Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Мне придется доказать вам, что мои известные орхидеи существуют, – сказал он, объясняя, что Франция наградила его орденом Почетного Легиона и он всегда носит ленточку этого ордена в знак признательности. Орден был ему вручен за участие в первой мировой войне. По его мнению, было бы оскорблением прикрепить цветок на то место, куда обычно прикрепляют орден Почетного Легиона.

– Но я пришлю вам несколько моих орхидей. В вашем обществе они будут цвести лучше.

Николь ответила улыбкой на его рыцарский комплимент. Вновь заиграла музыка. Николь была в расцвете своих тридцати четырех – тридцати шести лет и особенно остро начала осознавать свое одиночество. Только начала. Это еще не стало заметно окружающим.

Пока они танцевали, она все время улыбалась Майклу, чувствуя, какое приятное волнение они оба ощущают.

– Мой отец не одобрил моей женитьбы, – рассказывал он ей несколько позже в тот же вечер. – К сожалению, в конце концов, именно он оказался прав.

– Вы чему-нибудь научились благодаря ошибкам? – спросила Николь. Майкл положил руку в низкий вырез на спинке платья так, что Николь чувствовала его тепло. Ощущение было приятным и удобным. Удивительно, подумала Николь, как много в ее жизни значило удобство. Она вновь обновила интерьер своего дома – появились глубокие диваны, сделанные по ее заказу, обитые замшей, а сверху украшенные мехом. Она любила по вечерам после работы лечь на диван, наслаждаясь уютом и вспоминая, как нравилась Киму ее большая мебель. Каким-то образом она чувствовала его рядом.

– Я ничему не научился на своих ошибках, – ответил Майкл. – По существу, я восточный человек. Горячая кровь одерживает верх над рассудком.

Николь улыбнулась понимающе и сочувственно. Она осознавала, что ее улыбка приглашает к флирту.

– В любом случае я никогда не думаю о прошлом. Прошлое утомляет меня, – признался он. – Я не могу его изменить. Я едва могу вспомнить вчерашний день. Что же касается позавчерашнего дня – его, по-моему, просто не было никогда.

– У вас правильное представление о жизни, – сказала Николь, зная, что ей будет удобно с ним. – Я стараюсь думать так же.

На следующее утро в дом Николь привезли корзину орхидей от Майкла. Она нашла также визитку Боя с короткой припиской. Он был в Париже. Он хотел ее увидеть. Николь почувствовала любопытство, его внимание ей польстило, но оставило равнодушной. Она вспомнила, как много страдала когда-то по его вине. Казалось, прошла целая жизнь с той поры.

Бой приехал к шести часам, ответив на приглашение Николь, к коктейлю. Бой не видел Николь с тех пор, как женился на Миранде в 1925 году. В 1925 году Николь была очень привлекательная, спортивная, свободная, пышущая здоровьем, источающая энергию девушка, и Бой был захвачен ею целиком. Но Николь 1933 года! Она стала женщиной. Она излучала уверенность и очарование, блистала изысканностью – воплощала современный идеал женщины. Ногти были покрыты лаком глубокого красного цвета, волосы безукоризненно уложены, ее макияж был смелым, выверенным и очень ей шел. Ее рот – всегда особенно его привлекавший – был подкрашен глубоким драматическим красным цветом, и Бой, уже утонувший в ее образе и ее аромате, жаждал раствориться в ней полностью. Она была на самом деле удивительна!

– Я смотрю, ты последовала моему совету и купила этот дом, – сказал он, потеряв дар речи при виде Николь, но выдержка и хорошие манеры взяли верх, и он прервал затянувшееся молчание.

– М-м-м-м, – улыбнулась Николь. Его это вовсе не касалось. Она видела, какое впечатление произвела на него, и была довольна тем, что вывела его из равновесия. Очень мило!

– Успех идет тебе, – произнес Бой, держа в руках только что принесенный ему коктейль «Манхэттен», бывший в тот сезон в моде. – Ты выглядишь лучше, чем прежде.

– Спасибо, – ответила Николь. – Вероятно, это результат тяжелой работы.

– Тяжелой работы? – переспросил Бой. – Что за мысль, я и приблизительно не знаю, что это такое.

Николь пожала плечами: склонность Боя к позе была ей хорошо известна. В действительности Бой лишь пытался произвести впечатление ничего не делающего плейбоя. Он работал, и много, в компании Меллани. Он считал, что серьезность ему не к лицу. Такое поведение было забавным в двадцатые годы, сейчас же Николь его поза показалась старомодной.

– Я слышал, что ты самая преуспевающая женщина во Франции. Во всей Европе. Твой изящный костюм. Твои духи. Твои статьи в журнале – они печатаются и в Лондоне. В Лондоне все только и говорят о тебе. О Николь. Как тебя называют. По имени. В мире только одна Николь, и все знают, кто она.

– Приятно знать, что о тебе говорят, – ответила Николь, вспоминая детство, когда ею пренебрегали и не замечали ее. – Стать знаменитостью это значит превратиться во всеобщее увлечение. Стать своего рода криком моды.

– Ты и есть крик моды, – заметил Бой.

– Ты ничуть не изменился. Ты все такой же. Твои волосы, твои глаза, твоя кожа – у тебя всегда была прекрасная кожа. Даже одежда и кожаные лакированные туфли – все прежнее.

– Спасибо, Николь, спасибо, – ответил Бой, принимая ее слова за комплимент. Теперь он нашел верный тон для разговора и продолжил: – Ну, а теперь скажи, дорогая, где мы поужинаем?

– Ужин? Я пригласила тебя на коктейль, – ответила Николь.

– Но ты же будешь ужинать?

– Буду, конечно.

– Но не со мной? – спросил Бой, заметно смутившись. Он был удивлен ее отказом, но его удивление было столь невинно и искренне, что Николь была вынуждена признать – именно этим качеством он и привлек ее когда-то. Он был так испорчен, так приучен все делать по-своему, что его вовсе не огорчало, когда ему отказывали. Скорее удивляло и озадачивало. Это было довольно мило.

– У меня уже назначена встреча, – сказала Николь. Холодность Николь поставила Боя в тупик.

– Ты будешь свободна завтра?

– Да.

– Тогда мы поужинаем завтра вечером, – сказал Бой, уже забыв о своем удивлении и вновь, как по мановению палочки, обретя уверенность в себе. – Я поведу тебя к «Максиму».

– А что скажет твоя жена? – поинтересовалась Николь, довольная тем, что говорит очень спокойно.

– Скажет? Ничего не скажет, – ответил Бой. – Она в Лондоне. Она знает, что должна оставаться там.

– Она, вероятно, образцовая жена, – заметила Николь. – Но извини, мне нужно переодеться.

Бой еще не пришел в себя от подобного поворота в разговоре, как Николь уже поднялась по лестнице и исчезла за дверью. Свидетелем его конфуза был только дворецкий. Бой так резко поставил бокал на стол, что разбил его ножку. Он быстро встал с дивана, налетел на столик с напитками и чуть не сшиб их на пол. Проходя через ярко освещенную прихожую, он размышлял, что ему подарить Николь. Она была великолепна, и он хотел, чтобы она вновь стала его любовницей. Она превратилась в такого рода женщину, которых герцог Меллани очень ценил. Может быть, сапфир? Нет, он помнил, как однажды Николь сказала ему, что голубой цвет угнетает ее. И уж конечно, не бриллиант – бриллианты дарят женам, а любовницам – цветные камни. Изумруд? Возможно. Он будет хорошо сочетаться с ее дымчатыми карими глазами. Или рубин? Николь любила красный цвет. Любила красные пижамы, красные ногти, красные-красные губы. Да, решено, он подарит Николь рубин. Завтра же первым делом он отправится к ювелиру. Она не устоит.

Переходя улицу Де-Бретонвильер, довольный своим решением и уже предчувствуя последствия удовольствия, Бой чуть не налетел на Майкла Эссаяна, переходившего улицу в противоположном направлении. Эссаян снимал офис в здании, принадлежащем Меллани, в районе Мэйфэ. Мужчины обменялись приветствиями, удивленные встречей на такой тихой улочке, да еще в Париже. Бой проследил за Эссаяном и увидел, как тот звонит в дверь Николь. Дворецкий открыл ему.

Бой пожал плечами. Что же, если у Николь небольшая любовная связь с Майклом, он не станет возражать. Он не воспринимал всерьез бизнесменов и потому даже не испытал намека на ревность. Однако значительно позже, поужинав в компании одной прелестной вдовы и проведя остаток вечера в ее объятиях, Бой вернулся к себе в номер в гостинице «Риц», лег один в постель и вдруг ощутил, как его захлестывает ревность. Оказавшись в плену этого незнакомого ему прежде чувства, Бой ощутил беспомощность. Он вспомнил о рубине. Однако какой-то голос подсказывал ему, что, может статься, рубина будет и недостаточно.

72
{"b":"92535","o":1}