В то же мгновение Хранитель оторвался от меня. Его взгляд был полон недоумения, и в нём отражались те же эмоции, что и у меня. Мы оба стояли, тяжело дыша, осознавая, что этот момент был долгожданным, ужасающим признанием в том, что между нами существовало большее, чем просто обязанности и долг.

— Почему сейчас? — прошептала я, всё ещё теряясь в его прекрасном взгляде.

Хранитель не ответил, лишь стиснул зубы, как будто собственные слова застряли в горле.

Секунды тянулись бесконечно, и я могла только смотреть в его глаза, полные эмоций, которые мой защитник не решался высказать. Хранитель, казалось, забыл о мире вокруг. Погрузился в этот момент, в эту бурю чувств, что взорвалась между нами. Он нежно провёл пальцами по моим губам, как будто проверяя, реальна ли я. Словно боялся, что я могу раствориться в воздухе, как Тень.

Его прикосновение было настолько мягким, что у меня перехватило дыхание. Я чувствовала, как мужские пальцы скользят по моим щекам, очерчивая линии, которые он, кажется, запомнил наизусть. Взгляд был внимательным, исследовательским — он всматривался в меня так, будто искал ответы на вопросы, которыми мучился долгое время.

— Я не представляю своей жизни без тебя, — мягко произнёс Хранитель. — Я только что совершил то, за что положена смертная казнь, но я не мог больше сдерживаться.

Эти слова резонировали в моем сердце, и в них было столько силы, что слёзы снова покатились по щекам. Я понимала, что то, что мы сделали, являлось чем-то большим, чем простое физическое влечение. Это была глубокая преданность. Глубже, чем все обещания и законы. Я ощутила, как в груди разливается тепло, и в тот же миг мужчина снова наклонился ко мне.

Этот поцелуй оказался другим. Он был полон нежности и чувственности, словно Хранитель пытался передать всё, что не мог выразить словами. Мои мысли путались, голова кружилась от переполнявших чувств. Я ощущала пульсацию в висках.

Мои ноги не выдержали, и я упала на мягкую траву. Хранитель опустился рядом. Наши тела соприкоснулись с землёй. Он приспустил рукава моего разорванного платья, обнажая руки, и я почувствовала его губы на своих ранах. Невероятно нежные, лёгкие поцелуи, как будто мужчина пытался залечить не только физическую боль, но и мою душевную травму. Его губы касались моих шрамов так бережно, что мне показалось, будто каждое прикосновение смывает частицы боли и страха. Мой защитник целовал каждую рану, и, несмотря на страдания, я ощущала, как в моём сердце распускаются цветы надежды и любви. Эти прикосновения наполняли меня теплом, и я чувствовала, как стены, которые я построила вокруг себя, начинают падать.

— Ты не должен это делать, — прошептала я, полная противоречий. Но в глубине души я знала, что именно этого и хотела — безграничного, ласкового проявления заботы и любви.

Хранитель поднял взгляд, его глаза встретились с моими, и в них я увидела не только нежность, но и решимость. Он продолжил целовать мои шрамы, каждый раз заставляя сердце замирать от невероятных ощущений. Что-то внутри меня сорвалось, обнажая все те чувства, которые я так долго прятала. Не дав себе времени на раздумья, я наклонилась ближе, к его шее, и коснулась губами терпкой кожи. Его дыхание тут же сбилось, мужчина напрягся и прошептал сдавленным голосом:

— Не надо… Вивиана, остановись.

Но я не могла. Не хотела. Слишком долго ждала этого момента, слишком долго держала всё внутри, сдерживала свои чувства и желания. Я игнорировала слова защитника, оставляла нежные поцелуи на его шее, чувствуя, как он борется с собой, но не отстраняется.

— Я хотела сделать это давным-давно, — прошептала я.

Хранитель весь напрягся. Он затаил дыхание, будто пытался подавить что-то бурлящее внутри. Его пальцы дрожали на моей спине. Сжимались то сильнее, то слабее, словно он боролся с непреодолимым желанием, но всё ещё держал себя в руках.

— Вивиана… — вновь выдохнул он едва слышно. Он поднял руки, будто собирался остановить меня, но затем замер. Мои прикосновения разбивали все его намерения. Каждый мускул под моими ладонями предательски выдавал его чувства.

Хранитель попытался что-то сказать, но вместо этого вырвался тихий стон, и я поняла, что он проигрывает эту борьбу. Мужчина осторожно лёг сверху на меня. Я оторвалась от его шеи и произнесла:

— Не хочу, чтобы этот момент заканчивался…

В его взгляде читалось множество эмоций — от нежности до боли. Хранитель, слегка отстранившись, прижал свой лоб к моему и закрыл глаза, словно пытался отыскать слова, которые не могли уместиться в его сердце.

— Вивиана… — начал он, и в его голосе звучала такая искренность, что у меня защемило в груди. — Мне так жаль. Я не хотел тебя бросать. У меня не было выбора. Я был вынужден уйти. Но я всегда думал о тебе. Каждый миг.

Мужчина сделал паузу, его глаза открылись, и я увидела в них искреннюю тоску.

— Я знаю, что ты не сможешь простить меня. Но, клянусь, я покараю всех, кто причинил тебе боль. Включая себя.

Он потянулся, чтобы прикоснуться к моей щеке, его пальцы были прохладными, но прикосновение стало источником тепла, которое заполнило меня.

— Ты была права. Старейшины не должны назначать мужчин Хранителями. Каждый день, начиная с первой минуты нашего знакомства, я еле сдерживался, чтобы не прикоснуться к тебе.

Я смотрела в его глаза и ощущала, как слёзы наворачиваются на мои ресницы. Все эти чувства, вся боль, которая накопилась за время его отсутствия, теперь перерастали во что-то другое — в надежду.

Хранитель вздохнул, а его взгляд стал глубже и теплее.

— Вивиана… — начал он, как будто признавался в чем-то давно скрытом. — Ты даже не представляешь, как мне было тяжело сдерживаться. Каждый раз, когда ты касалась меня, когда улыбалась, когда даже просто находилась рядом. Это пытка. Я… — он замолчал на мгновение, а потом посмотрел так, что у меня перехватило дыхание. Хранитель немного нахмурился, будто вспоминал момент, который причинял боль и одновременно сводил с ума.

— Тогда, в той палатке, когда ты обняла меня, я был на грани. Я призывал всех Духов леса, просил их дать мне сил выдержать. Казалось, что я вот-вот сорвусь, и… и не смогу остановиться.

Его слова обжигали меня. Каждое признание открывало передо мной истинные чувства, которые он так старательно прятал. Мой защитник продолжил, не отводя от взгляда от моих губ:

— Я хотел тебя. Хотел наброситься, прижать к себе так, чтобы ты почувствовала, насколько сильно я тебя хочу. Исцеловать каждую твою веснушку, каждый шепот… Я хотел запомнить тебя всю. И в то же время знал, что не могу. Не имел права.

Хранитель отвел взгляд и, кажется, набрал в легкие воздуха, готовясь к тому, что вот-вот произнесет. Я затаила дыхание, уже чувствуя, что он готов признаться в чем-то важном, сокровенном, давно мучившем его.

— Я лгал тебе, Вивиана, — его голос звучал тихо, но в нем было много боли. — Лгал, потому что это была единственная возможность защитить тебя.

Моя голова закружилась. Я открыла рот, чтобы спросить, но мужчина продолжил, едва замечая мой растерянный взгляд:

— Старейшины послали меня в Ирландию не для того, чтобы защищать новоиспечённую банши. Они отправили меня, чтобы подготовить тебя к тому, что должно произойти, — он ненадолго замолчал, а его взгляд вдруг потяжелел, как будто мой защитник сам не хотел произносить эти признания вслух. — Чтобы привести тебя в Лунарион.

— Для чего? — мой голос сорвался, но я должна была знать. Я хотела услышать правду, какой бы горькой она ни была.

Хранитель на мгновение закрыл глаза, будто пытался сдержать вихрь эмоций, но затем тихо, почти неохотно произнес:

— Подкидыши не нужны Старейшинам. Они приносят вас в жертву.

Это признание ударило по мне, как удар молнии, оставляя за собой пылающий след.

— Каким образом? Убивают?

Мой защитник печально помотал головой:

— Хуже. Забирают всю твою силу, которую ты пока не осознаёшь. Подкидыш становится ненужным сосудом — без живых чувств, эмоций, целей. Он изгоняется из Лунариона. А без поддержки подкидыш не сможет выжить.