Жаннет ждет нас у палаты, кусая губы.

— Чего нервная такая?

— Да соседку на операцию увезли, переживаю.

— Нормально всё будет. Здесь на потоке и не такое делают. Всего лишь связки…

— Артур, блин. Я всё равно переживаю. Она так боялась, что и меня зацепило.

— В палату пошли. Нечего здесь отсвечивать. Быстрее не вернут, если в коридоре ждать.

Пока Тимур хозяйничает, разбирая пакет, залипаю в телефоне. Хочу узнать клиники, куда можно свозить Инну. Хм, здесь, судя по отзывам, тоже нормальные спецы работают.

Пока раздумываю, не обратиться ли в еще пару мест для верности, раздается шум от дверей, и санитарка заталкивает каталку. Подрываюсь с кушетки, на которой развалился. Черт. Лучше бы не смотрел.

Вчерашняя девица лежит белее простыни, только губы выделяются на бледной коже. И веснушки. Много-много веснушек. Бабулька трясет девчонку, чтобы так перекатилась на свое место. Блондиночка стонет, но глаз не открывает и не понимает, чего от неё хотят.

* Данная версия романа "50 оттенков рассвета" выложена исключительно для сайта "". Любое копирование материалов без письменного согласия правообладателя (Аля Драгам) является нарушением действующего законодательства

Тимур дергается помочь, но я вроде как стою ближе. Да и вообще, на ногу ей вчера сел. Короче, протягиваю руки, и перекладываю мелкую на кровать. Бабуля благодарит, бормоча что-то про бедную девочку. Но я особо не прислушиваюсь. Зависаю на тонких пальчиках, которые схватили мою руку и сейчас судорожно сжимают.

Прислушиваюсь к своим ощущениям. Охренеть. Но я не хочу, чтобы она меня отпускала. Сейчас передо мной лежит не девочка со странными ответами, а заплаканная малышка. Я вижу её мокрые щёки, и с трудом подавляю желание стереть соленые дорожки.

Мелкая стонет и сжимает сильнее пальцы, а я наконец выхожу из ступора, и отдергиваю ладонь. Поспешно накрываю девчонку одеялом и выхожу из палаты, бросив через плечо, что ушел за водой. По себе помню, какой дикий сушняк после наркоза. А на тумбе у кровати я не увидел бутылки. Если честно, я там вообще, кроме телефона и блокнота, ничего не видел. Проявлю человеколюбие в качестве извинения за вчерашнее беспокойство, и моя совесть будет чиста.

Лина.

— Это не обсуждается!

Раскатистый бас дяди режет уши. Изо всех сил сопротивляюсь, когда он за локоть тащит меня из комнаты. Умудряюсь укусить его за руку и, воспользовавшись заминкой, выкручиваюсь и несусь к лестнице.

«Маришка, твою же мать», — последнее, о чём успеваю подумать, прежде чем привычная темнота поглощает сознание.

Судя по белому потолку и слепящему свету, я рай я не попала. Но и в особняке дяди тоже не осталась. Пытаюсь приподняться на локте, но сразу же несдержанно стону от резкой боли.

— Девушка, миленькая, Вам не стоит шевелиться. Только гипс наложили.

Гипс?

Поворачиваю голову. Хм, правда, гипс на всю руку. Не согнуть, не разогнуть. Забавно. Было бы, если б не острая боль. Болит не только рука. Чувствую, что ногу тянет и это выводит из себя.

— Разрыв связок. Утром придет врач, обговорит ход лечения.

Молоденькая медсестра сочувствующе смотрит на меня, подкручивая колесико капельницы.

Супер, чё уж тут думать. Интересно, я здесь надолго? Хотелось бы, чтобы да. Надо попросить врача подержать максимально долго, а я пока что-нибудь придумаю. Мне бы до дня рождения продержаться.

Шарю по тумбочке в поисках телефона. Интересно, не умудрилась ли его выронить? С тех пор, как у бабули был приступ сердечный, смартфон всегда при мне.

— Ваш сотовый в ящике, помочь?

— Спасибо, попробую сама.

Улыбаюсь приветливой сестричке. Я правда ей очень благодарна за заботу. Даже такую минимальную. Кто-то мимо пройдет, но только не я. Я умею ценить хорошее отношение. Быть может, потому что в моей жизни его не так и много!?

— В коридоре мужчина переживает, ждет, когда Вы придете в себя.

А вот это уже не есть хорошо.

— Девушка, — говорю тихо, вынуждая ее слегка наклониться ко мне, — пожалуйста, очень прошу, скажите ему, что я еще в обмороке или сплю от укола. Пожалуйста…

— Строгий отец? — Вроде понимающе спрашивает.

Киваю.

Не отец. Намного хуже.

После ухода девушки долго прислушиваюсь к звукам из коридора. Услышав тяжелые удаляющиеся шаги с облегчением выдыхаю. Теперь можно поспать.

Попробуем искать хорошее в случившемся: высплюсь, временно буду избавлена от общества «родственничков», не буду слушать визги Мариши… и, если уж совсем повезет, буду избавлена от визитов нежелательных гостей. Утром надо обязательно перед врачом толкнуть речь, чтобы ко мне никого не пускали. Хотя умом и понимаю, Тигран не тот человек, которому можно запретить. И всё-таки…

Утренний обход врача приносит потрясающие новости. В своей ситуации я им радуюсь, будто мне сто эскимо волшебник прислал. Можно даже без вертолета. Итак, перелом руки и разрыв связок на ноге, который необходимо прооперировать. В тонкости не вникала, но сами они не срастутся.

Док, наверное, в шоке: он мне про операцию, а лыблюсь лежу. Он же не понимает, что для меня это отпуск от ненормального семейства. Надо будет Мариночке конфет послать. Если б не её подножка…

Два дня кайфую в тишине. Уж не знаю, что больше подействовало на врача, но посетителей ко мне не пускали. Присылаемые цветы я попросила дальше поста не носить. Типа у меня аллергия на все виды пыльцы и запахов. Пусть девушки красотой наслаждаются, я перебьюсь.

На третий день покою приходит конец. Ночью привозят молодую девушку — болтушку. До утра она не дает мне уснуть, рассказывая подробности своей жизни. У меня челюсти уже сводит от жалоб на ленивого мужа и его мамочку. Стоит ли говорить, что я уже знаю имена мужа, свекрови, ребенка, соседей, кличку собаки и даже бомжа Семена, который обитает в подвале дома. Или магазина напротив. Вот тут я путаюсь. Каюсь, заснула пару раз под её щебет.

Жанна очень хорошая девушка. Очень. И такая же многословная. Она даже во сне что-то бормочет. Наверное, рассказывает историю про свекровь и своего благоверного.

— Ко мне с работы придут проведать. Ты не против?

Мотаю головой, счастливая от возможности поспать. Надеюсь, её коллеги задержатся немного и отвлекут это «оружие массового поражения языком» от моей персоны.

Мне действительно удается заснуть. Слышу мужские голоса, но не шевелюсь. Они мне не мешают, да и Жаннет убавляет громкость голоса. Не мешают ровно до тех пор, пока какой-то осел не усаживается прямо на мои ноги. Скрип зубов, мне кажется, слышно в соседних палатах.

Сквозь пелену боли слышу извиняющийся голос и мысленно желаю ему провалиться. Черт, я еле держусь, чтобы не взвыть в голос. К счастью, компании приходит в голову выйти из палаты и я, наконец, могу дать выход эмоциям. Кусаю ладонь, борясь с желанием нажать кнопку и попросить укол обезболивающего.

Услышав шаги, скрываюсь под одеялом. Не хочу никого видеть. Боль накатывает волнами, а тут ещё телефон. Вылезаю из-под одеяла, отбив вызов. Даже не смотрю, кто набрал. На единственную подругу и бабушку и у меня стоят другие мелодии.

Неловко поворачиваюсь, и ногу пронзает новая вспышка боли. Сама не замечаю, как слезы горошинами катятся по лицу. Стоящий в проходе мужчина, лица которого мне не видно из-за слез, что-то говорит про боль. Да что он о ней знает?!

Проиграв битву с собственной силой воли, жму кнопочку, и прошу вколоть хоть что-то, что притупит эти жуткие ощущения.

Какая же я наивная дурочка! Болела ножка? Ну тогда зацени,какона может болеть, когда ловкий дядя в белом халате сошьет связки. На следующий день меня выкручивает наизнанку после операции. И даже странная забота Жанниного начальника не придает сил. К тому же, он уходит раньше, чем я прихожу в себя.

Лина.