Она протянула руку, но вдруг перед её носом оказалась раскрытая ладонь в белой перчатке.

Люция недоуменно моргнула и тут же взглядом проследила по ней к хозяину.

Лэр. Заостренные кончики ушей в серебристых каффах торчат из-за небрежно уложенной чёрной и блестящей, как вороново крыло, шевелюры. Синие со змеиным зрачком очи горят в прорезях зловещей рогатой маски и глядят на Люц жадно и пронзительно до мурашек.

Прямой нос, твердая линия губ и челюсти, подбородок с едва заметной ямочкой.

Террин показался Люции до жути знакомым, в голове всплыл образ темноволосого юноши с необыкновенным хищным лицом и этой дурацкой ямочкой, но тут же смазался и ускользнул из памяти.

«Нет, этого лэра я не знаю» — проникла в голову мысль и укоренилась сорняком.

А он все стоял с протянутой рукой и молчал.

— В-вы приглашает меня на танец? — наконец догадалась Люция, и сердце в груди отчего-то гулко заколотилось, и вспомнился нахальный совет Эстель об интрижке на одну ночь.

Террин кивнул с мягкой улыбкой, и щеки фарси запекло. Она разжала кулаки, незаметно вздохнула и кокетливо стрельнула глазками.

— Не откажусь.

И тут же была сцапана за пальчики и талию, словно парень испугался, что она передумает и сбежит. Но она и не собиралась.

Он чудесно выглядел в своём узком чёрном дублете с синими прожилками и серебряным кантом и приятно пах мятой, ежевикой, дождем и почему-то — мехом, и совершенно не вызывал у неё отторжения. Наоборот её тянуло к нему с невиданной силой.

Хотелось пощупать крепкие плечи, оказаться прижатой вплотную к каменной груди, ощутить жар дыхания на виске, щеке, шее.

А этот пылкий взгляд... будоражил кровь и сбивал дыхание. Ни один лэр здесь так на неё не смотрел.

Они кружили по залу под нежные переливы вальса и всё ближе и ближе притеснялись друг другу. Оба чувствовали партнёра, как себя, понимали с полу взгляда, с полуулыбки и не желали расставаться. Вальс сменился мазуркой, мазурка — кадрилью, кадриль — полькой. И снова вальс.

Нежные объятья, рука в руке, глаза в глаза, скольжение властной ладони от лопаток до талии и слегка ниже, задевая бантик шнуровки и кусочек тюлевой юбки. Тяжелое дыхание у мочки, вниз по чувствительной обнаженной шее, выставленной невольно в танцевальном наклоне.

Все на грани приличий.

На очень тонкой грани.

Которую так хочется пересечь.

И, кажется, Люция не выдержала первой, а может, они оба притянулись одновременно, как две половинки магнита. Не суть! Их алчущие губы столкнулись, жадные пальцы нырнули в волосы, и мир взорвался.

Люция потерялась в пространстве, зал перед глазами завертелся, замерцал и вскоре сменился тёмными зелено-рыжими красками сада, тусклыми фонарями, прохладой осени. Но зябкий ветерок и смена локации не отрезвил ни её, ни загадочного партнёра.

Они продолжили упоённо целоваться и двигаться в сторону сада, пытаясь отыскать укромный уголок. Пульс грохотал в ушах, перекрывая оставшиеся позади звуки музыки, кровь бурлила в жилах.

И вот случилось ожидаемое: Люция споткнулась о толстый торчащий из земли корешок и утянула за собой ошалевшего от поцелуев лэра. Они упали под старой ивой с тяжелыми ветками, клонящимися к самой земле, и скрылись от мира под её поредевшей кроной.

Юноша взял в ладони лицо Люции, от нежности этого жеста и неподдельного волнения в его взгляде, у девушки волоски на шее и руках приподнялись

— Всё в порядке, — тяжело дыша, ответила она на невысказанный вопрос. Невольно улыбнулась. — Я не ударилась.

Террин выдохнул с явным облегчением и потянулся к её устам, фарси ответила с охотой и всхлипнула. А он застонал, и от стона этого она покрылась колючими мурашками, ибо в коротком звуке том отразилось всё его мучительное желание и страсть.

Голова кружилась. Люция обвила руками его шею, запустила пальцы в шелковистые локоны и задела ленту, на которой держалась его «диявольская» личина.

— Может, снимем это? — на силу оторвавшись, спросила Люц, постучав по зловеще надвинутому лбу его маски. Свою-то она давно посеяла, наверное, ещё там, у выхода из зала, когда они набросились друг на друга, как оголодавшие животные.

Парень перехватил её руку и резко мотнул головой. Отпрянул, прикусил истерзанные губы и глянул виновато.

— Почему? — опешила Люция и села напротив него, чинно сложив ладони на коленях. Ситуация показалась комичной. Она вся растрепанная, как крестьянка с сеновала, изображает учтивую лэру перед немым любовником.

Чуть не заржала вслух, только воистину печальное лицо юноши и сдержало.

— Боишься не понравиться мне? — выдвинула догадку она.

Лэр криво усмехнулся и кивнул.

Люция подалась вперед. Их дыхания смешались в одно облачко пара и сбились. Девушка блуждала взглядом по его частично скрытому лицу, с красивыми и смутно знакомыми острыми чертами, что задевали в сердце какую-то тонкую, пронзительную струну, но — хоть убей! — не могла вспомнить, на кого он похож! С этими резкими скулами, твердым подбородком и капризной линией рта…

Террин тяжело сглотнул. Люция хрипло прошептала:

— Твои губы мне уже нравятся.

И целомудренно чмокнула их.

Юноша вытаращил синие глазищи, и довольная фарси отпрянула с дразнящей улыбкой. Щёки её зарделись, но не успела девушка открыть рта для новой порции бесстыдного флирта, как он припал к её губам в изнывающем и жадном поцелуе.

Он походил на шторм, на неистовый ливень в чистом диком поле. На воздух перед грозой. На покрытую росой, острую в своей свежести мяту.

На свободу.

Ту, оставшуюся в её далёком, но не забытом детстве, полном путешествий с караваном по степям, лесам и лугам. За одно это, за то, что помог вспомнить вкус прежней беззаботной и счастливой жизни, она готова была подарить всю себя, свою благодарность, страсть и ласку.

На эту ночь.

Их языки и тела сплелись. Нечто дикое вкупе с вожделением и нежностью потекло по венам Люции. Она раздвинула ноги, пока не передумала, и обхватила его крепкий торс коленями. Юноша скользнул горячими ладонями вверх по её щиколоткам, забираясь под подол, но вдруг замер, нащупав кое-что лишнее, что у приличных дам под юбкой по идее не водилось, с таким умилительно-растерянным видом, словно у неё вырос хвост.

Ну, почти.

— Это кинжал, — Люция насмешливо оскалилась и вытянула названый из портупеи на бедре. Парень проводил его такими круглыми глазами… Люц стоило больших усилий не расхохотаться. — А ты что подумал?

Он глянул на неё сурово, поджав губы, и снова набросился, казалось, с ещё большим рвением. Задергал шнуровку корсета на её спине, припал жаркими поцелуями к шее, плечам, полуоткрытой груди. Люция застонала, откинувшись головой на сухую палую листву, и тоже задёргала застёжки на его дублете.

Жесты выходили дёрганными, нетерпеливыми и пару пуговиц девушка просто оторвала и выкинула в ближайшие кусты. Наконец холодные пальцы раздёрнули воротник и добрались до пышущей жаром плоти. Лэр застонал сквозь сжатые зубы и тяжело, быстро задышал, сам дорвал серебристые пуговицы и скинул стёганную куртку.

Люция задохнулась от восторга. Свет белой луны, пробивающейся через крону, точно ласкал мускулистое, совершенное тело, подчёркивая резкий рельеф мышц, рук, напрягшихся кубиков пресса.

Фарси приподнялась, словно завороженная; грудь её тяжело взымалась, а сердце грохотало в ушах. Сглотнула, ослабила корсаж платья и приспустила вниз, под диким алчущим взглядом, сопровождавшим каждое её движение.

Светлое тело с налётом загара блеснуло в лунном сиянии.

Рокочущий рык вырвался из его горла.

— Возьми меня, — прошептала Люция.

И он стремительно, выпустив когти, подался вперед, когда со стороны бальной залы донёсся взрыв. Залп за залпом. И визг обезумевших от ужаса гостей.

Люция подорвалась с места, как охотничья собака по свисту хозяина. Подхватила с травы свой любимый мизерикорд из близара и на ходу, одной рукой, принялась поправлять платье и затягивать шнуровку корсета.