

— Я познакомился с Анитой и Громом, когда она зашла в мой тату-салон. В то время малышу было всего четыре года. Самый милый, мудрый ребенок, которого я когда-либо встречал. Старая душа в молодом теле.

— Звучит потрясающе.

— Он такой и есть, — согласился я. — Эта история непростая.

Джина пожала плечами.

— Мы переживаем травму и учимся примиряться после нее. Все зависит от жизни, которую мы выбираем.

Такие мудрые слова.

— Все правильно, милая. Ты понимаешь меня. Чертовски люблю это в тебе.

Она улыбнулась.

— Тогда расскажи мне остальное. Расскажи мне о своем гении, Диабло.

Одиннадцать лет назад…

Искупление. Майами.

Два слова, за которые зацепился Жнец после того, как я прикоснулся к крови Грома. Тайна биологического отца моего маленького мальчика была раскрыта с помощью этой информации. Родители Грома познакомились в Майами.

Я вывел Грома на прогулку одного, оставив Аниту отдыхать. Она была погружена в процесс скорби после потери своего друга. Я знал, что ей нужно время, и я не вмешивался.

Я опустился перед ним на колени.

— Гром.

Расставание с ним разорвало меня на части. Я не мог понять, почему это заставило меня так нервничать, но это заставило. Встревоженный, я уставился на свои руки, прежде чем, наконец, поднять голову, чтобы заглянуть ему в глаза.

— Ты мой мальчик. Ты ведь знаешь это, верно?

Слезы навернулись ему на глаза.

— Да, сэр.

Увидев его взгляд, я не смог сдержаться.

— И всегда будешь. — Я постучал себя по груди. Обещаю, малыш. Но… — Моя грудь с трудом втягивала воздух. — Если бы у меня был шанс узнать, что мой папа был хорошим человеком, я бы отдал все. — Я протянул руку и нежно сжал его плечо. — Я должен выяснить это для тебя. Понимаешь?

Слезы сдавили мне горло. Я с трудом выговаривал слова.

— Да, сэр.

Я должен был убедиться, что он не сомневается в том, что он для меня значит.

— Ничто из этого не означает, что ты не мой. Понял?

— Да, сэр.

— Иди сюда.

Я заключил его в свои объятия, вложив в эти объятия всю любовь, которую чувствовал к нему. Стоя, я почувствовал, насколько важной станет эта встреча для будущего. Будущего Грома. Если бы я мог все исправить для него и дать ему все, в чем он нуждался, это стоило любой душевной боли, которую я перенес.

Анита проснулась, когда я привел Гром в нашу общую спальню. Я дал ему коробку с закусками и соком, поставив фильм, который он любил.

— Мне пора. Я вернусь, как только смогу.

Она потянулась, схватив меня за руку.

— Вернись ко мне.

— Я так и сделаю, — пообещал я, забирая седельные сумки, которые я уже собрал для поездки, расположенные на столе справа.

— Ожерелье, Дио. Это ссылка, которая поможет ему поверить. Роза всегда говорила, как много это для нее значит.

— Я понял.

Ее глаза закрылись, в них появилась печаль.

— Я так устала.

— Я знаю. — Я наклонился и поцеловал ее в лоб. — Отдыхай. Мула скоро приедет.

— Хорошо.

Я обернулся к Грому.

— Оставайся со своей Ани.

— Да, сэр.

Его глаза оставались прикованными к телевизору, пока он жевал батончик гранолы, который я ему дал. Взяв серебряное ожерелье у Ани, я вышел из квартиры над своим тату-салоном на яркое солнце Невады. Поездка в Джорджию займет сорок часов на мотоцикле. Мне нужно остановиться в отеле всего на одну ночь, чтобы отоспаться после многочасовой дороги.

Мои пальцы сжали серебряную цепочку ожерелья, когда я вытаскивал ее из седельной сумки, уставившись на блестящий металл. Кровь, на этот раз, не была моей первой подсказкой о личности биологического отца Грома. На обратной стороне ожерелья была выгравирована надпись.

«Всадники искупления».

Жнец подтолкнул меня отправиться в путь. Я засунул ожерелье внутрь отправляясь в долгое путешествие в район Атланты. Я не столкнулся ни с одной проблемой и прибыл менее чем через полтора дня после отъезда из Невады.

Мои ботинки были пыльными. У меня пересохло в горле. Мне нужна была еда и кровать, но это не имело значения. Гром всегда оставался в центре моего внимания.

На окраине маленького провинциального городка я проехал мимо заправки "Газ энд Шик", отметив, что мне нужно заправиться перед отъездом. По длинной грунтовой дороге, где не было ничего, кроме деревьев и земли, я подъехал к забору из колючей проволоки.

Мой Жнец подтолкнул. Войти.

Вдалеке, слева, зловеще и внушительно возвышалось большое бетонное здание. Без окон. Каждый дюйм территории огорожен. На крыше здания было два наблюдательных поста, по одному в каждом углу.

Они знали, что я приехал, задолго до того, как у меня появился шанс удивить их. Они серьезно относились к своей безопасности.