– Да.

Папа снова поднимает глаза и кивает.

– Хорошо. А в школе?

– Нормально.

Его телефон снова жужжит.

– Всего лишь нормально?

Я пожимаю плечами.

– Получил «отлично» за сочинение по английскому.

– Как с физикой? – спрашивает он, хмуря брови, когда заглядывает в телефон.

– Как будто Мак когда-нибудь ставил мне что-то ниже пятерки, – отвечаю я, не задумываясь, а потом внезапно вспоминаю выражение лица Бель.

«Когда ты сам просил Мака о чем-нибудь?»

Такое могла ляпнуть только Нилам. Хотя, если бы это сказала она, то я бы пропустил это мимо ушей.

«Чтобы ты заткнул меня, как заткнул Нилам?»

Проклятье. Как же это меня бесит. Она права, это действительно так.

– Что-то случилось? – спрашивает отец, видя выражение моего лица. – У тебя что-то не ладится в школе? Если ты хочешь, чтобы мы нашли тебе репетитора…

Я качаю головой, прогоняя видение больших разочарованных глаз Бель.

– Мне не нужен репетитор, пап. Мой средний балл 4,3. Все хорошо.

– Для Гарварда «хорошо» недостаточно, Тео.

– Я…

Я осекаюсь, прежде чем успеваю напомнить ему (в очередной раз), что поступление в Гарвард не входит в мои планы. Не знаю, почему все родители так хотят, чтобы их дети поступили в Гарвард, но парня, который учился в обычной государственной школе, это тоже не миновало.

– У меня нет проблем с учебой, пап, даю слово. По всем предметам у меня пятерки.

Если, конечно, я осилю книгу, которую мы читаем сейчас на английском: «Инферно» Данте. Что очень в тему, учитывая, в каком аду мы оказались.

– Сейчас только начало октября, – замечает отец. – Надеюсь, ты не отстанешь от программы.

Я киваю, ничуть не удивленный его словами. Согласно данным TechCrunch[6], мой отец печально известен в отрасли своей «безжалостной эффективностью», что является следствием его раннего опыта, когда он был одним из немногих цветных людей в компании, где преобладали белые. Матео Луна не приемлет ошибок, потому что не может позволить себе их совершать, и весь тот труд, который он проделал, поднимаясь с самых низов, заставляет его быть максимально нетерпимым к тем, кто не справляется со своими обязанностями.

Я уже поворачиваюсь к лестнице, собираясь подняться в свою комнату и переодеться в домашнюю одежду, чтобы наконец расслабиться, как вдруг отец снова окликает меня.

– Ты же знаешь, что я просто хочу тебя подготовить к будущему, верно? – спрашивает он. – У тебя все будет по-другому, не так, как у меня, сынок. Ты – сын Матео Луны. Люди многого от тебя ждут.

– Я знаю, пап.

– Для тебя все будет и проще, и сложнее одновременно.

– Знаю, да.

– Ты не сможешь просто полагаться на свое имя.

– Я и не буду.

Он внимательно смотрит на меня в течение минуты, а затем кивает.

– Голоден?

Точно. Я совсем забыл об ужине.

– Вообще-то, да.

– Мама оставила в холодильнике вчерашнюю тайскую еду, – сообщает он, поднимаясь на ноги. – А мне нужно переговорить с потенциальным инвестором из Осаки. Если тебе что-то понадобится, дай знать, – добавляет он, хлопая меня по плечу, и уходит в кабинет.

Я провожаю его взглядом и направляюсь к холодильнику, пересматривая свои планы на вечер, пока ставлю в микроволновку лапшу.

Вообще-то, я собирался лечь спать пораньше, но теперь, пожалуй, вернусь к чтению «Инферно». Отец прав, я же не хочу ничего испортить в самом начале года, ведь люди ждут от меня больших свершений.

И в первую очередь – я сам.

Поначалу я не планировала видеться ни с Люком, ни с папой. Мама явно была очень расстроена переездом Люка; они ругались несколько часов, пока он, наконец, не выбежал из дома прочь. Так что последнее, что я хочу, – чтобы у нее появился еще один повод для стресса.

Но потом Тео Луна решил усложнить мне жизнь, и мне понадобились инструменты, которых у мамы нет, так что… Мне нужна чья-нибудь помощь в разработке проекта для завтрашнего коллективного голосования. И даже если Тео поведет себя как Тео, я не намерена в очередной раз демонстрировать свою несостоятельность.

Когда твои родители расходятся, они никогда не расскажут тебе, как это странно – подъезжать к собственному подъезду и стучать в свою входную дверь. Точнее, ту, что была моей дверью, пока мать не решила, что большой сверкающий город и непомерно высокая плата за обучение для меня, последней из ее детей, оставшихся под родительским крылом, лучше. «Могло быть и хуже, – заметила Джейми, когда я впервые рассказала ей о причинах своего перевода в новую школу. – Она могла записать тебя, скажем, в школу мимов». Впрочем, шутка не слишком-то помогла.

– Бель, – удивленно произносит мой отец, когда открывает дверь.

Он непринужденно смеется, широко улыбаясь, и на его щеках сразу же появляются ямочки, которые я унаследовала. Его шок от того, что он видит на пороге дочь, быстро сменяется радушием.

– Не знал, что ты придешь.

Я перебираю ключи.

– Может, надо было позвонить сначала?

– Что? Нет, дорогая, я просто… не бери в голову.

Думаю, теперь вы понимаете, откуда у меня привычка не заканчивать предложения.

– Входи, – предлагает он, делая шаг назад.

Папа одет в свои привычные джинсы и выцветшую футболку, красную, которую он носил с самого моего детства. И я практически чувствую запах своего прошлого – смесь опилок и маминого кондиционера для белья с ароматом гардении.

А потом вспоминаю, что мама больше не стирает его вещи.

– Вообще-то, я к Люку. Он дома? – спрашиваю я, не решаясь войти в квартиру.

Мне кажется, что если останусь здесь – или, по крайней мере, не буду проходить дальше, – то не проявлю нелояльности к маме и не стану соучастницей всего того, что делает тут мой отец.

– Мне просто нужно воспользоваться кое-какими его инструментами в мастерской.

– Его нет, – медленно произносит отец, – но тебе могу помочь я. Если хочешь, конечно.

Он смотрит на меня с энтузиазмом, и я чувствую себя просто ужасно. Наверное, следует уйти, да?

Я должна уйти.

Но это или… нет, только это. Я потратила уже полчаса, пытаясь разобраться с компьютерной программой для проектирования, и если уйду сейчас, то мои усилия просто пропадут даром, так что…

– Ладно, – соглашаюсь. – Давай. Спасибо.

– Над чем будем работать? – спрашивает папа, закрывая за собой входную дверь.

Быть может, он понял, что я не хочу проходить через дом, поэтому мы огибаем угол и идем к мастерской через задний двор.

– Это… школьный проект, – отвечаю, не желая вдаваться в подробности того, что я совершила наименее свойственный Бель Майер поступок и присоединилась к клубу робототехники. Скорее всего, он приложит руку к моему лбу и спросит о здоровье, а с этим проявлением отцовской заботы я сейчас не готова столкнуться. – Мне нужно сделать что-то, что сможет, скажем, пролезть под кое-чем, а потом перевернуть это.

– Для школы, серьезно? Господи! – восклицает папа, качая головой. – Похоже, они основательно подходят к учебной программе.

– Да, похоже на то, – говорю я так, словно тоже не могу поверить, насколько диким стало школьное образование.

– И сколько времени у тебя на этот проект?

– О, в общем… его нужно сдать вроде как завтра.

Папа вскидывает бровь.

– Бель.

О боже, он меня раскусил.

– А?

– Ты опять затягиваешь с домашкой?

– Ну да. Типа того. – Я заставляю себя рассмеяться от облегчения, так как оставлять все на последний момент – это гораздо более правдивое объяснение происходящему, нежели истина. (Опять же, вспомните катапульты.) – Я думала, что все необходимое у меня уже есть, но…

– Не расстраивайся, нет смысла переживать об этом сейчас. Надеюсь, нужные тебе комплектующие у меня найдутся. – Он включает свет в мастерской и открывает один из огромных металлических ящиков. – Гидравлика?