Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Теперь пойдем через дорогу в «Липп». Я закажу тебе ленч. Как насчет их фирменной капусты и бутылки сансерье?

В тот же день Ким отнес чек в банк. Чек был возвращен.

– Боже, просто удивительно, – сказал Гюс на следующее утро. – Послушай, Ким, попробуй снова. Наверное, в банке что-нибудь перепутали. На этот раз я даю тебе абсолютную гарантию.

Чек снова не приняли к оплате.

На следующий день шел сильный ливень, и Ким засел в баре напротив «Сайклопс пресс», стал ждать, когда появится Гюс Леггетт. В четыре пополудни Леггетт вышел из дверей дома на Третьей улице Дю-Драгон, ступил на тротуар, залитый потоками воды, и отчаянно попытался поймать такси. Все машины были заняты, и Гюс продолжал мокнуть под дождем; скоро его брюки прилипли к ногам, вода струилась с полей шляпы прямо за шиворот, а плащ стал таким мокрым, что плотно облегал его пиджак. Теперь, когда он по-настоящему страдал, когда его лицо приобрело свекольный оттенок от приступа раздражения, Ким поднялся и, перебежав через улицу, подошел к тому месту, где, ругаясь и кипя от злости, стоял Гюс.

– Гюс, – тихо произнес Ким.

– Ким! – Гюс удивленно поднял на него глаза. – Как дела?

Ким выдержал время и, встав в классическую стойку боксера – левая нога вперед, правая – назад, взмахнул правой рукой и ударил Гюса в лицо, вышибив ему два зуба и сбив с ног. Гюс упал в канаву, кровь изо рта смешалась с парижским ливнем, и там, в канаве, Ким и оставил его на милость прохожих.

Эта история быстро распространилась по всем кафе Монмартра, и Ким превратился в некоего героя.

Оказалось, что Ким был не единственным писателем, кому был должен Гюс Леггетт, и теперь не было ни одного кафе, где Кима не угощали бы его друзья-писатели, веселясь от мысли, как справедливо был наказан Гюс Леггетт.

Когда об этом прослышал Хемингуэй, он пригласил Кима в «Рид»

– Жаль, что не я подбил тебя на это, – сказал Хем. – Этот негодяй болтал повсюду, что я живу за счет своей жены. Парни вроде тебя заслуживают самого лучшего. Давай-ка выпьем по стаканчику в «Рице».

Несмотря на то, что у самого Эрни было в тот момент туго с деньгами – он не мог продать свои повести и зависел от рассказов, которые отсылал в Торонто, – его хорошо знали в «Риде». Они немного поболтали с барменом, а официант, Берлинер, поинтересовался о Хедли и погоревал по поводу недавнего падения курса немецкой марки.

– Я научился большему в творчестве у Сезанна, чем у любого писателя, живого или умершего. Я хочу делать словами то, что Сезанн делает своей кистью, – говорил Хем, когда только что вошедшая пара поприветствовала его.

– Эрни! Возвращаешься сюда уже второй раз за день?

Неправдоподобно привлекательный мужчина кивнул Киму, его прекрасная спутница – тоже. Ким заметил их в дверях «Рида», как только они вошли. Да и невозможно было не обратить на них внимания – они оба были исключительно хороши. У обоих были светло-русые волнистые волосы, сапфирово-голубые глаза и гладкая, очень розовая и здоровая кожа. Они до странности походили друг на друга; эта пара распространяла вокруг себя ослепительное сияние, а зеркала многократно отражали их физическое совершенство. На мужчине был костюм определенно с Сэвайл Роу, из тонкой темной шерсти, белая, прекрасно отутюженная рубашка и консервативный, но не мрачный, синий галстук со скромным темно-красным рисунком. Женщина была в роскошном манто из соболей, немного темнее оттенка ее волос, которое было наброшено на черное шелковое платье с необычайно глубоким декольте. Шею украшали три нитки жемчуга, выделяясь и отсвечивая на ее коже.

– Скотт, Зельда, – представил их Киму Эрни и указал на свободные стулья.

– Вы оказали огромное влияние на мою жизнь, – сказал Ким, пока они усаживались. – «По ту сторону рая» – моя любимая книга, поэтому я и решил обратиться к вашему редактору.

Скотт улыбнулся, элегантно принимая комплимент.

– Шампанское, пожалуйста. «Вдова Клико-92», – заказал Скотт.

Зельда Фицджеральд двигалась с грацией танцовщицы. Она слегка повернулась к Киму таким образом, чтобы ему хорошо была видна ее грудь. Пальцами левой руки она поигрывала кончиками своих прекрасных волос, а в правой держала длинный черный мундштук с золотым ободком.

– Скотт влюблен в Максвелла Перкинса, – сказал Эрни.

– И я тоже, – ответил Ким. – Во всяком случае, хочу еще раз сказать о своих впечатлениях от книги «По ту сторону рая». Любой, кто читал ее, никогда не забудет.

Скотт улыбнулся, словно ему только что вручили букет.

– Видишь, – повернулся он к Зельде. – Моя репутация растет!

Зельда не ответила, но, пригубив шампанское, улыбнулась мужу. Эта улыбка была соблазнительной, но в ней было что-то странное. Скотт тоже ответил на нее, но Киму показалось, он не заметил этой странности. Было что-то очень трогательное в том, как Скотт реагировал перед своей женой на комплименты: словно это возвышало его в ее глазах.

– Я знаю, кто вы! – неожиданно сказал Скотт, узнавая Кима. – Вы написали «Западный фронт», верно? Макс говорил мне о вас. Он не только лучший редактор. Он – самый лучший пресс-агент.

– Книга выходит весной, – сказал Ким. – Все считают, что она будет иметь большой успех. Надеюсь, что они окажутся правы.

– Я в этом уверена, – сказала Зельда, впервые заговорив за вечер. У нее был немного хриплый голос, возможно, от русских сигарет, которые она курила. Хем посмотрел на нее с явным неодобрением. Он не сказал ничего. Ким заметил эту взаимосвязь и почувствовал себя неловко.

– Вы пишете новую книгу? – спросил он Скотта.

– Только что закончил, она сейчас в верстке. Я назвал книгу «Прекрасные и проклятые». Что вы скажете о названии?

– Буду удивлен, если «Скрибнерс» напечатает такое вульгарное слово, да еще в названии! – ответил Ким. Все рассмеялись.

– За «Западный фронт»! – провозгласил Скотт и поднял бокал. Ким заметил, что Хем не пьет; Киму пришло в голову, что тот завидовал. Скотт осушил свой бокал одним залпом и откинулся на стуле, позволяя официанту снова налить вина.

– Неужели книги о войне будут распродаваться, – сказал Хемингуэй. – Сразу после окончания войны трудно сказать, устали от нее люди или они по-прежнему склонны читать о войне как можно больше.

– Если вы не в курсе, Хем задумал книгу о войне, – сказал Скотт. – К тому же, очевидно, неплохую. Хем никогда не распродается. Это мое слабое место.

– А Хему и не нужно распродаваться, если ты это имеешь в виду, – сказала Зельда своим хриплым голосом. Она защищала своего мужа, и Ким понял, что в окружавшем его потоке слов могут встречаться подводные камни. Эрни и Зельда явно не симпатизировали друг другу. Зельда взглянула на маленькие бриллиантовые часики на руке.

– Дорогой, нам пора идти. Ты знаешь, как французы относятся ко времени.

Скотт встал и помог жене подняться, нежно касаясь ее. Они обменялись интимными взглядами. Очевидно, они были сильно влюблены друг в друга.

– Пока, Эрни. Пока, Ким, – попрощался Скотт. – Надеюсь, мы с Зельдой еще увидим вас, Ким. По правде говоря, в Париже мы не знаем никого из писателей, кроме, пожалуй, Хема, – Скотт засмеялся. Он одновременно и хвастался и посмеивался над собой за произведенное впечатление.

Перед уходом Зельда взяла розу из серебряной вазы, стоявшей посреди мраморного столика, и сунула ее в вырез своего платья. При этом шип уколол ее кожу возле горла. На коже выступила капелька крови и застыла, как маленькое смертельное украшение.

– Он кажется очень милым, – сказал Ким. – Мне он понравился.

– Он слабый, – сказал Эрни. – И Зельда погубит его.

22
{"b":"92535","o":1}