Стоять и смотреть в ясные глаза, молчать и поглаживать тонкие пальчики — самое правильное занятие в моей жизни.

Вспоминаю про Дашкины коры и рассказываю, чтобы разрядить обстановку. Под наш дружный хохот Людмила возвращается с новыми ампулами, протягивая для проверки отцу.

— Повезло Керро с внучками, — отсмеявшись выдает Робертович и подмигивает… Еве.

Девочка стремительно краснеет, а в моей голове всплывает образ мелкой с животом. А потом нас становится трое. И это тоже настолько естественно. Что я едва сдерживаю порыв дотронуться до миража перед глазами.

Пока, мозг— привет, белочка.И да… надеюсь, моя шиза не лечиться. Быть влюбленным прикольно и… волнительно.

Пусть для состоявшегося мужика мысли откровенно глуповаты. Я согласен побыть в этом состоянии эйфории… всю жизнь.

Только бы Ева разделяла мои желания.

В моей жизни было много разны женщин. Молодых и неискушенных. Искушенных и умелых. Статусных и холеных. Но никогда не было простой и наивной Евы. Девочки—загадки, перекроившей мою голову и мировоззрение от и до.

— Пока, конфетка. — Наклоняюсь якобы проверить пульс и шепчу девчонке. — Завтра с утра контрольный осмотр, — озвучиваю громко для остальных «ушей».

Уходить не хочется, но причин остаться больше нет. Даже высосанных из пальца, типа, проверить постановку капельницы или скорость вливания лекарства.

— Ну что, расскажешь про цирк, устроенный в палате? Не в двух словах, а так, чтобы я понимал, чего ждать в следующий раз. Например, какие сюрпризы будут при утреннем «обходе»?

Отец откровенно смеется, чем удивляет. Они с матерью так «топили» за наш брак с Инной, так усердно ковыряли мой мозг, что я сейчас даже как-то растерян.

— Присаживайся, — киваю на диван в его кабинете. — Дам почитать, чтобы представлял общую картину. Что непонятно будет, спросишь.

Протягиваю свой телефон, открыв скачанные файлы Севера. Пока папа читает, сурово сведя брови, выхожу в приемную и сам завариваю нам кофе. Не хочу вторжения в личное пространство его секретаря.

— Делааа. Девочку жалко. Теперь понятны синяки и реакция так называемых её мужчин. — Меня коробит от данного определения, и я непроизвольно морщусь. — Позволь уточнить деталь?

— Ну?

— Каким боком во всей истории ты и когда успел пересечься с этой Евангелиной.

— Ооо, это останется между нами. — И хоть постыдного в нашем знакомстве ничего нет, я чувствую, что Еве не понравятся подробности, озвученные чужим ушам. — Но оно было фееричным. Это вообще был день открытий. Сначала знакомство с женой и ее вторым «я», потом Ева.

— Закон сохранения энергии, — бормочет отец.

— Что?

— Если где-то убыло, значит, в другом месте прибыло. Не помнишь? Ты сам в школе объяснял принцип баланса.

— Не помню. Но, чёрт возьми, я был не по годам мудр.

— Обращайся, сын. Помни, что в твоем случае у тебя есть надежный тыл. Несмотря на все наши разногласия. Если выбрал, держи её. Маленькие девочки не должны страдать.

Надо все-таки провериться у специалиста. Это говорит мой отец?! Великий и несокрушимый Эскильдсен-старший, который всегда за рациональность и против чувств?!

Ева.

Не могу поверить! До сих пор не могу поверить!?

Даже щиплю себя несколько раз за руку, чтобы убедиться — мнене кажется. Он бы здесь. Не просто был, он… Он разговаривал со мной, прикасался и даже… даже целовал…

В животе от воспоминаний сладко сводит мышцы. Ну или что-то другое, о чем я не знаю. Но как же это приятноооо… Хочется потянуться и улыбаться. Первое пока недоступно — все-таки капельница подключена, а вот улыбка… Улыбка не сходит с лица.

Перебираю по фрагментам все, что происходило недавно в палате. Вспоминаю и смакую каждое слово, каждый жест и взгляд. Как он смотрел… внимательно, будто в душу проникая своими невероятными глазами…

Теперь всё можно. Теперь всё хорошо у тебя будет.

Повторяю и повторяю эти слова. Такие сладкие, такие манящие. Мне очень хотелось сказать Артуру, что когда он рядом, у меня уже всё хорошо. Но я не посмела. Сначала постеснялась, а потом он… Потом было не до слов.

Его поцелуй… Аришка сказала бы, что поцелуй крышесносный. Но это и близко не стояло к подобному. Он словно жизнь в меня вдохнул.

Пока медсестра (кстати, уже другая) отсоединяет систему и приклеивает пластырь, стараюсь сосредоточиться на других мыслях. Все-таки глуповато сверкать улыбкой, когда тебя прокапывают. Вдруг решит, что я сумасшедшая? Тем более, есть, о чем поразмыслить.

Артур сказал, что Аришка и бабушка в безопасности. Значит, ни дядя ни мудак Каримович не смогут больше меня шантажировать их здоровьем. Так и хочется крикнуть, чтобы выкусили. Но нельзя. Никто не должен знать про Артура. Пока он не разрешит, я буду молчать.

Когда за женщиной закрывается дверь, трогаю свои губы пальцами и снова улыбаюсь. Раньше в книгах я много читала про романтические отношения, чувства. Да все девочки моего возраста такими книгами увлекались. Но даже представить не могла в самых смелых фантазиях,насколькоэто прекрасно, когда можно ни о чем не думать, а только чувствовать.

Но хорошего понемножку, как говорит бабуля. И моё хорошее настроение резко скатилось вниз, стоило только услышать тяжёлые шаги за дверью. Я столько раз их слышала именно из-за двери, что сейчас не сомневалась, кто появится на пороге.

Ну да, его величество — Козлина Первый. Тигран влетел в палату злющий, с нахмуренными бровями и сжатыми в тонкую линию губами.

— Пришла в себя?

— Да.

Отворачиваюсь к стене и стараюсь не смотреть на взбешенного мужчину.

— Ко мне повернись. — Выполняю, равнодушно уставившись на переносицу собеседника. — Умница, девочка. Напугала нас.

Хаузов присаживается рядом, сдвигая мои ноги. Большой, мощный мужик. Породистый. Холеный. Что в его генетике не так? Мог бы быть обожаемым мужем, отцом любимым… а стал откровенной мразью. Неужели власть — это смысл жизни вот таких, как он? А как же чистые помыслы, искренние чувства?

Почему-то сейчас, глядя в глаза Тиграна, я думаю о душе. О том, что в его теле нет души, поэтому на клеточном уровне лишен возможности чувствовать и любить. И мне его становится жаль…

***

Утро наступает вместе с визитом санитарки, которая промахивает палату мокрой тряпкой. После её ухода остается приятный запах свежести и чистоты.

Мне бы тоже не мешало помыться. Но я помню предупреждение врача, что этого делать нельзя из-за риска развития бактерий во влажной среде. Горжусь, что это смогла запомнить. Но освежиться хочется. Тем более, скоро придет Артур. Или нескоро? Я не знаю, во сколько у него начинается утро, но надеюсь, что не в шесть часов двадцать минут.

Интересно, если я попрошу медсестру принести мне влажные салфетки, она сможет это сделать? Как здесь все устроено? Я раньше в таких клиниках не бывала, а в прошлой больнице мне Аришка приносила средства гигиены.

Сначала раздумываю нажать кнопку вызова, но потом заставляю себя встать и, держась за стены, выйти в холл самостоятельно. Движение — это жизнь, а мне теперь очень надо жить. Очень!

— Евангелина Евгеньевна?

Тадам. Забыла про охранника. Неужели боятся, что я состоянии нестояния сбегу? А остальные ведь наверняка как заботу воспринимают. Вот тебе и две стороны одной монеты. Кто-то видит лицевую блестящую сторону, а кто-то черную и неприглядную. Как жаль, что не все вольны выбирать самостоятельно, на какую сторону смотреть.

— Хотела… — морщу нос, пытаясь вспомнить, как зовут этого бугая. — Хотела медсестру позвать.

— У Вас кнопочка есть. Не надо выходить.

Меня почти ласково заталкивают обратно в палату и захлопывают дверь.

Козел! И с козлом работает.

Может, все-таки быстро окатиться водой? С тоской смотрю на дверь душевой. И даже внутрь захожу. Но разумная часть берет верх над глупостью, и я просто некоторое время старательно намыливаю лицо и смываю пену. Потом наклоняю голову и мочу волосы, решив, что уж от чистой головы вреда точно не будет.