– Поедем в Беркли, – приказал ему Бой.
– Но ведь Беркли закрылось в два, – сказала Миранда – она уехала оттуда как раз перед тем, как собирались играть «Боже, храни королеву».
– Ч-ч-ч, – Бой прикоснулся к указательному пальцу губами, затем как бы перенес поцелуй на губы Миранды, прикоснувшись пальцем к ее губам. От его прикосновения внутри у нее что-то вспыхнуло – нечто неописуемое, чего она никогда раньше не испытывала. Бой помог ей забраться на просторное заднее сиденье. Серебряное ведерко со льдом и с бутылкой шампанского стояло в маленьком шкафчике розового дерева, в другом ведерке, также наполненном льдом, лежали два бокала. Бой вытер оба бокала платком и наполнил их бледным пенящимся вином.
– За наш вальс, – сказал он, поднимая бокал. Миранда подняла свой бокал и сделала глоток, удивляясь – о чем это он?
Когда они подъехали к Беркли, Бой первым вылез из автомобиля, подошел к стоящему у двери швейцару – высокому, тучному валлийцу в разукрашенной ливрее с золотыми пуговицами – и о чем-то с ним переговорил. Миранда ждала в машине, тайком проверяя, хорошо ли у нее напудрен нос. Когда Бой вернулся к машине, шофер открыл дверцу, и Бой помог Миранде выйти. Он провел ее к двери отеля и направил прямо в танцевальную залу, в которой в момент отъезда Миранды было наполовину выключено освещение, а стулья подвинуты к столикам.
Теперь же все хрустальные светильники горели, и их свет отражался в идеально начищенном паркетном полу, в позолоте панельных обивок и в серебре ведерка с шампанским, стоявшего на накрытом свежевыглаженной белоснежной скатертью столе. Оркестр в полном составе стоял на сцене, и когда Бой и Миранда вошли в залу, тотчас зазвучал вальс.
– Потанцуем? – предложил Бой, поворачиваясь к ней. Миранда двинулась к нему в объятия, и они начали кружиться в вальсе, полы его фрака развевались наподобие крыльев, а складки платья Миранды в такт движениям закручивались и раскручивались с присущей только Миранде грацией. У нее закружилась голова от танца и от осознания, что наконец-то она поняла, что значит быть богатым – танцевать вдвоем в четыре часа утра в великолепной танцевальной зале, существующей лишь для одного твоего удовольствия. Бой и Миранда танцевали до самого рассвета.
На другое утро, когда служанка принесла Миранде чай, ее сопровождали трое посыльных в темно-зеленых ливреях, какие носили слуги Меллани. Каждый нес в руках огромную корзину с цветами – пионами, розами, ирисами, тюльпанами, белыми и бледно-желтыми нарциссами. На подносе Миранда обнаружила маленький конвертик, в котором лежала карточка с единственным словом: «Вечером…»
Каждое утро посыльные в ливреях приносили новые корзины с цветами. Каждый вечер Миранда и Бой встречались в «Савойе», в «Беркли», в «Ректорс», в кафе «Де-Пари», в Регентском дворце, а однажды даже в отеле Пиккадилли», считавшемся довольно легкомысленным местом. Весь Лондон только и говорил о них, и вот уже два месяца Миранда пребывала в нетерпеливом ожидании.
Ее ожидание подошло к концу на the dansant,[6] в особняке сэра Эрнеста на Кассельс-парк-лейн, в здании эпохи Эдуарда; финансист украсил его восемью тоннами тосканского мрамора, привезенного из Италии на кораблях вместе с мастерами, которые и облицовывали все этим мрамором. В сводчатой танцевальной зале, расположенной на четвертом этаже особняка и занимавшей огромное прямоугольное пространство, Бой пригласил Миранду на вальс. Она разволновалась, оказавшись в его объятиях, но еще больше разволновалась, когда он спросил:
– Вы согласитесь пообедать со мной в воскресенье в «Кларидже»?
Воскресные обеды в «Кларидже» являлись воплощением высшего светского общества. Лучшие люди Лондона собирались там, и, представив себе, как она обедает там вдвоем с Боем, Миранда почувствовала, что сердце ее вот-вот выпрыгнет из груди.
Днем она сообщила родителям потрясающую новость:
– Бой пригласил меня на обед в «Кларидж» в это воскресенье!
Родители Миранды обменялись взглядами, в которых можно было уместить целые тома. Берил Таулс-Фолконер, как и все матери, мечтала, чтобы ее дочь имела все, а значит – счастливое замужество. Хью Таулс-Фолконер, для которого дочь являлась центром существования, возлагал на судьбу еще большие надежды – он хотел, чтобы она вышла замуж по любви, за богатого человека и желательно за какого-нибудь герцога. И вот их дочь, их красавица, их любимая, их чистейшая Миранда близка к тому, чтобы добиться великолепного замужества… Нет, не было таких слов, которыми они могли бы описать свои восторженные чувства.
– Желаю тебе хорошо провести время, – сказала мать.
– Хорошо бы ради такого случая купить тебе новый наряд, – сказал отец, – я хочу, чтобы ты выглядела там лучше всех.
– Мне кажется, это еще ничего не значит, – поспешила Миранда оградить родителей, а заодно и себя, от возможного грядущего разочарования. Что, если Бой попросту развлекается?
– Он разведен, ты знаешь? – спросила Берил у мужа, когда они остались наедине друг с другом.
– Кто ж этого не знает! – ответил Хью. – Но разве можно винить его в этом, ведь жена его оказалась бесплодной.
– Разумеется, нельзя винить, – согласилась Берил. – В конце концов, каждый мужчина, а тем более герцог Меллани, стремится иметь потомков.
– Боюсь только, что у этого Боя дурной характер, – сказал Хью, со всех сторон пытаясь рассмотреть перспективы замужества своей дочери.
– Но я, например, никогда не слышала о нем ничего дурного, – возразила Берил. – Ну, разве что он донжуан. – Она, помолчав, подумала. – Впрочем, то же самое говорят и о принце Уэльском.
– Да, но они же холостые. Когда женятся – остепенятся.
– Только бы он не обижал нашу Миранду.
– Разве может найтись такой человек, который захочет ее обидеть? – спросил Хью, зная, что на этот вопрос не нужно ждать ответа.
Вольно или невольно, но Бой Меллани, в конце концов, пришел к одному весьма значительному выводу относительно цели своей жизни: этой целью были не деньги, и не слава, и не служение империи, этой целью было произвести на свет сына, чтобы род Меллани благополучно проследовал дальше в грядущую историю человечества.
Первая женитьба Боя закончилась разводом, когда стало ясно, что его жена будет всякий раз иметь выкидыши на третьем месяце беременности. Развод был вынужденной мерой, и первая герцогиня понимала, что ее главной и единственной обязанностью была обязанность рожать сыновей. Когда стало ясно, что на это она неспособна, судьи были не вправе запретить развод. Бой был свободен выбирать себе новую герцогиню.
Бой, человек сильных страстей, но не сильных чувств, поскольку развод был необходимостью, смирился с этим и нисколько не переживал. Единственное, о чем он сожалел, – это, что, дожив до двадцати восьми лет, не имел сына. Конечно, он обвинял свою бывшую жену. Родственники не осуждали его увлечений и спокойно отнеслись даже к затянувшемуся роману с Николь, понимая, что на ней он никогда не женится. Кем бы Бой ни был, прежде всего он являлся герцогом Меллани, и он женится только на своей ровне. В 1925 году Миранда Таулс-Фолконер стала самой блестящей невестой в Лондоне – ее брак с Боем казался неизбежным. Она была из хорошей семьи, обладала отличными манерами я воспитанием, вращалась в хорошем обществе. К тому же она была красива, мила и обладала добрым и чистым сердцем.
Обед в «Кларидже» был роскошным и очень дорогим. Официанты были наряжены в старинные одежды – чулки, брюки до колен. Еда здесь подавалась самая лучшая во всей Англии: самое свежее и нежное мясо, только что пойманная рыба, самые зеленые овощи, самые ароматные ягоды, лучшие вина. Но никто не приходил сюда, чтобы есть. Сюда приходили себя показать и людей поглядеть. Когда Бой и Миранда вошли в зал, Миранда с удовольствием, хотя и безо всякого эгоизма, отметила, что нет в мире прекраснее пары, чем они. А между тем в зале находились форейторы, его величества и фрейлины королевы. Сири Моэм, придворный архитектор, обедал с Дианой Купер. В другом углу Михаил Эссаян с оранжевой орхидеей в петлице обедал в компании трех арабов, одетых в белые одежды и белые чалмы. Ноэль Ковард сидел за одним столиком с Таллулой Бэнкхедом, а Ким Хендрикс, который только что вернулся из Мидленда, где он интервьюировал рабочих, и теперь, будучи в курсе классовой борьбы, удивлялся, как это богатым так долго удается удерживать власть, обедал со Стасом Раковским, который не так давно прославился в качестве иллюстратора. Когда вошли Бой и Миранда, Ким рассказал Стасу об инциденте, случившемся прошлым летом на террасе у Мерфи, где Бой столь грубо обошелся со Скоттом Фицджеральдом.
