Девушка откинула ткань и увидела несколько разноцветных бутылок в куче опилок. По бумажным этикеткам и цвету стекла не сложно догадаться, что внутри. Люция даже маленькую прямоугольную бутыль с дорогущей — чуть ли не драгоценной! — «Зелёной феей» заметила. И едва сдержала порыв вышвырнуть её на улицу.

— Забудь из чего она, забудь… — твердила фарси и в отражении окна поймала свой холодный решительный взгляд.

Глаза сузились. Она отложила «Фею», достала из ящика полупрозрачную, золотистую бутыль с «Летним игристым». С громким «чпок!» вытащила пробку и плеснула вино в хрустальную рюмку, вытащенную всё из того же набора начинающего алкаша… или дегустатора ядов.

— М-да.

Проверила, что заперла дверь на ключ. Подошла к кровати, шумно выдохнула и решительно опрокинула в себя напиток. Медовая сладость с горьковатыми цветочными нотками заиграла на языке и опалила теплом пустой желудок.

Люция не спеша скинула одежду, мурлыча под нос какую-то балладу, разученную несколько лет назад на уроке музыки, натянула ночнушку. Настроение её улучшалось с каждой минутой, комочек под рёбрами игриво ворочался, и вообще ей вдруг захотелось сотворить какую-нибудь шалость.

Прям чесалось.

Пойти… к Орфею или — о, ещё лучше! — к Далеону и отчебучь что-нибудь эдакое. Вломиться в покои, схватить за руки и закружить по комнате под вальс собственного мычания. Расхохотаться в ошалелое и всё равно красивое лицо и завалиться в обнимку на кровать.

Вцепиться в плечи и сказать, сказать…

Тут её фантазия заглохла, а в горле застрял комок каких-то сумбурных неясных чувств, которые она никак не могла облечь в связные, не то что слова, — мысли.

Люция упала на пуховые подушки, втянула носом запах чистого постельного белья.

Голова кружилась, картинки плыли, но девушка чётко осознавала, что все её сумасбродные порывы навеяны «Летним вином».

Но это только начало. Первая ступень на долгом пути к цели.

И противостоять «Летнему» легко.

И она противостояла.

Закрыла глаза, натянула тёплое одеяло до подбородка и никуда не пошла.

Разговор с герцогом подстегнул её интерес к ядам и составам, казалось бы, привычных напитков.

Например, Летнее вино, которое она понемногу пила на протяжении двух недель, а теперь на трапезах глушила в чистом виде наравне со всеми и ничего не чувствовала кроме лёгкого приятного щекотания под рёбрами и неожиданного прилива озорства, в основном состоит из золотистых цветков «Лайты» и медовой воды.

Цветами этими засеяны целые поля во владениях сильфов, но распускаются они не по весне или осени, как обычные растения, а летом и только при особых условиях.

У Люц округлились глаза, а щеки залились краской, когда она, сидя в алхимической мастерской, вычитала из трактата по растениям эти «особые условия».

Дело в том, что на Литу — праздник Летнего солнцестояния — у сильфов, как и многих терринов, принято устраивать всякие ночные гуляния, игрища и обряды. И один из таких обрядов совершается на полях, где растёт Лайта.

Небогатые парни и девушки, что хотят не только пожениться, но и подзаработать, для свадьбы выбирают этот день. В присутствии свидетелей (а нередко и всей деревни) обмениваются клятвами у местного святилища, а для первой супружеской ночи в сопровождении песен и факелов приходят в поле. И там под светом звёзд (и уже без конвоиров) предаются любви.

Жизненная энергия, что выделяется при этом действе, питает поле. Даже если супружниками были простые смертные.

К утру следующего дня цветки Лайты распускаются. Любители острых ощущений получают денежное вознаграждение, а всё поселение отправляется собирать урожай, чтоб потом сделать вино и дорого продать его в другие сёла, города и королевства.

Но чтобы всё прошло гладко, и Лайта зацвела — один из партнёров обязательно должен быть девственником. Ибо эта «особая» энергия выделается только при потере оной.

Вот тебе и «Летнее вино».

Теперь понятно, почему оно дарит упоительную лёгкость, будоражит кровь и толкает «дегустаторов» творить всякие безумства ради забавы. Почему хочется хохотать и залюбить весь мир.

Это самое безобидное из всех терринских вин. Но не менее коварное.

Под ним можно натворить таких глупостей…

Это случилось неделю назад.

Люция постепенно увеличивала дозу «яда» и, видимо, не рассчитала объем кружки и перебрала с Летним вином.

Выпила, моргнула, а очнулась уже в коридоре, на пути непонятно куда. Вернее стены и повороты были ей знакомы, а вот место назначения — нет.

Она не знала, чего и от кого хочет, просто желала повеселиться. На грани. Где-нибудь, с кем-нибудь.

Из гостиной Далеона донесся смех. Люц тоже стало смешно, хотя шутку она не расслышала. Ну, ничего!

«Щас исправим!» — с этой оптимистичной мыслью она толкнула двери и вошла.

Террины смолкли.

— Что делаете? — спросила в тишине и с любопытством оглядела компанию. Двор Мечей в полном составе. Играли в карты на расписном ковре у камина, в окружении подносов с аппетитными яствами, пестрых подушечек, знакомых бутылок, кубков и мерцающих свечей.

Все такие развеселые, возбужденные. Были. Пока она не явилась.

Но Люции плевать.

— Я тоже хочу.

Глаза их смешно округлились, а челюсти упали. Одна Меридия сощурилась и зашипела:

— Тебя не приглашали. Вали отсюда! Или поплатишься!

— Слууушай, — с пораженной улыбкой протянула Сесиль и присвистнула. — Да она пьяная в хлам. Только глянь. Зрачки размером с радужку.

Морщинка прорезала лоб Далеона.

— Ты где терринское вино взяла?

— Где взяла — там больше нет, — игриво подмигнула она и нагло уселась возле химеры. Камин приятно грел спину. Сесиль даже подвинулась, дав ей больше места.

— Когда ты такая с тобой приятно иметь дело, — мурлыкнула лэра. Она больше не злилась на Люцию, ведь та не прямо, но отшила её брата.

— Приятно играть, — поправил её близнец. Он не улыбался, смотрел с подозрением, сузив глаза.

«Не надо, котик, — с усмешкой подумала Люц. — Где взяла, там правда больше нет. Бутылочка Летнего — ёк!».

Притворно вздохнула.

— Ах, эти ваши игры! — Люция поправила белые рюши на груди ночной рубашки. Поймала тяжелый взгляд Далеона. — Вы бы знали, как я их ненавижу.

— Верим-верим, — поддакнула Сесиль и подала ей кубок. Люц взяла его, повертела в пальцах, но пить не стала.

— А ты Сесиль — такая тварь. — Улыбка сползла с холеного лица химеры, тонкие светлые брови поползли на середину лба, а затем к переносице. Она медленно начинала звереть. Люцию это только раззадорило. — Стерва двуличная. Но я не осуждаю (о, не мне тебя осуждать!) и больше не злюсь на твою выходку. Не знаю, как сама бы поступила в такой ситуации... — задумчиво постучала по подбородку. — Наверное, убила бы мерзавку и прикопала где-нибудь в лесочке по тихой. Или подстроила несчастный случай. Да. Случайно упала с лестницы и случайно сломала шею. Ведь в замке стооолько крутых ступеней, а люди так легко ломаются.

— Да что ты несёшь? — заговорила принцесса амфибий. Густые багровые волосы её в полумраке и при свете огней отливали медью, а глаза — золотом.

Драгоценная принцесса. Красавица. Заложница на вес близара.

— Я тебя как вижу, так гневом живот скручивает, что мечтаю патлы твои повырывать, — спокойно призналась Люция. — Змеюка морская. Как некоторым не противно тебя лобызать? Ты же наверняка скользкая и вертлявая, как мурена.

Орфей подавился вином и громко закашлялся, мельком глядя то на Меридию, то на Люцию, то на Далеона.

Последний сохранял просто каменное спокойствие. Люция усмехалась, а вот Меридия полыхала от гнева и унижения.

Оскалила пираньи зубы и обнажила когти.

— Я вырву тебе язык, человечка, за оскорбление моего королевского достоинства!

— Это по какому такому праву? — вкрадчиво вопросила фарси. — Ты заложница чужой Империи, Меридия. За-ло-жни-ца! А вот я подданная. И то, что ты спишь с Далеоном, не делает тебе чести и не даёт особых привилегий. Твоя позиция ещё более шаткая, чем у меня. Мне хотя-бы не надо бояться, что любовничек разлюбит, и я потеряю привычный уровень жизни. Скажи, — Люц плавно поднялась и сделала вид, что заправляет локон за ухо, на самом деле готовилась принять боевую стойку. — Сколько уже раз он назвал тебя в койке чужим именем?