– У меня бабушка умерла. Пришлось уезжать, – мяукает Лара.

– Которой участок принадлежал? – выгребаю на более спокойную тему.

– Да, она мне дом завещала. А я когда приехала, просто глазам своим не поверила.

– Разберемся, Лар, – улыбаюсь самой обаятельной улыбкой и притягиваю девчонку к себе. – Всех пернатых накажем. Ощиплем, и в суп. А тушки дроздов я лично синтепоном набью и чучела в музей сдам, – шучу отчаянно. Надо как-то лед между нами растопить. А то стоим, как не родные.

Разговариваем, блть.

– Я видела их, – хихикает тихонечко Лара. – Они все толстые и противные. На бульон не годятся, – откликается она на мою шутку за триста. Оживает.

Ну, и слава Богу.

– Тогда Чапе скормим, – веду по спине рукой.

– Отравится, – фыркает Лара и добавляет строго. – Он не Чапа. Он Феликс.

– Нет, будет путаница, малыш, – нежно прикасаюсь губами к виску. – Я точно не герой оперетты. Да и мне менять имя – столько мороки. Прикинь, это же все документы править. Аттестат, диплом, военник, права… Может, все-таки согласимся на Чапу? И собакену это имя больше подходит, – перевожу взгляд на лежащего на диване йорка. Тот приподнимает голову, машет хвостом. Дескать, вот и о нем вспомнили. – Видишь, как на Чапу реагирует? Нравится ему это имя.

– Не знаю, мне не нравится, – неуверенно замечает Лара. Ну, хоть не плачет. Уже прогресс.

– Давай, поехали, – решаю я, поднимаясь. Беру ее за руку. Девчонка послушно встает. – Вещи уже завтра заберем. Сейчас только самое необходимое. А то Геннадий там закис уже, – вспоминаю о водителе.

И усмехаюсь мысленно. Как там нас учили? Самый простой способ манипуляции – внушить чувство вины. И Лара, милая наивная девочка, заглатывает наживку.

– Ой, действительно! Неудобно-то как! – охает, положив руку на грудь. А я смотрю как зачарованный. Мне бы тоже дотронуться. Подержаться.

Лара несильно, но изменилась. Стала такая аппетитная, округлая в нужных местах.

«Терпи, еще не время! – пресекаю романтичное пускание слюны. – Давай, держи себя в руках. А то в боксерах стойкий оловянный солдатик уже поднимает голову. А девчонке нельзя… Или можно? Как бы узнать?»

– А где его поводок или переноска? – от уговоров моментально перехожу к делу. – Скажи, я сам возьму, – купирую Ларин порыв сорваться с места.

– Ой, – смотрит на меня изумленно. – Поводок в коридоре, на вешалке. А переноску я еще не купила.

– Да она и не нужна, – отмахиваюсь я. – А вообще, ты мне список напиши, что надо. Я в Агдальске куплю. Или вместе сгоняем. Тут двести километров всего. Но областной центр. Там магазины лучше, – объясняю поспешно.

– А-а, хорошо, – медленно и верно сдается Лара. – Для малыша надо… Я отложила деньги.

«Ну смешная, ей-богу!» – стараюсь скрыть улыбку. И приобняв за плечи, прошу.

– Собираемся, Ларочка. Сейчас важно Гену отпустить.

– Да, да, конечно, – охает она. Но, видимо, еще до конца в себя не пришла. Двигается как сомнамбула. Собирает какие-то цветастые тряпки, тапочки, и ноутбук укладывает в сумку.

– Ноут тебе зачем? Завтра заберем, – приподнимаю бровь. Мимоходом ловлю собакена, решившего спрятаться под диван. Пристегиваю поводок.

– От меня не уйдешь, – выговариваю огрызающемуся Чапе. Впрочем, Ларису Дмитриевну это тоже касается.

– Я работаю. Заказчики за сутки с ума сойдут, – поясняет она торопливо.

– Тогда вперед, – решаю, забирая у нее сумки. – Чапу держи, – специально называю собаку новым именем. Пусть привыкает. Мой бывший тезка тоже.

Глава 14

– Входи, детка, – открывает кованую калитку Сарычев. Пропускает меня вперед, а сам забирает у водителя мою сумку и ноутбук.

Прижав к себе трясущегося от страха щенка, делаю шаг внутрь. И сама не лучше, только вида не подаю.

– Здесь комфортная обстановочка. Тебе понравится. И с ребенком будет управляться легче, – басит сзади Феликс. Ставит мои сумки и свой портфель на крыльцо. Включает освещение. Уютный двор, вымощенный узорчатой тротуарной плиткой, заливается мягким светом.

– Красиво, – выдыхаю восхищенно и кручу головой по сторонам.

Около гаража стоит тот самый серебристый внедорожник, который я видела возле торгового центра.

«Это что же получается? Феликс знаком с идеальной семьей?» – размышляю, цепляясь взглядом за кусты роз и качели.

– Такие дома только в кино показывают, – задрав голову, рассматриваю фасад дома, украшенный лепниной. По углу, рядом с водосточной трубой, вьется виноград. А на крыше примостился флюгер с петушком.

– Пойдем, я тебе все покажу, – берет меня за руку Феликс. – А ты, Чапа, иди сюда, – мягко забирает у меня собаку. – А то дернешься, Лару напугаешь, и потом получишь по попе.

– Что? – поднимаю глаза в ужасе. Сарычев – наглый тип. Уже моего пса присвоил, переименовал и грозит наказать.

– Это я так… для острастки, – поясняет поспешно Феликс. Но у меня почему-то в одночасье портится настроение.

«Сначала собаку замордует, а потом и меня», – проскакивает в голове ужасающая догадка. Надо возмутиться, сказать, что устала. Но послушно иду рядом. И сама себя ругаю. Ни гордости, ни характера. Мямля самая настоящая. Велено идти рядом, я и иду.

И ойкаю как дурочка, когда перед нами на дорожке загораются большие круглые шары. Освещают темные деревья, беседку и качели. А дальше небольшой забор, а за ним мостки.

«Всего лишь датчики движения, а ты от изумления рот раскрыла!» - ругаю саму себя.

– Вот, гляди, Лара, – машет рукой Феликс. – Наш собственный пирс. Лодку, говорят, еще надо. Но мне пока не хочется.

– Тогда не покупайте, – пожимаю плечами. Вдыхаю свежий воздух и улыбаюсь безотчетно. Нравится мне здесь. Даже Феликс дома мягче кажется. Будто сбросил начальственную шкурку и поменял маску на добродушного усталого парня.

Но он действительно устал на работе. Еще и со мной нянчился. Домой к себе привез не раздумывая. И дом красивый. Только чужой для меня. И Сарычев – посторонний. Я на Розе встречалась с совершенно другим человеком.

– Пойдем в дом, ты замерзла, – решает Сарычев. Легонько касается моего предплечья, возвращая в действительность. Все такой же начальник. Вот как с таким жить?

«Погоди, – останавливаю себя. – С какой стати жить вместе? Замуж от тебя не звал. В любви не признавался. Да и нет ее, никакой любви. Общий ребенок, и все. Больше нас ничего не связывает».

– Я бы еще погуляла, – вдыхаю теплый вечерний воздух. – Так хорошо на улице. Даже заходить не хочется. А вы…

– Можно тебя попросить об одном одолжении, малыш? – хмурится Феликс. Придерживает под животик пса, болтающегося у него на руке. И смотрит на меня внимательно.

– Что? – поднимаю глаза. И даже представить не могу, о чем меня может попросить Сарычев. Он же ничего никогда не спрашивает. Просто приходит и берет все, что вздумается.

– Ты могла бы называть меня по имени, Лара? И на ты. Мы с тобой вроде были в близких отношениях. И ребенок скоро родится… Напрягает, когда выкаешь.

– Попробую, – киваю я и запинаюсь.

С Игорем я общалась запросто, а вот с Феликсом не могу. Хотя человек тот же самый. Но у меня как барьер. Тот был веселый и простой, а этот серьезный, в погонах. И кабинет с секретарем. И часы приема. И машина служебная. А главное, взгляд. Строгий и властный, как у любого важного чиновника.

Мне проще на вы называть и держаться в сторонке.

– Лара, – отвлекает меня от размышлений Феликс. Аккуратно приобнимает за плечи одной рукой, притягивает к себе.

Хочет обнять другой, инстинктивно опуская руку. И моя карманная собака не упускает случая сбежать. Спрыгивает вниз и весело трусит по дорожке.

– Чапа, – окликает непослушного йорка Сарычев. – Сейчас же вернись.

– Феликс, ко мне! Я кому сказала! – выкрикиваю на автомате.

Пес останавливается, смотрит на нас внимательно. Даже голову наклоняет в бок, словно играя. Дескать, вы определитесь, Чапа я или Феликс. Отвлекается на соседскую кошку и стремительно, будто торпеда, несется в кусты.