– Давайте обедать. Салаты стынут…

Все чинно рассаживаются за накрытый Ларой и Алисой стол. Я, как всегда, юморю, рассказывая дурацкие истории и анекдоты.

– Пап, ну как вы все-таки познакомились? – снова встревает Алиска. Вот же неугомонная. Все ей надо знать!

– На Красной поляне, – улыбаюсь я. – Потом договорились вместе жить в Шанске.

– Вот так сразу увиделись и договорились? – не унимается моя дочь.

– Да, я как Лару увидел, все для себя решил. Это ты встречаешься с пацаном с девятого класса. Уже разбегаться пора. Нафиг он нам такой нерешительный нужен…

– А мама говорит, первая любовь – самая главная, – приводит бронебойный аргумент Алиса.

– Ладно, – доев, поднимаюсь из-за стола. – Пойдемте, погуляем, к реке сходим. Глебан, я тебе свой собственный пирс покажу. Заодно Чапу выгуляем. Йефанола, то есть.

– Феликс, – тяжело поднимается из-за стола Лара и смотрит на меня умоляюще. – Мне не нравится это имя. Может лучше, Ирчап. И звать Чапой, а?

– Тоже годится, – кивает Наум.

А я беру жену за руку, целую в макушку и выдыхаю счастливо.

– Как скажешь, девочка. Я на все согласен. Вот ты мастер придумывать интересные имена, - жарко шепчу на ушко.

Следом несется наш дурень. То ли удирает от злого дяди Наума, то ли боится нас упустить из вида. А замыкают шествие Алиска с Кириллом.

– Ух ты ж! Тут малина! – радостно вопит племянник. – Дядя Феликс, можно?

– Ну конечно, – пожимаю плечами. И мелкий устремляется в кусты, как торпеда.

– Выход к реке прямо по дорожке, – машу рукой, показывая владения. И честно говоря, горжусь красавицей Ларой, домом и немножко собой. Простая размеренная жизнь. Что может быть лучше?

– Я пойду в дом, – стоит нам только выйти на берег, морщит нос Лара. – Запах ужасный. Опять от комбината несет.

И разворачивается не дойдя до берега.

– И я с тобой! – тут же подхватывается Алиса.

– Надо запросить данные у экологов, вонь – на всю округу, – бурчу себе под нос. А сам любуюсь Ларой, неспешной уточкой ковыляющей к дому. – Кажется, они нашли друг друга, – киваю на обеих моих девчонок, болтающих без умолку.

– Главное, ты нашел, братан, – улыбается во все тридцать два Наум. – Я тебя давно таким счастливым не видел…

– Давно – это когда? – уточняю с ухмылкой. Сейчас Наум вспомнит свою сестру, а я отмахнусь.

– Когда? – глубокомысленно чешет репу. Переводит задумчивый взгляд на носящуюся по берегу собаку и заявляет весело. – А помнишь, когда ты у прапорщика Евдокимова из подсобки две банки сгущенки умыкнул. И мы их с тобой сделали в каждой по дырке и всю сгущенку сожрали, а пустые банки обратно поставили?

– Ой, как он орал! Как орал! – ржу в голос. Оглядываю реку, камыши на том берегу, какую-то лодчонку, еле различимую в надвигающихся сумерках.

– Вот ты тогда ты был менее счастлив, чем сейчас. Понимаешь?

– Наверное, да, – сгребаю Глеба в объятия. Прислоняюсь щекой к щетинистой ряшке. И снова оглядываюсь в поисках собаки. – Чапа, ты где?

Дурень копошится в траве, а затем со всех ног несется ко мне. Подпрыгивает, пачкая грязными лапами брюки. Плевать. В первый раз, что ли?

Наклоняюсь, чтобы взять щенка на руки, и слышу знакомый до боли свист.

Что, бля?! Откуда?

– Ложись! – толкает меня Наум. Падает сверху, прикрывая телом. А я прижимаю к себе Чапу. Так и лежим, как обдолбанные нарики. Привиделось нам, что ли?

– Наум, ты цел? – спрашиваю, приподнимая голову. И снова свистят пули.

– Да лежи ты! – крепкая ладонь Глеба падает мне на затылок и гнет к земле. Рядом скулит Чапа. Утыкаюсь мордой в песок и больше всего молю бога о том, чтобы Лара и дети не вышли на шум.

– Ну и дела тут у тебя, – ворчит Наум, отползая к нашей калитке. Гребу за ним и с ужасом замечаю красный след на песке.

– Глеб, твою мать, – рычу, подрываясь с места. Уже во дворе отпускаю с рук собаку, затягиваю внутрь Наума и захлопываю калитку.

– Что это было? – хрипит тот и непонимающе смотрит на залитое кровью плечо.

– Разберемся, – помогаю подняться. Вызываю полицию, скорую. А сам лихорадочно думаю, как бы побыстрее перевязать Глеба, и Ларку мою не напугать.

История Кати Наумовой, сестры Глеба и первой жены Сарычева - Догнать и жениться! - https:// /ru/reader/dognat-i-zhenitsya-b145958?c=1284524

Глава 23

– Тсс… Все хорошо, малыш, – прижимаю к себе Лару. – Все закончилось. Все живы. Глеб Альбертыч у нас живее всех живых, – шепчу на ушко. Глажу по животу свободной рукой и очень надеюсь, что все обойдется, и наш ребенок досидит свой первый срок до конца и не попросится на выход по УДО.

«Рудников, сука!» – усмехаюсь мысленно. Решил ва-банк пойти. Но даже лучше так. Меньше доказывать. Савве я сразу позвонил, и он уже подсуетился. Дело СК забирает.

Шутка ли! На прокурора района покушение!

Нет, сначала наши бравые дознаватели пытались убедить меня во всякой хрени. Дескать, ошибка вышла. Охотник стрельнул в утку, пуля срикошетила… Ага-ага… Целых пять раз рикошетила. Пока рикошет не погнулся.

Прицельно били, гады. Профессионалы работали.

Вот только я сразу направил следаков к Рудникову. Дрозды, конечно, суки еще те. Но у них кишка тонка для активных военных действий. И мозги нужны. А они жиром заплыли. Другое дело, незабвенный мой зам. И мотив имеется, и ресурс.

– Это в тебя стреляли, Фелечка! – всхлипывает девчонка, прижимаясь ко мне. Сердце продирает насквозь от «Фелечки». И немудрено. Меня так только мама зовет.

– Вы с Глебом похожи. Если в полутьме смотреть, можно обознаться, - шепчет Лара, пальчиком рисуя на моем плече узоры.

«Я тебе обознаюсь!» – закипает внутри неведомое доселе чувство.

Никогда не ревновал Лиду, даже когда узнал о ее изменах, ничего кроме брезгливости не почувствовал. Собрал вещи и съехал на другую квартиру. Даже обрадовался немного, будто мне руки развязали.

И Катю не ревновал! Жил спокойно. Моя первая жена поводов никогда не давала.

А тут…

Умом понимаю, что Лара сейчас имеет в виду совершенно другое, а нутро подрывает от бессознательной ревности. Аж в глазах темнеет.

– Уже всех нашли, – глажу по животу, по спине, спускаю руку ниже.

Сейчас бы остаться вдвоем. Стащить дурацкие шмотки и хоть посмотреть на девчонку. Вторую ночь вместе, а все как школьники тискаемся.

Но сейчас нельзя.

Полон дом народу. А спальные места только на первом этаже понатыканы. Кровать еще не привезли. В гостевые тоже заказать надо. А мне все некогда.

На втором диване напротив Лариного под обезболом дрыхнет Наум. Детям Лара постелила в кухне на двухместном диванчике. Они с Алиской даже умудрились его разложить. А мне моя милая устроила ложе на полу. Ковер. Надувной матрас, отрытый где-то в кладовке, а сверху – обычная постель.

Я аж обалдел, когда среди ночи домой приехал. Пока в управе порешал, пока забрал из больницы Наума с забинтованным крылом, уже половина третьего бахнула. Подождал, когда наш колхоз угомонится, и к Ларе под теплый бок нырнул.

Привет, моя хорошая!

– Что теперь будет? – шепчет она, несмело обнимая меня.

– Все нормально, – вздыхаю я. – Завтра Климов или сам припрется, или людей пришлет. В любом случае, Рудникову я не завидую. Спи, Ларочка. К тебе охрану приставим. К Алиске.

«А если риски сохранятся, отправлю тебя в Москву», – размышляю, а сам морщусь, как от боли. Не смогу я без Лары жить. Да и не захочу теперь. Как по мне, эти два дня – самые счастливые в жизни.

– Пап, – слышится от двери дочкин голос. Тоже не спит. Тоже переволновалась. Но когда я на себе в дом Наума затащил, Лара с Алиской только тихо охнули и кинулись помогать.

Дочка тут же скорую вызвала и полицию. А Лара кинулась за жгутом. Сразу руку чуть выше раны перетянули.

– Пап!

– Что, Лисеныш? – приподнимаю голову. Спалила меня, зараза мелкая.

– Пап, а может, я у вас останусь? У меня все равно каникулы. Ты весь день на службе, а Лара тут одна…