— А зачем? — полюбопытствовала Зойка.

Клим как-то странно на нее покосился и с важностью изрек:

— Дела, знаешь ли, Зойка. Дела.

— И какие же дела? — не отставала моя подруга.

— Все тебе расскажи, — явно не собирался ставить ее в известность Клим.

Однако от Зойки, когда ей что-то приспичит выяснить, отделаться совсем не легко. Вот и сейчас она уже раскрыла рот для нового вопроса, но именно тут подошел крайне мрачный Будка.

— Чего опаздываешь? — набросился на него Клим. — Договорились ведь.

— Вот.

Митька засучил рукав, и все мы немедленно увидели устрашающих размеров и цвета синяк.

— Кто это тебя, Будка? — вырвалось у меня.

— Диван, — с трагическим видом выдохнул тот.

— Свалился, что ли? — спросил Тимка.

— Нет, — мотнул головой Будченко. — Дело было гораздо хуже. Он укусил меня.

— Че-его? — протянул Климентий.

— Что слышал, — снова заговорил Будка. — Предки вчера мне новый диван купили. Раскладной.

— Поздравляю, — вмешался Тимка.

— Поздравлять совершенно не с чем, — ответил Будченко. — Это не диван, а настоящая камера пыток.

По словам Митьки, сперва все было совсем неплохо. Диван привезли, поставили. Вечером Будка спокойно себе улегся спать. Однако среди ночи его стал мучить кошмар. Огромный злой людоед, крепко схватив Митьку за ноги, пытался запихнуть его в раструб своей людоедской мясорубки. При этом садюга-великан с оглушительным хохотом повторял: «Короля играет свита!» Митька даже во сне удивлялся: при чем тут король со свитой, когда его, Будку, сейчас превратят в фарш? Вроде бы с этими мыслями он и проснулся. Выяснилось, что не только король, но и людоед совершенно ни при чем. Просто новый диван пытался сложиться и придавил Будке ноги. Тот, разложив его обратно, снова заснул. Некоторое время спустя все повторилось. Только кошмар был другой: Митька стал жертвой изощренных пыток китайской мафии.

Еще несколько раз Митька просыпался, раскладывал диван и вновь засыпал. Наконец, уже ранним утром, когда Будка, окончательно измотанный борьбой с кошмарами и диваном, потерял бдительность и заснул слишком крепко, подлый противник сложился полностью. Причем, таким образом, что Митька оказался внутри. Из сомкнувшихся челюстей дивана торчала лишь одна Будкина рука.

Проснулся несчастный, во-первых, от боли в руке, а во-вторых, из-за нехватки воздуха. Он даже не сразу понял, что случилось на этот раз. Диван зажал его, как в тисках. Шевельнуться было невозможно. Руку освободить — тоже. А самое главное — обратно диван больше не раскладывался. И самостоятельно выбраться Митька не мог.

Он начал звать на помощь, однако родители подоспели далеко не сразу. Ведь Митька провалился внутрь конструкции, и обивка заглушала его голос. Хорошо еще, Будкина мать встала раньше обычного, иначе лежать бы ему в диване еще часа два.

Но даже Будкиным предкам совместными усилиями освободить сына не удалось. Тогда они позвали соседа, а тот принес автомобильный домкрат. Лишь с его помощью непокорный диван был сломлен.

— А в результате мне же еще и влетело, — закончил свою печальную повесть Митька. — Потому что чек от дивана потерялся. Мы с предками всю квартиру перерыли, но нашли только чек от отцовских новых джинсов. Их одновременно с диваном купили. И тогда предки сказали, что это я куда-то чек засунул. В общем, теперь диван в магазин вернуть нельзя, и на чем я буду спать — неизвестно. Потому что старую тахту мы с предком во двор вынесли. А сегодня, когда мы туда пошли, чтобы временно вернуть ее обратно, тахты уже не было. Дворник нам объяснил, что еще вечером ее унесли два бомжа.

Клим и Тимка засмеялись. Будка обиделся:

— Кому весело, а кому не очень.

Мы с Зойкой переглянулись. Митька был верен себе: уж не везет, так не везет.

— Ладно. Пошли. Разговор есть, — сказал Клим, и они вместе с Будкой и Тимкой скрылись в здании школы.

— Интересно, какие у них там дела? — спросила я у Зойки.

— Да уж не знаю, — по виду подруги я поняла, что она заинтригована поведением мальчишек.

Дождь, ливший все воскресенье напролет, сегодня прекратился. Однако на улице все равно было холодно и промозгло. Осенний ветер пробирал до костей. Я поежилась.

— Знаешь, Зойка, по-моему, нам тоже пора в школу.

— Правильно, — одобрила она. — Заодно посмотрим, что наши мальчики делают.

Мы направились к школьному зданию. По дороге нас обогнала Мити́чкина.

— Привет, — небрежно бросила на ходу она и первой вошла внутрь.

— Видела? — немедленно повернулась ко мне Зойка.

— А что именно мне нужно было видеть? — спросила я.

— Вон как прошла, — выразительно произнесла Зойка. — Даже не поглядела.

— Чего ей на нас глядеть, — сочла вполне естественным Танькино поведение я. — А особенно на тебя, Зойка. Думаешь, она не понимает, как ты к ней относишься?

— Вот уж чего не собираюсь скрывать, — презрительно фыркнула Зойка.

— Ну, вот видишь...

— Я-то вижу, — словно к маленькой, обратилась ко мне Зойка. — Она неспроста так прошла. Рыльце у нее в пушку. Она что-то знает о главной роли. Иначе бы обязательно остановилась. — И, передразнивая Мити́чкину, Зойка пропищала! — «Привет!»

— Ну ты, подруга, совсем дошла, — я уже начала раздражаться. — То сама говоришь, что видеть и слышать Мити́чкину не желаешь. А когда она мимо тебя проходит и не останавливается, тебе тоже не нравится.

— Важно не то, что мне нравится или не нравится, — ничуть не смутили мои слова Зойку. — А то, что у тебя, Агата, полностью отсутствует интуиция. Тебя любой облапошит, а ты даже не чухнешься.

— Перестань, Зойка. Никто меня пока что не облапошивает.

Я чувствовала: еще чуть-чуть, и мы с ней серьезно поссоримся. Зойка, видимо, это тоже поняла и с нескрываемым равнодушием произнесла:

— Мне-то, подруга, что. Я на сценах у вас не играю. Просто о тебе забочусь.

— Лучше скажи, что там у десятиклассников, — решила перевести разговор на другое я.

— Да-а... — протянула Зойка. — Там, в общем, вышло такое дело...

— Агатка, привет, — раздалось за нашими спинами.

Я обернулась и увидела Ваську Лосева. Он широко улыбнулся.

— Как Бесик?

— Нормально. Привет тебе передавал, — в свою очередь, улыбнулась я.

— В таком случае — и ему пламенный.

Обогнав нас, Васька тоже исчез за школьной дверью.

— И он не остановился, — в тоне и выражении лица Зойки ощущался глубокий подтекст. — Можешь, подруга, мне возражать, но теперь я уверена: это заговор.

Ее прервал звонок. Мы побежали в школу. Уже на уроке я вспомнила: ведь мне так и не удалось ничего вытянуть у Зойки по поводу десятиклассников. Я толкнула ее в бок.

— Зойка, не договорила про десятиклассников.

— Да там какие-то дела творятся. С долгами, — прошептала подруга.

— С какими долгами? — ничего не понимала я.

— В деталях не знаю, — жарко шепнула мне в самое ухо Зойка. — Понимаешь, на прошлой неделе я один разговор подслушала. Двоих из десятого. Они обсуждали Башлыка.

— Зойка, а кто такой Башлык? — перебила я.

— Не мешай, — отмахнулась она. — Я буду рассказывать все по порядку. В общем, из их разговора я поняла: у этого Башлыка все десятые классы теперь на крючке. Потому что он дает деньги в долг. И эти, которых я подслушала, как раз оба взяли. Теперь не знают, как отдавать. А Башлык на них наезжает. И проценты каждый день тикают.

— Ужас какой, — сказала я. — Но при чем тут Васька и Мити́чкина?

— Еще как при чем, — торжествующе прошептала Зойка. — То есть сперва-то я и сама не сообразила. И только сегодня утром, когда тебя дожидалась у школы, все поняла. Знаешь, кто такой Башлык?

— Нет, — естественно, не было даже никаких предположений у меня.

— Брат Мити́чкиной, — с таким жаром выдохнула Зойка, что у меня зачесалось ухо.

Я удивленно уставилась на нее.

— Он шел, а его окликнули: «Эй, Башлык!» Я брата Мити́чкиной уж как-нибудь знаю. Как услышала, у меня мигом все в голове и сложилось. Васька наш вполне мог взять у Башлыка деньги. Теперь надо отдавать, а Васька не может. А тут как раз Таньке приспичило сыграть Золушку. Братик любимый ей и устроил.