— Глупая Лина. Ну давай я начну? Новая пижама, халат, сладости. Откуда, Лина? Ты не просила ничего у меня, не просила ничего у Тиграна, а мы решили дать тебе возможность проявить характер. Не хочешь заботы, не будешь ее получать.

— З-з-заботы?

В дрожащем голосе моей девочки слышится злость. Горжусь ей: в такой страшной ситуации она берет себя в руки и пытается дать отпор.

Делаю шаг к двери, прекрасно понимая: малышка сейчас ответит на вопросы и начнется хаос, который необходимо купировать прежде, чем урод дотронется до Евы.

— Заботы, Лина, заботы. Неблагодарная молодежь нынче пошла, а? Ты ей всё, а она нос воротит. Да, племянница. Ну так что, ответишь, откуда шмотья столько? Или мне все самому придется?

Слышу глухие шаги. Значит, передвигается по палате. Нервы натянуты в струну: жутко представить, каково сейчас ей наедине с личным кошмаром. Ноги сами несут в холл.

— Артур Артурович?

Бл@дь! Орать за спиной необязательно. Хорошо еще, что динамик я выключил, боясь подвести Еву.

— Да, Марина Анатольевна, добрый вечер. — Криво улыбаюсь старшей сестре отделения. Хочу уже пройти дальше, но посещает отличная мысль.

Потерпи, мой котенок, сейчас всё закончится.

— Важный звонок, — показываю на зажатый в руке смартфон. — Набери со своего отца, пожалуйста.

Медсестра выполняет просьбу мгновенно и уже буквально через две минуты в палату к моей девочке направляется процедурная сестра с капельницей.

Ева.

С трудом сдерживаю злость после громких заявлений о заботе. Страшно становится, что они оправдывают свои издевательства в собственных глазах.

—… Ну так что, ответишь, откуда шмотья столько? Или мне все самому придется?

Молчу, исподлобья рассматривая меряющего широкими шагами палату мужчину. Вот интересно, они клинику оплатили (наверняка деньгами моего отца; сомневаюсь, что Мудак Каримович раскошелился), но даже в голову не пришло привезти мне сменные вещи. Самостоятельность дали проявить? Ха! Уверена, что Тигран хотел моего унижения: любая просьба с моей стороны им расценивается исключительно так.

— Молчиииишь. Подруга твоя где, а? Дома нет. На даче нет. Куда делась маленькая девочка? Думает, не найду? Не ожидал, признаюсь, что хватит смелости сюда явиться. Сама приходила или прислала кого, а?

Арина? Он думает про Арину? Мысленно выдыхаю: Арт сказал, их с бабушкой не найдут, поэтому можно смело соглашаться с выводами.

— Она…

— Добрый вечер! Пациентке назначена капельница, прошу посторонних выйти.

Женщина говорит строгим голосом, прямо смотря на моего мучителя. Стоит ему отвернуться, она подмигивает мне и легко улыбается. Просит протянуть руку и ловко подключает систему.

— Не щиплет? Не болит?

— Нет. — Мотаю головой.

— Хорошо. Ваш лечащий врач зайдет, проверит Ваше состояние. — Наверное, я сильно таращу глаза, потому что она снова подмигивает. — Прошу Вас, мужчина, пройдемте со мной. Евангелине Евгеньевне прописан покой.

— Мы не закончили, Лина.

Ничего не отвечаю, рассматривая капельки в подвешенном на крючок пакете. Я не знаю, как правильно называется эта штука, но читала, что туда вводят лекарства. Вроде бы физраствор, но я даже в этом не уверена. Можно будет спросить Артура, если он придет. Под лечащим врачом его имели в виду? Или я просто выдаю желаемое за действительное?

Нервное напряжение отпускает, я лежу не шевелясь, продолжая отсчитывать капли, попадающие в прозрачную трубку. Такое странное сравнение приходит в голову: раньше мне казалось, что по таким же каплям жизнь покидает мое тело, а сейчас наоборот. Теперь мне кажется, что каждая встреча с Артуром, каждое его сообщение наполняют меня жизнью.

Осторожно шарю под одеялом рукой в поисках телефона. Так боялась, что дядя найдет… старалась не шевелиться. Он не переходил грань и я рассчитывала, что под одеяло не сунется.

Блин! Да где же он?!

Приходится извернуться — проверяю коробку под матрасом, встряхиваю одеяло. Нигде нет. Лезу под подушку.

— Не поняла, — бормочу, — это как?

На подсвеченном экране смартфона горит исходящий вызов и длится он уже… Сколько?! Двадцать шесть минут? Как такое может быть?

— Маленькая, не бойся.

Голос раздается будто вокруг. Непонимающе продолжаю смотреть в экран. Он отражает часто потолка, мое бледное лицо и…

— Ваш лечащий врач, Евангелина Евгеньевна, — Артур улыбается, но в глазах застыл немой вопрос. Торопливо разглядывает мое тело, боясь, видимо, увидеть что-то плохое.

— Всё хорошо, — протягиваю руку своему мужчине.

— Точно? Посмотри мне в глаза.

— Ты же… ты же слышал?

— Слышал. Очень испугалась?

— Только сначала. Потом нет.

— Моя смелая девочка. Больше он тебя не побеспокоит.

Хочу спросить, откуда такая уверенность, но губы Арта накрывают мои в жёстком поцелуе. Он так напористо целует, словно выплескивает эмоции. Льну к нему всем телом, осознав, что ему тоже было страшно. Страшноза меня. Самонадеянно? Может быть, но я именно так воспринимаю.

— Капельница закончится, а после у нас с тобой есть одно важное дело. Скажи: доверяешь мне полностью?

Странный вопрос. Если кому-то в этой жизни я сейчас и доверяю, то только ему.

Ева.

Артур торопливо рассказывает мне свой план. Для действий, как он выражается, боевых, ему нужна моя полная безопасность. В ближайшие дни из больницы мне выйти нельзя, потому что организм ослаб, а приглашать домой медиков чревато неприятностями, он придумал перевести меня в отделение интенсивной терапии.

— Посторонним вход запрещен, а, значит, мы сможем видеться больше. Я даже смог бы остаться на ночь. С отцом мы решили, но нужно твоё согласие для маленького спектакля. Докапаем, я уйду, а минут через двадцать жди кнопку и делай вид, что задыхаешься. Дежурит сегодня… короче, неважно. Кто надо, в курсе действий. Можешь для правдоподобности глаза закатить, только обморок не изображай.

Ошарашено киваю, соглашаясь. Я доверяю Артуру безоговорочно, поэтому внимательно слушаю инструкции и уточняю некоторые моменты.

— Тебе придется потерпеть без меня ровно до новой палаты, я тебя там встречу. Не бойся, здесь никто ничего плохого тебе не сделает.

Сердце сжимается от неприятного предчувствия, но я беру себя в руки. Не знаю, чего боюсь. Если вдуматься, то меня в последнее время больше пугали, чем причиняли ощутимый вред. Может быть, сейчас всё пройдет хорошо? Должно же повезти?

— Малышка моя, я рядом. Нам необходимо время и исключить ваши контакты. Пока это оптимальный вариант, который мы можем организовать. Через пару дней я заберу тебя отсюда.

— Заберешь?

— Заберу, моя хорошая. — Артур резко выпрямляется. — После капельницы произведем замеры сатурации ещё раз. Выздоравливайте, Евангелина.

От такого перехода резкого я совершенно теряюсь. Задираю голову и вижу в дверях массивную фигуру Николая Евгеньевича.

— Всего доброго.

Артур прощается, не подавая руку дяде и, сделав серьезное лицо, выходит. Под пристальным взглядом дожидаюсь окончания капельницы. Медсестра аккуратно вынимает катетер и перебинтовывает руку.

— Почему ей отсоединили эту хрень?

— На данный момент курс капельниц завершен. Если врач назначит новый, мы поставим в другую руку. Веночкам надо давать отдых. Доброго вечера. Выздоравливайте!

Мы снова один на один, в тишине. Он перекатывается с пятки на носок и держит руки в карманах брюк.

Я же отворачиваюсь к стенке, считая про себя. Минуты тянутся невообразимо долго. Получится ли? Сумею ли я?

Мне так страшно, что потеют ладошки, а сердце начинает качать кровь быстрее. Шумное дыхание за спиной давит, и я несколько раз сбиваюсь со счёта. Четырнадцатая минута, пятнадцатая… В коридоре кто-то печатает четкий шаг и меня понемногу начинает накрывать истерикой. Я рисую в своем воображении, что сейчас откроется дверь и войдет Хаузов. Пульс зашкаливает, и из гола вырываются хриплые рыдания. Мне не приходится притворяться: паника накрывает с головой, и я начинаю кричать от ужаса, когда дверь на самом деле распахивается.