Несмотря на его холод, в глубине души я верила, что в сердце моего отца прячется капля любви, способная согреть даже самое ледяное взаимоотношение. Каждый раз, когда он смотрел на меня с презрением, я убеждала себя, что это просто его метод: его жестокие слова, его равнодушие — все это маски, введенные в действие, чтобы защитить меня от сурового мира. Я до последнего верила, что он поймет. Поймет, что я не просто его дочь, но и отдельная личность, со своими желаниями и мечтами. Но я ошибалась. Как же сильно я ошибалась… Он отвернулся, как будто я была лишь одной из его неудач, абсолютно лишенной ценности. В тот момент лед между нами окончательно треснул, и я осознала, что делать выбор — это не только возможность, но и риск потерять самое дорогое.

— Я спрашиваю, ты поняла меня, Милисента?!

Отец никогда не кричал, однако его серьезного тона всегда было достаточно, чтобы мурашки забегали по моей коже. Со слезами на глазах я взглянула на маму, надеясь на ее поддержку, но та была на стороне отца. Она смотрела на меня, как на главную ошибку своей жизни.

— Поняла, — тихо ответила я, сглатывая ком обиды и боли.

Поняла, что больше не хочу иметь ничего общего со своей семьей.

Последнее, что я слышала, выходя на улицу под проливной дождь — это крики родителей, звук разбитой посуды и плачь миссис Крембл, которая старалась подавить его, вероятно, своим рукавом. Отец в очередной раз пригрозил мне лишением финансов, однако на это мне было уже все равно. За три года обучения я не потратила ни цента. Когда я перевелась на другое направление и успешно сдала экзамены, мне предложили бюджетное место. Тогда мне пришлось придумать план, благодаря которому родители ничего не узнают.

Отец никогда мной не интересовался, поэтому мне было достаточно легко подсунуть ему фальшивые документы с номером старого направления и моего личного банковского счета, вместо университетского. Он, не раздумываясь, подписал все бумаги, будучи довольным, что его послушная дочь пошла туда, куда сказал он.

Все деньги, которые он мне перечислял, я перечисляла на другой банковский счет, о котором родители не знали, потому что я открыла его сразу, как только мне исполнился двадцать один год. Сейчас у меня в запасе имеется около пятидесяти восьми тысяч долларов. Этого мне хватит на новое жилье и личные расходы на ближайшие несколько лет, а если в скором времени я устроюсь на работу, родительские деньги так и останутся нетронутыми.

Когда ворота закрылись за мной, я обернулась, чтобы взглянуть на дом в последний раз. Каждый день, который был проведен под крышей этого дома — это маленькая смерть. Я больше не злилась на них, а скорее оплакивала то, чего не было. Я уверена, что научусь двигаться вперед, несмотря на эту пустоту, но также я уверена, что в глубине души всегда будет звучать голос, который тихонько будет шептать: «Тебе не хватает родительской любви, не хватает тепла». Я смирилась, но знаю, что иногда нестерпимо будет тянуть в ту бездну, где мои родители могли бы быть другими, где я могла бы быть нужной.

Так как свой телефон я забыла дома, такси я не смогла поймать, а общественный транспорт в этом районе не ездил, мне пришлось идти домой пешком. Прекрасно понимая, что путь займет аж несколько часов, я просто опустила голову и зашагала вперед вдоль улиц, чувствуя, как все мое тело содрогается от ливня и адского ветра. Боль в сердце стихла, но настроение все равно было испорчено. Когда прогремел гром и сверкнула молния, я подняла голову к небу. Наблюдая за завораживающими клубами туч, чистая одежда снова промокла до нитки. Нужно было бежать.

Перейдя через дорогу, я забежала в парк, в котором когда-то в детстве гуляла с миссис Крембл. Это место всегда было для меня особенным хотя бы потому, что вид из моего окна выходит на этот самый парк, и когда я была маленькая, я всегда любила проводить время, сидя на подоконнике и глядя на мероприятия, которые там проводили. Как правило, это были ярмарки, танцевальные конкурсы, художественные выставки и многое другое.

Погода с каждой секундой портилась все больше. Ветер срывал с деревьев осенние листья, лужи на дороге становились шире, и я чуть не упала в грязь лицом, поскользнувшись на луже. Я готовилась к падению, в голове пронеслись картинки: как я обрушиваюсь на землю, как больно мои колени раздираются в кровь. Но вместо этого оказалась в крепких руках, которые словно магия встретили меня в воздухе.

— Осторожно, — произнес низким голосом незнакомец.

Я растеряно повернула голову в его сторону, мои глаза были расширены, а на лице застыл шок. Его рука крепко поддерживала меня, словно протянутый мост между моим испугом и вновь обретенной уверенностью. На лице у него была черная маска, а глаза скрывала челка под капюшоном черного худи. Я поймала его взгляд — так быстро, так легко, но во мне затаилось нечто большее, чем просто любопытство. Может быть, это искра интереса, или даже связь, которая внезапно зародилась между нами в этот дождливый час.

— Ты цела? — повторил он, ставя меня на ноги.

Его голос был не просто звуком. Его голос был как бархат, мягкий и обволакивающий, с богатыми тонами, которые ласкали мои уши. Низкий и чувственный, он вибрировал в моем теле, заставляя мое сердце биться быстрее.

— Д-да…, — прошептала я, опуская голову вниз. — Спасибо.

Незнакомец одобрительно кивнул, а после поднял свой зонт, что валялся на грязной земле. Мне стало неудобно. Мне не нравилось, когда я кому-то приношу неудобства.

— Не следует гулять в такую погоду.

— Я как раз иду домой.

Парень поправил свой капюшон, а затем подошел чуть ближе, взял за руку, в которую сразу вложил этот несчастный зонт. После окинул меня еще одним взглядом, развернулся и пошел в противоположную сторону.

— Эй, но как я…, — крикнула я. — Его верну…

Из-за сильного потока дождя я не видела почти ничего дальше своего носа. Темный силуэт скрылся за поворотом, пока мое тело продолжало дрожать.

Я добралась до дома еле-еле. Дорога заняла два часа несмотря на то, что мне удалось сесть на автобус. Из-за погоды на дороге было много аварий. В тот момент, когда мы проехали первую перевернутую машину, я медленно начала понимать, что, скорее всего, я опоздаю на встречу, которую организовала Валери. Грустно ли мне от этого? Нет, кажется, я уже упоминала, что у меня нет никакого желания заводить знакомства. Сейчас же у меня есть уважительная причина.

Приняв горячий душ, а затем переодевшись в махровый халат, я включила телевизор, на котором шли «Сумерки». Налила какао, разогрела пиццу в духовке, и вместе с ней улеглась в кровать в надежде, что ни одно одеяло не пострадает от случайно упавшей колбасы или сыра.

— Лев влюбился в овечку, — произнес Эдвард.

— Глупая овечка, — ответила Белла.

— Ну а лев — просто мазохист.

— Это ты мазохистка, Милисента Астрид Гринграсс! — в комнату ворвалась разгневанная Валери. — Какого черта ты не отвечаешь на мои сообщения и не поднимаешь трубку?! И почему ты в халате, а не в вечернем платье?

Моя подруга выглядела просто шикарно. Черные короткие волосы были завиты, губы накрашены ярко-красной помадой, а красивую фигуру подчеркивало не менее красивое платье изумрудного цвета. Честно говоря, у меня сложилось впечатление, что она собралась не в бар, а в какой-то дорогой ресторан.

Валери подошла ко мне, а мне захотелось спрятаться, потому что когда девушка смотрит на меня своим серьезным взглядом, по моей коже от ужаса бегут мурашки. Напомните мне забрать у нее ключи от моей квартиры…

— Я жду объяснений!

— Я рассказала все родителям…, — жалобно ответила я, натягивая одеяло до глаз.

Тяжелый вдох. Еще один. И еще… Подруга выхватила у меня кусочек пиццы и сделала огромный кусок, закидывая голову назад. Затем она села на кровать и, жуя, посмотрела на меня.

— И что? Как они отреагировали? Наверняка мистер Гринграсс рвал и метал.