Небожитель Сетр тоже любил испытывать людей, подобно Ахаве. Божественная парочка развлекалась человеческими судьбами, как игрой в кости, благо, что редко. Искушением от Сетра было могущество. Если смертный справится – честь ему и хвала, если нет… Здесь автор споткнулся, и мысль стухла. Наверное, смертного увольняли из магов и ставили в угол подумать над поведением. Упоминалась также и огромная плата, которую Сетр берет за свой дар – редчайшую магию, позволяющую едва ли не повелевать судьбами людей.

Ка-а-ак знакомо! Ректальный термометр ему в… по месту назначения! Прежде, чем насильно одаривать магов, стоило бы поинтересоваться их мнением, хотя бы ради приличия. Искушение могуществом? Я вас умоляю, не смешите мое давление. Если рискуешь получить по голове за каждое использование таланта, то с пониманием могущества у небожителя явные проблемы. К тому же, я уже пожертвовала ради Алеона смыслом своего существования. Разве недостаточно? Самое время прекратить меня испытывать.

Но что, если боги сговорились? Слепили на коленке совместный проект, не смогли защитить его перед другими богами и с досады кинули в первую попавшуюся смертную. Тогда вообще не ясно, как пройти испытание. У меня от слова «любовь» коленки дрожат, а абстрактное могущество вызывает неконтролируемый смех. Да и что будет, если я исхитрюсь угодить богам? Меня пожалеют и отнимут талант? Или боги дошлют инструкцию, как управлять их подарком?

Дело ясное, что дело темное.

– Эрла Алевтина, вам чай просили передать, – в кабинет шмыгнул Поль. – Я попробовал, не отравлено.

– Спасибо. Скажи, тебе когда-нибудь давали задание без инструкции, но с карой, если не выполнишь?

– Каждый день по десять раз, – пожал плечами феникс. – Это же гвардия, эрла. Стоит придумать инструкцию самому, как обязательно наорут – не так придумал, ищи другой способ, идиот. Катить квадратное, тащить круглое. Чем бы солдат ни занимался, лишь бы выдохся, и прочие скучные жалобы. А что?

– Да так, – пальцы устало потерли глаза. – А в судьбоносные встречи ты веришь?

– Если вы про нашу встречу, то для себя – верю. А для вас – вряд ли. Тут скорее бог бедствий постарался толкнуть меня на ваш путь, – хмыкнул перевертыш. – А если говорить о вашей встрече с капитаном, то дело явно нечисто.

– М-м?

– Думаю, богиня Ахава постаралась, – совершенно серьезно выдал он. – Сами подумайте: вы ненавидите аристократов – он аристократ; для применения таланта нужно согласие, он его толком не дал, а боги все равно приняли сделку; вы – сама угрюмость и серьезность, он тоже, но рядом с вами дурак дураком. Влюбленный дурак, – уточнил феникс. – Вы всегда осуждали блуд и падение нравов, а он – буквально отец распутства.

– Не напоминай…

– Вас им наказали, – резюмировал новобранец. – Точно. За вашу жадность до настоек и нежелание уважить мою душевную боль чаркой вам послали самого неидеального жениха. Как вы могли полюбить аристократа?

– Я его не люблю!

– Ага, – скептически съязвил оболтус. – Я так эль не люблю – пью каждый день, все сорта перепробовал, сам варить научился. Главное, погромче сказать, что не люблю. Может, найдется дурак, который поверит.

– Не забывайся, пламенное отродье.

– Ладно-ладно, – примирительно поднял руки он. – Я же не за этим пришел. Эрла, будьте начеку, в городе ходят очень плохие разговоры.

– Какие? – злость на пустомелю не желала утихать, пришлось вспомнить дыхательные техники. Вдох-выдох.

– Мы пришли сюда спасать вервольфов от неизвестной заразы и ее распространителей, – хитрая насмешка исчезла из глаз Поля. – Но что, если они не хотят быть спасенными?

– Говори толком, не томи! – гнев постепенно перерастал в волнение. Было что-то в словах феникса рациональное, давно витающее в воздухе.

– Я послушал разговоры в городе. Слишком много тех, кто недоволен Объединенным королевством. Пьяные люди не следят за языками и болтают без умолку. Многие знают, что в городе подпольно торгуют импортными снадобьями и не считают это ужасным. Понятия не имею как, но горожан убедили в правильности исчезновения целителей. Мол, дар исцеления от лукавого и прочая белиберда. Не согласны лишь те, кого приперло болячками к стене, но здоровые волколаки настроены неоднозначно. И многие уверены, что подпольные лаборатории – благо.

– Какое же это благо, если… Если мотив не в здоровье, – дошло до меня. – А в освобождении из-под «гнета королевства»? Они считают, что люди превратили Ликантроп в добровольную колонию, а собственные лаборатории станут первым шагом освобождения?

– И власть потворствует королевству, поэтому лаборатории должны оставаться нелегальными до поры, до времени. Я не должен этого говорить, но капитаны упоминали, что зарожденной идее освобождения недостает главного звена.

– Повода? Королевство ничего не имеет с Ликантропа, наоборот, делится ресурсами и позволяет вервольфам селиться на своей территории. Нечем обосновать «гнёт» и разрыв отношений между мирами?

– Да. Несколько пьяных ублюдков пытались раскачать толпу в баре, громко хваля смельчаков из Дагер-Хеджа. Мол, молодцы виверны, первыми не пожелали признавать торгового и военного первенства Королевства, не пожелали терпеть дипломатов и наместников. Как вы догадываетесь, пьяными провокаторы не были.

Если есть враг, но не нет повода, значит, повод нужно создать. Можно заняться агитацией, а можно… Создать оружие, применимое и к горожанам ради запугивания, и ко врагам. А заодно убрать с дороги того, кто уже однажды подавил бунт оборотней.

Господи, Алеон, вернешься ли ты сегодня ко мне?

– Эти маленькие наросты на самом деле доброкачественные опухоли. Нейрофибромы. Их ни в коем случае нельзя бесконтрольно травмировать в домашних условиях.

– Но откуда? – дерганная от бесконечных переживаний молодая волчица держала на коленях пациентку.

Пациентка флегматично ковыряла в носу и старательно искала, куда бы пристроить откопанное. Примерилась к столешнице, но мама вовремя перехватила акт вандализма, вытерев крошечный палец платком. Пациентка горестно вздохнула и снова полезла за добычей.

– Причины нейрофиброматозов большинства типов до конца не выявлены. Но у вас первый тип. Большинство ученых в моём мире сходятся во мнении, что виновата врожденная мутация одного из генов-супрессоров роста опухолевых тканей. Если вы с мужем здоровы, то имеет место спонтанная мутация. А вы точно здоровы.

– Ребенок от мужа! – возмутилась мамочка, в плену тревог забредшая мыслями не туда.

– Верю. К сожалению, лекарства от нейрофиброматоза ещё не найдено, только хирургическое удаление опухолей, а именно классическая методика резекции неоплазий. Хотя в вашем случае уже необходима лучевая или химиотерапия из-за высокого риска образования неврином и костных наростов.

– Моя дочь, – в лице женщины не осталось кровинки, – смертельно больна? Химиотерапия?... Нужно травить мою малышку ядом, чтобы убить эти опухоли? Боги лесов и степей, за что!

За ширмой беспокойно завозился лейтенант, и послышалось глухое рычание. Как всякий ответственный мужчина, эрл Бэкк весьма осторожно относился к детям, видя в них сначала хрупких бабочек, а потом уже расходы. Слышать о тяжелой болезни маленького ребенка дискомфортно даже опытному врачу, что говорить о военном? Да еще и не успевшем познать радость отцовства, а потому тайно боготворящем детей. Особенности воспитания, которые не грех перенять Земле.

– Нужно пройти за вторую ширму, снять с девочки одежду, прикрыть её чистой простынкой, а после положить на кушетку там же. Я сейчас вернусь, только выпущу собаку.

Безопасность безопасностью, но лечить тело маленького ребенка в присутствии мужчины я не собираюсь. К счастью, эрл Бэкк понял без слов, и мы дружно решили сохранить нарушение приказа в тайне. Качественный рабочий процесс возможен только с теми, кому на тебя немножечко плевать. Будь на месте лейтенанта Алеон – упёрся бы и не оставил меня одну, даже если бы помирал целый детский сад. Переправил бы их в Порт-о-Фердинанд к столичным целителям, но не вышел. А эрл Бэкк, не проникнувшись ко мне ничем, кроме уважения, здраво рассудил: лекарка знает, что делает, её зовет долг.