— Я здесь с тобой, детка.

— Я знаю. Она протянула руку и запечатлела быстрый поцелуй на нижней части моей челюсти. — Спасибо тебе.

Ее мягкие губы вызвали в моей голове порочные мысли, но сейчас было не время. Краткая вспышка похоти остыла. Широко улыбаясь, я помог Джине открыть все контейнеры, подать детям, прежде чем мы сами наполнили тарелки и заняли свои места.

Мой взгляд скользнул по столу, не в силах скрыть эмоции, вызванные этой сценой. В детстве я мечтал о семейном ужине без слез и воплей. Каждый день был особенным, потому что кто-то заботился о тебе настолько, что всегда готовил сюрприз. С трудом сглотнув, я откусил кусочек лазаньи, игнорируя комок в горле.

Я подумал об Аните. О Громе в детстве. За те несколько лет, что они украшали мою жизнь своей любовью, дарили мне улыбки, смех и хорошие воспоминания, которые заменили воспоминания из моего детства. А потом они ушли. Мужчины из другого клуба отняли их у меня. Даже сейчас будучи сам крутым байкером, я ничего не могу с этим поделать. Но мой Жнец терпелив. Он может подождать до нужного момента. Развязывание его мести будет сладким оправданием.

Как только дети легли спать, я присоединился к Джине в гостиной, сев на диван, а она опустилась рядом со мной с усталой улыбкой на лице. Дюжина вопросов боролись за место в моей голове, но я не смог перейти к серьезному обсуждению после того, как она подавила зевок.

— Хочешь посмотреть фильм? — Спросил я, понимая, что она уснет, но я не хотел уходить.

— Конечно. Что-нибудь праздничное?

— Рождественские каникулы? — Спросил я, потому что мне нравился этот фильм. Вообще-то, мой любимый.

— О, это супер, — согласилась она.

Джина не дошла даже до знаменитой сцены разглагольствования. Ее голова покоилась на моем плече, когда она тихо посапывала. Ее глубокие, ровные вдохи говорили гораздо больше, чем слова.

Джина доверяла мне полностью.

После ужасного прошлого, которое, как я знал, она скрывала, это доверие было драгоценной, осязаемой вещью, которую я прижимал к груди, оберегая и лелея.

Фильм закончился, и я сидел, пока титры бежали по экрану, не смея пошевелиться. Огни на ее крошечной трехфутовой рождественской елке переливались разными цветами в темной комнате. Я сделал мысленную заметку заменить это дерево полноразмерной версией в ближайшее время. Может быть, детям понравится выбирать одно из местных деревьев на ярмарке. Лично мне натуральные нравятся больше, чем искусственные, даже если от них сыплются иголки.

В маленьком доме воцарилась тишина, Джина пробормотала мое имя во сне, а затем затихла. Мне нравится мысль, что она мечтает обо мне. Это кажется уместным после того, как она так часто снится мне сама.

Момент разрушился, когда я услышал крик Рэва. Мгновенно вскочив на ноги, я мягко отодвинул Джину в сторону и бросился к его комнате.

— Нет! — Закричал он, мечась на кровати…

Черт. Рэв застрял в кошмаре. Его тело сжалось, он закричал, откатился в сторону и прижал руки к заднице.

— Нет. Остановись, пожалуйста.

Его хныканье вызвало волну агонии в моей груди.

— Мне больно. Пожалуйста.

Его дыхание участилось, он задыхался, и снова забился в конвульсиях. Леденящий кровь крик сорвался с его губ, когда я бросился к нему, притягивая его ближе.

— Рэв, — тихо позвал я, надеясь не напугать его своим присутствием.

Его ответный вопль боли разорвал мое сердце. Ягодицы сжались, и он держал руки на месте, моргая, пока его грудь поднималась и опускалась. Осознание медленно подкрадывалось, но он не убирал руки.

— Не могу дышать.

Блядь!

Рэв содрогнулся, его тело сотряслось от сильного толчка, а затем замерло. Широко раскрыв глаза в панике, он не переводил дыхания. Его мышцы напряглись, не позволяя груди двигаться.

— Диабло, — едва сумел прошептать он, согнув пальцы под странным углом, когда уставился мне в лицо.

— Дыши, мой мальчик. Я здесь. Ты в безопасности, — пообещал я.

— Не могу, — он поперхнулся.

— Внутрь через нос и изо рта. Сделай это. Наблюдай за мной. Вдох. . Выдох. .

Рэв покачал головой.

— Со мной. Вдох. — Я втянул воздух в легкие, пока Рэв наблюдал, его грудь сотрясалась от усилий. — Выдох. — Я выпустил воздух.

— Я с тобой, я рядом Рэв. Клянусь.

Его грудь сотрясался от кашля, испуганные глаза искали мое лицо, отчаянно пытаясь втянуть воздух в свои испуганные легкие.

— Дыши со мной, мой мальчик.

Сдавленный стон сорвался с его губ.

— Давай, повторяй. Сделай это. Вдох. . Выдох. .

Рэв пытался… и терпел неудачу. Его губы посинели.

— Смотри, как поднимается и опускается моя грудь? Воздух внутрь. Ты можешь это сделать, Рэв, не паникуй. Сосредоточься на мне.

Его грудь, наконец, с тихим хрипом втянула воздух.

— Дыши. Вдох. . Выдох. .

В ночь, подобную этой, более десяти лет назад я держал на руках дрожащего ребенка. Своего мальчика. Грома. Наша связь пульсировала, и мой Жнец почувствовал его меланхолию. Вернись ко мне, мысленно умолял я. Не задерживайся надолго, сынок. У Грома были свои причины оставаться в логове гадюк.

Прямо сейчас я мог сосредоточиться только на том, куда привела меня судьба, или, лучше сказать, Жнец. Он всегда знал, где я могу что-то изменить, сначала с Громом. Теперь с Рэвом.

Мальчик у меня на руках покачивался, его фигура почему-то казалась меньше и уязвимее, чем при свете дня. Я держал его, предлагая свою силу и поддержку. Внешне я оставался спокойным. Внутри я обещал месть. Его мучитель будет страдать, прежде чем я отправлю его душу к Люциферу.

Рэв дрожал, пот выступил на его влажной коже. Такой холодный.

Зло было хрупким, ледяным, болезненно твердым и неуступчивым, темным. Забирало тепло и свет.

Ледяной нож, вонзающийся в сердце.

Я крепче прижал Рэва к себе, надеясь, что тепло моего тела передастся его коже. Много лет назад Грому было жарко, в нем бушевал пожар. Рэв был холоден на ощупь. Замерзал. Его пальцы сжали мою руку, холодные, как кубики льда.

Ужас. Гром чувствовал это тогда. Рэв жил в нем сейчас.

— Я не отпущу, — хрипло поклялся я, мое сердце разрывалось из-за обоих мальчишек и тех ужасов, которые они пережили. — Дыши.

Наполненный болью голос Джины прошептал в темной комнате.

— Рэв, мой мальчик.

В ее глазах была слишком знакомая тоска. Такую же беспомощность и муку я когда-то видел в карих глазах своей матери, точно такого же оттенка, как мои собственные. Сколько раз я был свидетелем ее слез, не в силах ни черта сделать, чтобы предотвратить их.

Прошлое случилось давным-давно, а прямо сейчас был мальчик, которому я мог помочь. Он заслужил мою бдительность и сострадание. Я дам ему все, что ему нужно.

— Дыши, — повторил я. — Вдох. . Выдох. .

Еще одна дрожь сотрясла его тело, он плакал.

Разозленный, я хотел спросить, кто причинил ему боль, кто посмел надругаться над четырехлетним мальчиком, но мне так и не представился шанс. Рэв захныкал, с его губ слетело единственное имя.

— Папа, — выдохнул он, набирая воздух в легкие. — Почему?

Опустошение. Вот что я чувствовал. Полностью и бесповоротно уничтожен этими словами. Как мог отец так поступить со своим сыном?

Всплыли воспоминания о моем отчиме и его суровой дисциплине. Некоторым мужчинам не суждено стать отцами. Некоторые люди откровенно не заслуживали такой чести. Другим следовало бы оторвать их гребаные гениталии за то, что они думали причинить вред ребенку таким извращенным способом. Я не смог предотвратить трагедию, свидетелем которой стал в десять лет, или то, что случилось с Рэвом, когда он был маленьким ребенком. Но я мог бы попытаться излечить его мать и его травмированную душу.

Джина плакала, закрыв лицо руками.

— Диабло. Я так старалась помочь нам всем забыть.

Леденящие душу слова. Ужасная правда.

— Единственный человек, который виноват, это Джек. Ты не виновата.