Девушка с интересом вслушивалась в истории Лекса — друга Ройла, он специализировался на отлове диких животных для последующего их разведения и дрессировки для бытовых нужд. Кто же не захочет иметь у себя дома ручную саламандру для розжига камина? Лекс уже пообещал сводить ее в свой заказник и показать тех животных, что получилось приручить. Парень оказался простым в общении и не проявлял излишнего интереса к ней, как к девушке, что Анну вполне устраивало.

Жизнь стала казаться куда приятнее. Сознание постепенно сворачивало с рабочего лада на более простой, жизненный. Появились мысли, что пора бы сменить гардероб, где можно отдохнуть в долгожданном отпуске и как провести следующие выходные. Именно те мысли, которые не приходили в голову с того момента, как ее отстранили от Самостоятельной Охоты. Сколько? Почти год? Все это время девушку занимало только то, как быстрее добиться Допуска и как не получить очередной выговор, чтобы окончательно не вылететь из Академии.

«А жизнь не так уж и плоха!» — подумала девушка и в этот момент ее скрутила резкая боль, пронзившая виски. Анна, задыхаясь, повалилась на колени, зацепив со стола бутылку с вином. Кроваво красная жидкость разлилась по скатерти и продолжила стекать вниз, заливая белую рубашку девушки. Звон разбившегося стекла стал тем, что позволило сосредоточить ускользающее сознание. Расплывающаяся перед глазами картинка сначала собралась в валяющиеся на полу осколки бутылки в луже расплывающегося вина, затем в руки Лекса, пытающегося помочь, но плохо понимающего как. Наконец, сумев поставить контур духа, про который даже не вспоминала во время отдыха, что позволило отодвинуть терзающую ее боль, Анна увидела перед собой ректора.

Съехавшее с катушек от боли сознание сначала зачем-то отметило, что ректорская форма идет мужчине больше, чем простые штаны и белая рубашка, в которые он был одет, и только потом гнев, искажающий вообще-то красивые черты лица. Еле заметный в обычное время шрам, проступил на щеке яркой полосой, глаза застилала мутная, болотная зелень.

— В последнее время мне стало казаться, что вы, все-таки, достойны стать Ловчим. Видимо, я ошибся. С таким отношением к тому, что я столько времени вдалбливал вам в голову, вы недостойны даже быть охотником, — Отчеканил он убийственно ровным голосом.

Попытка подняться на ноги и возразить встретила только удаляющуюся спину ректора. Окончательно понять то, что случайно встретивший ее в «Хамелеоне» ректор, на глазах у всех свалил ее с ног ментальной атакой, мешала отступающая толчками боль. Хотя ошарашенные лица приятелей говорили обо всем лучше любых слов.

Идти на следующий день на тренировку к ректору Анне было страшно. Тем удивительнее было то, что лорд Рейн ни словом не обмолвился о произошедшем в «Хамелеоне», как будто бы его вообще там не было. Но признать случившееся плодом больного воображения мешали докучающие своими вопросами приятели.

Сначала разум девушки застил гнев, разогнанный ощущением, что ее целенаправленно унизили на глазах у друзей. От попытки мчаться к ректору на разборки ее остановили надоедающие своим беспокойством о ее здоровье и отсутствие информации о том, где ректор проживает. Явно же не в своем кабинете. И только ночью, когда Анна осталась одна и смогла спокойно подумать, она поняла причину такой ярости Рейна. Ректор, в общем-то, не ожидал, что его спонтанная проверка увенчается успехом. Ловчий, всю свою жизнь проведший в боях с блуждающими, ожидал, что девушка, единожды подставившаяся так, что чуть не лишилась жизни, сделает выводы и будет пытаться удерживать защиту духа всегда и везде. Ведь, у нее, в отличие от магов, другой защиты от блуждающих не было, а их проникновение в города были неоднократно зафиксированы. Анна же слишком расслабилась и потеряла бдительность, чем и поплатилась. Придя к такому выводу, девушка шла на тренировку, сгорая от стыда и трясясь от страха. Она боялась, что угрозы, выдвинутые ректором в гневе, воплотятся в реальность.

Ректор вел себя подчеркнуто нейтрально, оставив за пределами арены даже присущую ему язвительность. Даже атаки проводил, казалось, вполовину от привычной Анне силы. Чем более отстраненно себя вел наставник, тем более виноватой девушка себя ощущала. Окончанием же тренировки послужило то, что он просто развернулся и ушел. Молча.

В таком ключе тренировки продолжались целую неделю. Демонстративно холодное и небрежное к ней отношение, заставляло охотницу практиковать щит с удвоенной, а-то и утроенной энергией. Теперь, она старалась держать его в течение целого дня, и иногда ей казалось, что щит сохраняется даже ночью. Лорд Рейн, видимо, тоже заметил прогресс в ее обучении, потому что ментальные атаки стали сильнее, сваливались на нее и вне арены, если ректор замечал девушку в поле своего зрения. К искренней гордости Анны, такие его атаки увенчались успехом всего несколько раз и с куда меньшими последствиями для нее, чем обычно.

В какой-то момент тренировки стали более яростными. Ректор наращивал не только ментальные атаки, но и физические. Теперь он одновременно атаковал обоими способами. Не раз охотница оказывалась на песке, сраженная его ударами. На этих тренировках мужчина никогда не применял магию, но чем сильнее и выносливее становилась девушка, тем больше он включался в бой. Теперь уже и он выходил с арены уставшим. Ни раз Анне удавалось провести удачную атаку и «сразить» своего учителя. Она чувствовала, что стала куда более сильной и выносливой, чем раньше. Даже Рэм уже не мог победить ее.

Несмотря на такие успехи, отношение ректора к ней не менялось. После встречи в злополучном «Хамелеоне» пропала постоянная его язвительность. Он был подчеркнуто холоден и вежлив, держа дистанцию, хотя, казалось, такие тяжелые совместные тренировки должны были исправить их взаимоотношения. Иногда Анне казалось, что ей комфортнее было находиться рядом с ним, когда тот открыто ее ненавидел, чем чувствовать постоянно исходящий от ректора лед.

Тем сильнее запутывалось ее отношение к наставнику, что ее собственные ощущения никуда не делись. Она все так же продолжала улавливать отголоски его эмоций, причем, чем крепче становился ее щит духа, тем чаще ей удавалось улавливать эмоции ректора. Сильнее всего девушку запутывало то, что эмоции, которые, ей казалось, она улавливала, были абсолютно противоположны тому, что Анна видела в отношении ректора к ней. К этим сбивающим с толку противоречиям прибавлялось то, что чем плотнее становились физические тренировки, тем сильнее Анна начинала испытывать к ректору чисто женский интерес.

Если раньше таких мыслей у девушки даже и возникнуть не могло, потому что извечная неприязнь и противостояние явно не располагали к какой-либо заинтересованности, то теперь отстраненность мужчины наоборот начинала притягивать к нему. К тому же, постоянные спарринги давали отличную возможность оценить силу и красоту поддерживаемого в прекрасной форме тела. Свою просыпающуюся увлеченность охотница топила в убеждениях, что архимаг, к тому же являющийся ректором академии никак, никогда и не при каких обстоятельствах не может заинтересоваться бездарной курсанткой, лишенной магии.

Единственным спасением для Анны от разрывающих душу противоречий стали все те же тренировки. Девушка с остервенением отдавалась обучению, пропадая целыми днями то на арене, то в учебных залах, тем самым загоняя себя настолько, что измученный организм к вечеру не желал ничего, кроме того, чтобы упасть где-нибудь и заснуть. Желательно, чтобы этим «где-нибудь» стала все-таки мягкая кровать.

Вот и сегодня Анна еле заставила себя заползти в душ после трехчасовой тренировки с Рэмом. Куратор в этот раз был настроен решительно и не давал ни малейшей передышки во время тренировочных боев. Струи горячей воды принесли долгожданное расслабление телу, а вместе с ним и усилили боль в тех частях тела, где завтра обещали проявиться синяки и ушибы. Идти к Лэсси за помощью было просто лень, поэтому Анна заставила себя отрешиться от боли и наслаждаться стекающей по плечам водой, дарящей такое долгожданное блаженство. Впрочем, как и всегда.